Сиксто Родригес парень из преисподней
В самом начале 70‑х в одном из маленьких клубов молодой музыкант Сиксто Родригес давал концерт по случаю выхода альбома. Полумрак, завеса сигаретного дыма, подвыпившие посетители у барной стойки. За порогом заведения - городское захолустье: течет река Детройт, проносящиеся поезда заглушают музыку. Звук в клубе ужасный. Сквозь гул и треск динамиков едва пробиваются гитарные аккорды. Голоса музыканта практически не слышно. Да и петь он старается как можно тише.
Подвыпившей малочисленной публике надоедает его бубнеж. На сцену летят окурки и комки бумаги. Из разных концов клуба слышатся остроты и оскорбления. Музыкант отворачивается и до конца выступления продолжает играть, сидя спиной к залу.
В то время с разницей в год у Сиксто Родригеса вышли две пластинки. Альбом 1970 года назывался «Cold Fact», 1971‑го - «Coming from Reality». На обоих - акустический соул и фолк, иногда дающий крен в сторону психоделики. Тексты песен - о наболевшем: от историй о юношеском сексе до минорной баллады про драг-дилера. Словом, актуальная повестка дня - только отгремела революция хиппи, Боб Дилан стал главным бардом планеты, The Beatles распались, перед этим сочинив пару психоделических альбомов.
Сиксто Родригес, которому было почти тридцать, планировал вписаться в американский шоу-бизнес и посвятить себя музыке. Но к моменту упомянутого концерта стало ясно, что дело не заладилось. Вторая пластинка, как и дебютный диск, не принесли Родригесу хоть каких-либо дивидендов. Американский лейбл музыканта планировал завершить с ним сотрудничество - затраты на выпуск его песен не отбивались. Он летал в Европу, но ни в Англии, ни в Германии, ни в Голландии закрепиться также не смог.
Вся известность Сиксто Родригеса ограничивалась несколькими дешевыми барами Детройта. Между ними, бродя по улицам бандитских районов, о которых, в общем, и сочинял песни Родригес, он и курсировал с гитарой на плече. Очевидцы позже рассказывали: складывалось впечатление, что у музыканта не было даже дома. Со своим менеджером и боссом лейбла он предпочитал встречаться прямо на улице. Никто толком не знал, откуда он появлялся и куда после выступлений уходил.
Он был привидением, одним из мифов Детройта, города, который в 70‑х полным ходом катился в ад: бензиновый и финансовый кризис, белые разбегаются в пригороды или вовсе уезжают из штата, безработные афроамериканцы захватывают центр и окраины, здания рушатся, бывший автомобильный город-гигант превращается в Мекку банды торговцев героином. Над всем этим эхом несется один из главных хитов Марвина Гея, одуревшего от всего вокруг и удивленно спрашивающего: «What’s Going On». Несется - вслед спешно перебирающейся из Детройта в Калифорнию фабрике хитов - лейблу Motown Records, родному дому Гея, Стиви Уандера, Дайаны Росс и еще нескольких десятков звезд того времени.
Родригесу бежать было некуда. Разве что от самого себя. Доиграв тот самый безнадежный концерт, он невнятно поблагодарил смеющуюся над ним публику, поднялся со стула, достал из кармана пистолет и пустил себе пулю в висок.
Умер и воскрес
В подаче южноафриканской прессы 70-80‑х финал этой истории выглядел более‑менее открытым. Некоторые считали, что смерть Родригеса была не настолько романтичной. Другие заявляли, что артист был кем-то убит. Малопопулярная версия номер три - передозировка. Самый эксцентричный вариант, вероятно, навеянный сценическими приемами Джими Хендрикса, был такой: Родригес на сцене облил себя бензином и поджег.
Почему вообще южноафриканцев так интересовала эта история? В середине 70‑х кто-то привез его пластинку в страну. Переписал знакомым. Музыка нашла свою аудиторию. Спустя несколько лет песни американского музыканта звучали практически из каждого утюга. Рисунок на конверте - артист в хипповских одеждах сидит в позе лотоса - стал одним из самых узнаваемых изображений. По приблизительным подсчетам с середины 70‑х до середины 90‑х пластинка с песнями Родригеса становилась в ЮАР десять раз платиновой. Тройка музыкальных кумиров на все времена в Южной Африке выглядела так: The Beatles, Саймон с Гарфанкелом и Сиксто Родригес. Словом, в этом регионе музыкант был абсолютной звездой.
