(no subject)
Дожди шли которую неделю. Как из ведра лило редко, но вот серая липкая морось висела в воздухе непрерывно, наполняя мир холодом и тоской. Замок отсырел и пах мхом и плесенью. Сначала топили тщательно и во всех помещениях, но заезжавший в гости Барон заметил, что так запасов дров надолго не хватит. Тогда я велела топить лишь в людской и у себя, оставляя огромные залы и переходы холодными. Барон качал головой и звал с собой - он ехал в свое северное имение - там уже вовсю лежал снег, а значит, наступала пора охоты. Я вежливо отказалась, обещав, впрочем, подумать.
Что было мне до охоты и искристого северного снега? Я бродила по мокрому лесу, не помня, что я и где. По вечерам нянюшка тихонько ворчала, отстирывая забрызганные грязью платья, но остановить меня не пыталась. Мне же, всегда ласковой и внимательной к своей кормилице, было не до нее…
Несколько раз в сырых оврагах я натыкалась на следы лап, а однажды сквозь деревья мелькнул знакомый силуэт, но встретиться не удавалось. Нередко я ощущала на себе внимательный взгляд, но время еще не пришло.
Как-то в середине зимы я проснулась с ощущением, что в комнате кто-то есть. Ты сидел в кресле, погрузившись в какую-то книгу, явно взятую в нашей фамильной библиотеке. Я пошевелилась.
- О, с добрым утром! Интереснейшая вещь, Вы не находите? Ваш отец, помнится, зачитывался. Да, я не хотел вас будить, но ожидать в нетопленой гостиной - увольте.
Я часто моргала, еще не проснувшаяся и ошарашенная твоим появлением в этом доме, и вместе с тем бесконечно счастливая.
- Подойдите же сюда, я хочу на Вас посмотреть.
Поблагодарив бога за то, что из-за зимних холодов я спала в длинной белой сорочке, я встала. Ты подвел меня ближе к окну, рассматривая и явно любуясь.
- Очаровательны, как всегда, впрочем… - сильным движением ты разорвал сорочку, оголяя грудь и живот. - Так значительно лучше.
Я все еще не могла оторваться, надышаться твоим теплом и силой, но ты никогда не любил долго валяться в постели.
- Я приказал подать завтрак в гостиную. И наконец-то натопить! «Здоровью моему полезен русский холод…» Кажется, это из Вашего любимого. Но нынче я бы Вам не советовал - поберегитесь, уж будьте так добры.
- Барон, он сказал, что запасы дров на исходе…
- Я уже приказал подвезти две подводы с дровами.
- Благодарю.
Я зарделась. Никогда не умела быть вежливой, держать язык за зубами и принимать помощь, но ты только махнул рукой, мол, оставьте, не будем об этом.
- В общем, жду Вас к завтраку, и поторопитесь, милая.
***
Однажды после очередной прогулки нянюшка долго смотрела на меня, а потом спросила, помню ли я большой старый дуб, растущий на холме у озера. Я удивилась вопросу, но сразу вспомнила, как, еще будучи ребенком, убегала к чудесному дереву, забиралась, цепляясь пальцами за кору, в большую развилку и часами сидела, разговаривая с деревом, оглядывая окрестности или что-нибудь мастеря. «Моя древесная лаборатория», - говорила я родителям. Тогда они еще были живы. Я прикусила губу, ибо давно запретила себе вспоминать те времена.
А ближе к вечеру нянюшка принесла дымящийся глиняный горшочек, пахнущий чем-то терпким и вязким. «Отнесешь к дубу, сбрызнешь кору, а остаток выльешь в землю поближе к стволу, - давала она наставления, - и сразу же возвращайся».
Дуб был все тот же, но уже не казался тем волшебным местом, открывавшим другой, сказочный, мир. Все сделав, я постояла, погладила руками шершавую кору, прижалась лицом. На миг показалось, что еще чуть-чуть, и сказка вернется, но дерево молчало.
А ночью мне снились странные сны. Будто в сумерках пришла я к дереву и поклонилась. Дерево долго кряхтело, открывая давно смеженные веки.
- Внученька? - донесся наконец скрипучий и гулкий голос. - Давно не приходила.
