"Панорама Латвии" 27 апреля 1994
В начало
газета "Панорама Латвии"
27 апреля 1994 года
"Со мной можно дружить…"
Фото: Анатолий Шутенков
Не раз мне бабушка говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Помня её совет, я терпеливо дождалась, пока Ефим Шифрин допьёт кофе и доест торт, и только после этого возникла на пути его следования к парикмахеру. И вот мы в уютной комнатке сидим перед огромным зеркалом. Очаровательная И. колдует над причёской артиста, а я начинаю допрос с пристрастием.
- Фестиваль называется "Моrе смеха", а по морю, как известно, ходят корабли. Один из них называется "Шифрин" - а какой это корабль?
- Вы хотите, чтобы я определил тип судна? Ну, это, конечно, не боевой корабль - но и не утлое судёнышко. И не ледокол, потому что я не создан для борьбы. По способу передвижения я консервативен настолько, что больше похож на фрегат. Не на топливе, а такой, что ветер дует, а я несусь.
Всё наврал, но надо же что-то ответить. Я - фрегат "Паллада".
- Ефим, более серьёзный вопрос. Часто артист эстрады становится пленником сценического образа. Экспериментов зритель не прощает. Когда в 1987 году Хазанов рискнул, то публика негодовала: как смел "учащийся кулинарного техникума" читать со сцены Гоголя?! А на Вас не давит маска?
- Ну, я никогда не являл собой тип этакого развесёлого человека. Я скорее был клоуном печального образа. Если серьёзно говорить на эту тему, то это штука непростая и порой мучительная для артиста. Но я ставил и серьёзные спектакли.
- А Вас не обижает потребительское отношение зрителей? Вот через пару часов цирк заполнится, публика усядется в удобные кресла - и давай, смеши, Фима, а мы поглядим…
- Это извечная тема - художник и толпа. Но я ведь добровольно выбрал эту профессию. Мне не на кого сетовать. Мама, например, очень хотела, чтобы я сейчас сидел на Вашем месте. Она считала единственной человеческой профессией профессию журналиста. В 1973 году я учился уже в Латвийском университете, но бросил и пошёл в артисты.
- Кто-нибудь из родных в Риге остался?
- Мама осталась на кладбище в Шмерли, а папа уехал в Израиль. Он бы не получил здесь латвийского гражданства, а для него это было бы травмой.
- Вы сетовали, что приносят сценарии, где Вам отводится роль еврея, вернувшегося из эмиграции, что неинтересно. А если бы предложили сыграть Менделя Крика или Тевье?
- Так весь вопрос в драматургии. Если бы…
- Ну если не в кино, то на эстраде можно ведь сделать спектакль по Бабелю?
- Это всё замечательно на словах и в годы застоя, когда захотел - и начал репетировать. Сейчас всё упирается в "как". Вот завтра я захочу сыграть Крика или подготовлю инсценировку "Блуждающих звёзд" - а где репетировать, с кем, в каком здании?
- Ваш театр эти проблемы не решает?
- Финансовые - нет. На какие-то затеи в сфере шоу-бизнеса нас хватает. Я ежегодно провожу свои бенефисы. Сейчас вышла книга "Театр имени меня". Мы привезли её в Ригу. Это не коммерческая затея - просто хотелось, чтобы она дошла до вас.
Самое смешное, что меня на рижском вокзале встречал человек с этой книгой. Я уже решил, что тут налажен параллельный сбыт, а оказывается, он в Москве купил, а здесь приехал на вокзал за автографом.
- Ефим, после какого поступка друга Вы не подали бы ему руки?
- Я думаю, что мои друзья застрахованы от таких поступков. А вообще людям, которых я люблю, могу простить многое, даже какие-то роковые вещи. Я лучше начну думать о причинах такого поступка, начну искать повод оправдать их. В этом смысле я очень славный. Со мной можно дружить.
- Вам легко общаться с журналистами? Как Вы к нашему брату относитесь?
- Сам чуть не стал журналистом. Нормально отношусь. Работа как работа. Но не на все вопросы можно определённо ответить. Меня спрашивают: "Вы - религиозный человек?" Я не знаю. Это надо быть очень решительным человеком, чтобы сказать "да" или "нет". Я весь в плену каких-то неокончательных решений, сомнений. И потом, ответ связан ещё с тем, что я поел на завтрак, как мне спалось в эту ночь, не обидел ли меня кто-то. Я отвечу по-разному на один и тот же вопрос, смотря в каком я настроении. В состоянии гнева, например, не помню, что говорю своим собеседникам, потом бывает стыдно.
- Мне даже стало страшно. Скажите, а почему у Вас такие грустные глаза?
- Разве? Это у меня национальное. А сейчас они грустнее, может, оттого, что мне должны обрезать волосы. Может, я грущу об этом.
- И всё-таки кто Вы: Арлекин или Пьеро?
- Пьеро! Причём чистый. Если определить тип характера: сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик - тут я ещё затруднюсь ответить. Потому что знаю себя в минуты холерического неистовства и меланхолического полураспада. Но если выбирать между Арлекином и Пьеро, то я, конечно, Пьеро. 999-й пробы. Кстати, я играл когда-то Пьеро в декадентской пьесе "Весёлая смерть" у Виктюка.
- Как продвигается Ваша новая работа у Виктюка?
- Вот 29-го мая в Вахтанговском театре должна быть премьера. Если всё будет в порядке…
- Ефим, Вас не смущает обывательский интерес? Зрители, читатели, все интересуются в первую очередь: что едят звёзды, с кем спят, когда и т. д.
- Мне жаль тех, кого интересует только это. Пожалуйста, я могу сказать, с кем, когда: сегодня с утра. Кстати, Вы сами можете это за меня написать - может, у Вас интереснее получится. Правда ведь никому не нужна. А можно пойти другим путём: объявить свою помолвку с кем-нибудь. И действительно жениться - но ведь можно это и не афишировать. Тем более, когда переходишь в ту возрастную категорию, когда это становится вызывающе безвкусным.
- А Вы прислушиваетесь к слухам о себе?
- Я ведь не поп- и не рок-звезда. Про меня никаких слухов не ходит. Говорили какие-то неприятные для меня вещи. Но я понимаю, что это входит в профессию. Ну и пусть. Когда-то я очень переживал, меня это обижало - а потом перестал. Очень трудно быть осторожным, когда всё время на виду.
- На сегодняшнем фестивале будет проводиться конкурс тостов. И хотя "тост без вина - всё равно, что брачная ночь без невесты", представим, что у нас в руках наполненные бокалы, Вы произносите тост…
- Я скажу так, как говорят представители моего народа: "ЛЕХАИМ".
Жанна КОМПАНЕЕЦ
Фото: SvetRim