Несколько поколений африканских артистов сформировались под влиянием песен Родригеса. Его откровенная лирика о любви спровоцировала что-то вроде локальной сексуальной революции. Песни о социальной несправедливости стали гимнами борцов с апартеидом. Заглушить музыку Родригеса было невозможно - он был для этого слишком популярен, как, например, Высоцкий в СССР. Государственным радиостанциям пришлось признать факт его существования, тем более что и без радиостанций его песни звучали в каждом доме, где был проигрыватель (чаще всего, понятно, в домах белых. В большинстве бантустанов - территорий, куда сгоняли чернокожее население - не было даже электричества). Но цензура все равно существовала: дорожки пластинок с провокационными песнями на радиостанциях царапали - чтобы их уже наверняка нельзя было пустить в эфир.
Если бы Сиксто Родригес жил в ЮАР, его бы бросили в тюрьму - слушала его, в силу объективных причин, в основном именно белая публика: то есть люди, благодаря апартеиду получившие привилегированный статус. Песни о социальной несправедливости лишний раз расшатывали устои, на которых держалась южноафриканская власть, а утратить лояльность белого населения страны она себе позволить не могла. Родригес пел об американских реалиях, которые по сравнению с реалиями ЮАР были не в пример легче, но тексты его, так вышло, оказались универсальными.
Если бы американский лейбл артиста вовремя наладил работу с южноафриканскими музыкальными магазинами, Родригес бы озолотился. Но для Южной Африки он умер. Романтическая легенда была сильна, сомневаться в ней никому не приходило в голову, так что в начале 90‑х на первых официально изданных африканских компактах с альбомами Родригеса краткая биографическая справка, после нескольких абзацев признания его заслуг перед ЮАР, заканчивалась сообщением о гибели музыканта.
Интрига заключалась еще и в том, что долгое время южноафриканские меломаны считали Родригеса артистом, состоявшимся во всем мире. Это казалось само собой разумеющимся. Когда после падения апартеида и открытия границ выяснилось, что ни в Америке, ни в Европе о нем никто не слышал, история с его безоговорочной славой в ЮАР стала выглядеть уж особенно пикантно.
Пара энтузиастов решила докопаться до правды. Заняло это у них несколько лет. По мотивам расследования сняли документальный фильм - «Searching for Sugar Man», - который в 2013 году получил «Оскар». Правда выяснилась, но оказалась неоднозначной. Во-первых, действительно, суперзвездой и почти божеством Сиксто Родригес был только в ЮАР. Во-вторых - он так и не покончил с собой и все это время жил в родном Детройте.
Безработный кандидат в мэры
Фильм «Searching for Sugar Man» рассказывает хорошую историю, но слишком идеальную. Ради гладкости повествования авторы картины пожертвовали несколькими важными фактами биографии Родригеса. Ради большего, надо полагать, драматизма и эмоционального накала.
Сиксто Родригес решил сохранить себе жизнь, и его музыкальная карьера не оборвалась так скоро. Американские продажи пластинок с его альбомами исчислялись только десятками, Европа также не приняла артиста, но вот Австралия оказалась куда более благосклонной. В середине 70‑х Родригес провел там достаточно успешное клубное турне, несколько раз выступал совместно с известной австралийской группой Midnight Oil, его альбомы на австралийском континенте более‑менее хорошо продавались. Кроме пары пластинок Родригеса, австралийцы выпустили даже два дополнительных диска - сборник лучшего и компиляцию концертных выступлений.
К концу 70‑х он, впрочем, завязал с музыкой - предложений о концертах поступало все меньше, новых песен у Родригеса не было. С этого времени он практически не выезжает за пределы Детройта. Полуразрушенный и бедствующий город, по словам музыканта, какое-то время привлекал его особой харизмой. «Тогда таким как мне казалось, - признавался Родригес, - что у Детройта большое будущее. Что городу нужны активные, исполнительные граждане, которые возьмутся и все изменят к лучшему». Классическая мантра о «городе больших возможностей».