- Здравствуй дедушка, - я снова поклонилась и ласково коснулась ствола.
- Выросла смотрю, - и дуб протянул свои корявые косматые ветви-руки, аккуратно вертя меня в разные стороны. - Совсем большая. - Он тихонько коснулся круглого живота и ласково усмехнулся. - Вот и богатыря ждешь.
Он долго о чем-то думал, шелестел листвою, словно что-то искал, а затем протянул мне что-то маленькое, легко уместившееся в сжатом кулачке.
- Передай подарок от деда.
А проснулась с ощущением чего-то теплого в сжатом кулаке. Разжала и ахнула - желудь.
***
Было больно, но я пела. Мотив пришел, когда бродила я в одиночестве по мокрому осеннему лесу, рассматривая звенящие дождевые капли и вслушиваясь в тихий лесной шепот. Говорят, традиция складывать песню зародилась давным-давно. Тогда у каждого была своя песня: на рождение, на жизнь, на смерть. Каждая мать, долгие месяцы слушая себя, дитя и окружающий мир, вплетала в песню свою любовь, ожидания, мечты, заветы по одной ей ведомым правилам и канонам. И новый человек рождался с песней, подбадриваемый и увлекаемый ею. Я не знала об этом, но песня пришла, как приходят теплые слезы радости - волнующе и нежданно. И теперь я пела.
В теплой полутьме метались тени. Что-то говорила повитуха. Ты был тут, обнимал взмокшие от усталости плечи. Ты говорил, и тебя я слышала. Я знала, что ты будешь рядом. И не потому, что звала душой и телом, не потому, что видела во сне накануне, как мчишься верхом без отдыха, загоняя несчастного коня. И даже не потому, что семейная повитуха-ворожея запросто установила бы контакт даже за сотни километров. Просто ты всегда был рядом, словно и не было этих километров и этих лет.
Дверь скрипнула, когда все уже закончилось. Когда теплый, влажный, дрожащий малыш уснул на груди, когда ушла спать повитуха, а ты, укрыв нас одеялом, пил ароматный чай, смотря в сереющий рассвет и постепенно приходя в себя. Неслышно ступая мягкими лапами, она приблизилась, обнюхала, поурчала и осторожно лизнула малыша в висок - там останется маленькое темное пятнышко, знак мужчин нашего рода - и так же неслышно вышла.
Начало было тут Рекомендую начать с начала
Что было мне до охоты и искристого северного снега? Я бродила по мокрому лесу, не помня, что я и где. По вечерам нянюшка тихонько ворчала, отстирывая забрызганные грязью платья, но остановить меня не пыталась. Мне же, всегда ласковой и внимательной к своей кормилице, было не до нее…
Несколько раз в сырых оврагах я натыкалась на следы лап, а однажды сквозь деревья мелькнул знакомый силуэт, но встретиться не удавалось. Нередко я ощущала на себе внимательный взгляд, но время еще не пришло.
Как-то в середине зимы я проснулась с ощущением, что в комнате кто-то есть. Ты сидел в кресле, погрузившись в какую-то книгу, явно взятую в нашей фамильной библиотеке. Я пошевелилась.
- О, с добрым утром! Интереснейшая вещь, Вы не находите? Ваш отец, помнится, зачитывался. Да, я не хотел вас будить, но ожидать в нетопленой гостиной - увольте.
Я часто моргала, еще не проснувшаяся и ошарашенная твоим появлением в этом доме, и вместе с тем бесконечно счастливая.
- Подойдите же сюда, я хочу на Вас посмотреть.
Поблагодарив бога за то, что из-за зимних холодов я спала в длинной белой сорочке, я встала. Ты подвел меня ближе к окну, рассматривая и явно любуясь.
- Очаровательны, как всегда, впрочем… - сильным движением ты разорвал сорочку, оголяя грудь и живот. - Так значительно лучше.
Я все еще не могла оторваться, надышаться твоим теплом и силой, но ты никогда не любил долго валяться в постели.
- Я приказал подать завтрак в гостиную. И наконец-то натопить! «Здоровью моему полезен русский холод…» Кажется, это из Вашего любимого. Но нынче я бы Вам не советовал - поберегитесь, уж будьте так добры.