Возможности же самого Родригеса оказались достаточно скромными. Он умел играть на гитаре и сочинять песни, но за это Детройт был не в состоянии ему платить. Следующие двадцать лет - до конца 90‑х - Родригес в основном занимался низкоквалифицированным и малооплачиваемым трудом.
Пока в ЮАР его хиты штурмовали чарты, музыкант таскал кирпичи на стройках и убирал мусор. Родственники Родригеса говорили, что он часто брался за самую неприглядную работу - на которую во всем городе не находилось желающих.
Кульминацией романтического патриотизма стал конец 80‑х. Сиксто Родригес решил баллотироваться в мэры Детройта. Список кандидатов насчитывал полсотни горожан разной степени влиятельности. Музыкант разработал предвыборную программу, начал агитацию, но по итогам первого тура стало ясно, что Родригес-политик как и Родригес‑музыкант мало интересен американской публике. Гонку он проиграл, едва вступив в нее.
Время латать крыши
Когда южноафриканские энтузиасты нашли Сиксто Родригеса и рассказали ему о его положении в ЮАР, музыкант принял эту информацию с самурайским спокойствием. Не нашелся, что ответить он только раз - в самом начале беседы, узнав, что в Африке он популярней группы Rolling Stones. Британский коллектив, вместе с Нилом Янгом и Бобом Диланом, были, собственно, основными музыкальными ориентирами Родригеса. «Ребята, вы уверены? Вообще-то последние пару десятков лет я латаю крыши», - заявил он южноафриканскому детективу‑меломану.
На первое турне в ЮАР Родригес прилетел с одной гитарой. Ему все еще казалось, что все это авантюра, если не розыгрыш. У траппа - сотни встречающих и несколько лимузинов эскорта. Разнорабочий из Детройта, казалось, попал на другую планету. Найти аккомпанирующий состав оказалось делом несложным - групп, знавших и умевших играть песни Родригеса, было достаточно.
Он проехался по ЮАР. Выступал на площадках, рассчитанных на прием артистов уровня Мадонны. На каждом из концертов мог даже не подходить к микрофону - его все равно забивали десятки тысяч голосов из зала.
После этого какое-то время Сиксто Родригеса таскали по разным топовым американским телешоу: на каждом он прилежно рассказывал историю своей жизни. Профильные и непрофильные журналы взяли у музыканта уйму интервью. В них он, кстати, объяснил, что с музыкой никогда не завязывал, но ничего нового с 70‑х так и не сочинил - не смог придумать новые песни, которые были бы лучше старых.
Причем это не звучит кокетством: Родригес действительно сочинял абсолютные хиты. Его песни сделаны безупречно - начиная с мелодий и лирики и заканчивая трудноопределимым, но важным свойством композиции «цеплять» широкие массы. Тем более странно, что его творчество прошло мимо американской музыкальной индустрии. Одна из популярных версий, озвученных людьми, имевшими отношение к продвижению Сиксто Родригеса, базировалась на том, что в 70‑х у сына пары иммигрантов из Мексики было мало шансов стать национальной звездой.
Самое интересное, что когда волна первоначального интереса спала, Родригес снова вернулся в Детройт. Более того - продолжил ходить на работу. Как будто бы ничего не произошло. Гонорары за все выступления он раздал родственникам, предпочитая жить скромно - та самая привычка, которая за несколько десятилетий безвестности стала второй натурой.
Впрочем, время от времени он достает гитару и отправляется в аэропорт - южноафриканская публика не желает отпускать его насовсем: за десять последних лет Сиксто Родригес съездил к ней уже четыре раза. Где-нибудь в Кейптауне его встречают все те же лимузины. Он дает десяток-другой аншлаговых концертов, появляется в новостных сюжетах, подписывает очередные ящики с дисками и - возвращается в Детройт, латать крыши.
Поведение музыканта несколько не вписывается в парадигму современного шоу-бизнеса, но Родригес объясняет это любовью к мифам. Двойная жизнь, похожая на сказочную, интригует его куда сильней: иногда потайная дверь приоткрывается, и серые будни сменяются волшебством.
ШО(с)
Подвыпившей малочисленной публике надоедает его бубнеж. На сцену летят окурки и комки бумаги. Из разных концов клуба слышатся остроты и оскорбления. Музыкант отворачивается и до конца выступления продолжает играть, сидя спиной к залу.
В то время с разницей в год у Сиксто Родригеса вышли две пластинки. Альбом 1970 года назывался «Cold Fact», 1971‑го - «Coming from Reality». На обоих - акустический соул и фолк, иногда дающий крен в сторону психоделики. Тексты песен - о наболевшем: от историй о юношеском сексе до минорной баллады про драг-дилера. Словом, актуальная повестка дня - только отгремела революция хиппи, Боб Дилан стал главным бардом планеты, The Beatles распались, перед этим сочинив пару психоделических альбомов.
Сиксто Родригес, которому было почти тридцать, планировал вписаться в американский шоу-бизнес и посвятить себя музыке. Но к моменту упомянутого концерта стало ясно, что дело не заладилось. Вторая пластинка, как и дебютный диск, не принесли Родригесу хоть каких-либо дивидендов. Американский лейбл музыканта планировал завершить с ним сотрудничество - затраты на выпуск его песен не отбивались. Он летал в Европу, но ни в Англии, ни в Германии, ни в Голландии закрепиться также не смог.
Вся известность Сиксто Родригеса ограничивалась несколькими дешевыми барами Детройта. Между ними, бродя по улицам бандитских районов, о которых, в общем, и сочинял песни Родригес, он и курсировал с гитарой на плече. Очевидцы позже рассказывали: складывалось впечатление, что у музыканта не было даже дома. Со своим менеджером и боссом лейбла он предпочитал встречаться прямо на улице. Никто толком не знал, откуда он появлялся и куда после выступлений уходил.
Он был привидением, одним из мифов Детройта, города, который в 70‑х полным ходом катился в ад: бензиновый и финансовый кризис, белые разбегаются в пригороды или вовсе уезжают из штата, безработные афроамериканцы захватывают центр и окраины, здания рушатся, бывший автомобильный город-гигант превращается в Мекку банды торговцев героином. Над всем этим эхом несется один из главных хитов Марвина Гея, одуревшего от всего вокруг и удивленно спрашивающего: «What’s Going On». Несется - вслед спешно перебирающейся из Детройта в Калифорнию фабрике хитов - лейблу Motown Records, родному дому Гея, Стиви Уандера, Дайаны Росс и еще нескольких десятков звезд того времени.
Родригесу бежать было некуда. Разве что от самого себя. Доиграв тот самый безнадежный концерт, он невнятно поблагодарил смеющуюся над ним публику, поднялся со стула, достал из кармана пистолет и пустил себе пулю в висок.
Click to viewУмер и воскрес
В подаче южноафриканской прессы 70-80‑х финал этой истории выглядел более‑менее открытым. Некоторые считали, что смерть Родригеса была не настолько романтичной. Другие заявляли, что артист был кем-то убит. Малопопулярная версия номер три - передозировка. Самый эксцентричный вариант, вероятно, навеянный сценическими приемами Джими Хендрикса, был такой: Родригес на сцене облил себя бензином и поджег.
Почему вообще южноафриканцев так интересовала эта история? В середине 70‑х кто-то привез его пластинку в страну. Переписал знакомым. Музыка нашла свою аудиторию. Спустя несколько лет песни американского музыканта звучали практически из каждого утюга. Рисунок на конверте - артист в хипповских одеждах сидит в позе лотоса - стал одним из самых узнаваемых изображений. По приблизительным подсчетам с середины 70‑х до середины 90‑х пластинка с песнями Родригеса становилась в ЮАР десять раз платиновой. Тройка музыкальных кумиров на все времена в Южной Африке выглядела так: The Beatles, Саймон с Гарфанкелом и Сиксто Родригес. Словом, в этом регионе музыкант был абсолютной звездой.