- Барон, он сказал, что запасы дров на исходе…
- Я уже приказал подвезти две подводы с дровами.
- Благодарю.
Я зарделась. Никогда не умела быть вежливой, держать язык за зубами и принимать помощь, но ты только махнул рукой, мол, оставьте, не будем об этом.
- В общем, жду Вас к завтраку, и поторопитесь, милая.
***
Однажды после очередной прогулки нянюшка долго смотрела на меня, а потом спросила, помню ли я большой старый дуб, растущий на холме у озера. Я удивилась вопросу, но сразу вспомнила, как, еще будучи ребенком, убегала к чудесному дереву, забиралась, цепляясь пальцами за кору, в большую развилку и часами сидела, разговаривая с деревом, оглядывая окрестности или что-нибудь мастеря. «Моя древесная лаборатория», - говорила я родителям. Тогда они еще были живы. Я прикусила губу, ибо давно запретила себе вспоминать те времена.
А ближе к вечеру нянюшка принесла дымящийся глиняный горшочек, пахнущий чем-то терпким и вязким. «Отнесешь к дубу, сбрызнешь кору, а остаток выльешь в землю поближе к стволу, - давала она наставления, - и сразу же возвращайся».
Дуб был все тот же, но уже не казался тем волшебным местом, открывавшим другой, сказочный, мир. Все сделав, я постояла, погладила руками шершавую кору, прижалась лицом. На миг показалось, что еще чуть-чуть, и сказка вернется, но дерево молчало.
А ночью мне снились странные сны. Будто в сумерках пришла я к дереву и поклонилась. Дерево долго кряхтело, открывая давно смеженные веки.
- Внученька? - донесся наконец скрипучий и гулкий голос. - Давно не приходила.
- Здравствуй дедушка, - я снова поклонилась и ласково коснулась ствола.
- Выросла смотрю, - и дуб протянул свои корявые косматые ветви-руки, аккуратно вертя меня в разные стороны. - Совсем большая. - Он тихонько коснулся круглого живота и ласково усмехнулся. - Вот и богатыря ждешь.
Он долго о чем-то думал, шелестел листвою, словно что-то искал, а затем протянул мне что-то маленькое, легко уместившееся в сжатом кулачке.
- Передай подарок от деда.
А проснулась с ощущением чего-то теплого в сжатом кулаке. Разжала и ахнула - желудь.
***
Было больно, но я пела. Мотив пришел, когда бродила я в одиночестве по мокрому осеннему лесу, рассматривая звенящие дождевые капли и вслушиваясь в тихий лесной шепот. Говорят, традиция складывать песню зародилась давным-давно. Тогда у каждого была своя песня: на рождение, на жизнь, на смерть. Каждая мать, долгие месяцы слушая себя, дитя и окружающий мир, вплетала в песню свою любовь, ожидания, мечты, заветы по одной ей ведомым правилам и канонам. И новый человек рождался с песней, подбадриваемый и увлекаемый ею. Я не знала об этом, но песня пришла, как приходят теплые слезы радости - волнующе и нежданно. И теперь я пела.
В теплой полутьме метались тени. Что-то говорила повитуха. Ты был тут, обнимал взмокшие от усталости плечи. Ты говорил, и тебя я слышала. Я знала, что ты будешь рядом. И не потому, что звала душой и телом, не потому, что видела во сне накануне, как мчишься верхом без отдыха, загоняя несчастного коня. И даже не потому, что семейная повитуха-ворожея запросто установила бы контакт даже за сотни километров. Просто ты всегда был рядом, словно и не было этих километров и этих лет.
Дверь скрипнула, когда все уже закончилось. Когда теплый, влажный, дрожащий малыш уснул на груди, когда ушла спать повитуха, а ты, укрыв нас одеялом, пил ароматный чай, смотря в сереющий рассвет и постепенно приходя в себя. Неслышно ступая мягкими лапами, она приблизилась, обнюхала, поурчала и осторожно лизнула малыша в висок - там останется маленькое темное пятнышко, знак мужчин нашего рода - и так же неслышно вышла.
Начало было тут Рекомендую начать с начала