Несколько поколений африканских артистов сформировались под влиянием песен Родригеса. Его откровенная лирика о любви спровоцировала что-то вроде локальной сексуальной революции. Песни о социальной несправедливости стали гимнами борцов с апартеидом. Заглушить музыку Родригеса было невозможно - он был для этого слишком популярен, как, например, Высоцкий в СССР. Государственным радиостанциям пришлось признать факт его существования, тем более что и без радиостанций его песни звучали в каждом доме, где был проигрыватель (чаще всего, понятно, в домах белых. В большинстве бантустанов - территорий, куда сгоняли чернокожее население - не было даже электричества). Но цензура все равно существовала: дорожки пластинок с провокационными песнями на радиостанциях царапали - чтобы их уже наверняка нельзя было пустить в эфир.
Если бы Сиксто Родригес жил в ЮАР, его бы бросили в тюрьму - слушала его, в силу объективных причин, в основном именно белая публика: то есть люди, благодаря апартеиду получившие привилегированный статус. Песни о социальной несправедливости лишний раз расшатывали устои, на которых держалась южноафриканская власть, а утратить лояльность белого населения страны она себе позволить не могла. Родригес пел об американских реалиях, которые по сравнению с реалиями ЮАР были не в пример легче, но тексты его, так вышло, оказались универсальными.
Если бы американский лейбл артиста вовремя наладил работу с южноафриканскими музыкальными магазинами, Родригес бы озолотился. Но для Южной Африки он умер. Романтическая легенда была сильна, сомневаться в ней никому не приходило в голову, так что в начале 90‑х на первых официально изданных африканских компактах с альбомами Родригеса краткая биографическая справка, после нескольких абзацев признания его заслуг перед ЮАР, заканчивалась сообщением о гибели музыканта.
Интрига заключалась еще и в том, что долгое время южноафриканские меломаны считали Родригеса артистом, состоявшимся во всем мире. Это казалось само собой разумеющимся. Когда после падения апартеида и открытия границ выяснилось, что ни в Америке, ни в Европе о нем никто не слышал, история с его безоговорочной славой в ЮАР стала выглядеть уж особенно пикантно.
Пара энтузиастов решила докопаться до правды. Заняло это у них несколько лет. По мотивам расследования сняли документальный фильм - «Searching for Sugar Man», - который в 2013 году получил «Оскар». Правда выяснилась, но оказалась неоднозначной. Во-первых, действительно, суперзвездой и почти божеством Сиксто Родригес был только в ЮАР. Во-вторых - он так и не покончил с собой и все это время жил в родном Детройте.
Безработный кандидат в мэры
Фильм «Searching for Sugar Man» рассказывает хорошую историю, но слишком идеальную. Ради гладкости повествования авторы картины пожертвовали несколькими важными фактами биографии Родригеса. Ради большего, надо полагать, драматизма и эмоционального накала.
Сиксто Родригес решил сохранить себе жизнь, и его музыкальная карьера не оборвалась так скоро. Американские продажи пластинок с его альбомами исчислялись только десятками, Европа также не приняла артиста, но вот Австралия оказалась куда более благосклонной. В середине 70‑х Родригес провел там достаточно успешное клубное турне, несколько раз выступал совместно с известной австралийской группой Midnight Oil, его альбомы на австралийском континенте более‑менее хорошо продавались. Кроме пары пластинок Родригеса, австралийцы выпустили даже два дополнительных диска - сборник лучшего и компиляцию концертных выступлений.
К концу 70‑х он, впрочем, завязал с музыкой - предложений о концертах поступало все меньше, новых песен у Родригеса не было. С этого времени он практически не выезжает за пределы Детройта. Полуразрушенный и бедствующий город, по словам музыканта, какое-то время привлекал его особой харизмой. «Тогда таким как мне казалось, - признавался Родригес, - что у Детройта большое будущее. Что городу нужны активные, исполнительные граждане, которые возьмутся и все изменят к лучшему». Классическая мантра о «городе больших возможностей».
Возможности же самого Родригеса оказались достаточно скромными. Он умел играть на гитаре и сочинять песни, но за это Детройт был не в состоянии ему платить. Следующие двадцать лет - до конца 90‑х - Родригес в основном занимался низкоквалифицированным и малооплачиваемым трудом.
Пока в ЮАР его хиты штурмовали чарты, музыкант таскал кирпичи на стройках и убирал мусор. Родственники Родригеса говорили, что он часто брался за самую неприглядную работу - на которую во всем городе не находилось желающих.
Кульминацией романтического патриотизма стал конец 80‑х. Сиксто Родригес решил баллотироваться в мэры Детройта. Список кандидатов насчитывал полсотни горожан разной степени влиятельности. Музыкант разработал предвыборную программу, начал агитацию, но по итогам первого тура стало ясно, что Родригес-политик как и Родригес‑музыкант мало интересен американской публике. Гонку он проиграл, едва вступив в нее.
Время латать крыши
Когда южноафриканские энтузиасты нашли Сиксто Родригеса и рассказали ему о его положении в ЮАР, музыкант принял эту информацию с самурайским спокойствием. Не нашелся, что ответить он только раз - в самом начале беседы, узнав, что в Африке он популярней группы Rolling Stones. Британский коллектив, вместе с Нилом Янгом и Бобом Диланом, были, собственно, основными музыкальными ориентирами Родригеса. «Ребята, вы уверены? Вообще-то последние пару десятков лет я латаю крыши», - заявил он южноафриканскому детективу‑меломану.
На первое турне в ЮАР Родригес прилетел с одной гитарой. Ему все еще казалось, что все это авантюра, если не розыгрыш. У траппа - сотни встречающих и несколько лимузинов эскорта. Разнорабочий из Детройта, казалось, попал на другую планету. Найти аккомпанирующий состав оказалось делом несложным - групп, знавших и умевших играть песни Родригеса, было достаточно.
Он проехался по ЮАР. Выступал на площадках, рассчитанных на прием артистов уровня Мадонны. На каждом из концертов мог даже не подходить к микрофону - его все равно забивали десятки тысяч голосов из зала.
После этого какое-то время Сиксто Родригеса таскали по разным топовым американским телешоу: на каждом он прилежно рассказывал историю своей жизни. Профильные и непрофильные журналы взяли у музыканта уйму интервью. В них он, кстати, объяснил, что с музыкой никогда не завязывал, но ничего нового с 70‑х так и не сочинил - не смог придумать новые песни, которые были бы лучше старых.
Причем это не звучит кокетством: Родригес действительно сочинял абсолютные хиты. Его песни сделаны безупречно - начиная с мелодий и лирики и заканчивая трудноопределимым, но важным свойством композиции «цеплять» широкие массы. Тем более странно, что его творчество прошло мимо американской музыкальной индустрии. Одна из популярных версий, озвученных людьми, имевшими отношение к продвижению Сиксто Родригеса, базировалась на том, что в 70‑х у сына пары иммигрантов из Мексики было мало шансов стать национальной звездой.
Самое интересное, что когда волна первоначального интереса спала, Родригес снова вернулся в Детройт. Более того - продолжил ходить на работу. Как будто бы ничего не произошло. Гонорары за все выступления он раздал родственникам, предпочитая жить скромно - та самая привычка, которая за несколько десятилетий безвестности стала второй натурой.
Впрочем, время от времени он достает гитару и отправляется в аэропорт - южноафриканская публика не желает отпускать его насовсем: за десять последних лет Сиксто Родригес съездил к ней уже четыре раза. Где-нибудь в Кейптауне его встречают все те же лимузины. Он дает десяток-другой аншлаговых концертов, появляется в новостных сюжетах, подписывает очередные ящики с дисками и - возвращается в Детройт, латать крыши.
Поведение музыканта несколько не вписывается в парадигму современного шоу-бизнеса, но Родригес объясняет это любовью к мифам. Двойная жизнь, похожая на сказочную, интригует его куда сильней: иногда потайная дверь приоткрывается, и серые будни сменяются волшебством.
ШО(с)