Сегодня, как оказалось, День предотвращения самоубийств. Как праздновать будем?
«Стреляться? Стреляться!» ― эту фразу мы слышим с детства от самых разных людей. И хороших, и плохих. Все хотят стреляться, и все стреляются: кто ― в грудь, кто ― в сердце, кто ― в висок, а кто-то ― прямо в рот. Бардак, не правда ли? Полный бардак и жуть! Особенно, если за дело принимается дилетант и неофит. Попробуйте ему доказать, что в самое сердце стреляются только от полного разочарования жизнью, а допустим, от неразделённой любви ― исключительно в горло и более никуда. Убеждать в том, что правый висок существует для выстрелов от измен жены, и левый ― от измен любовницы. Вам понятна система? Если нет, продолжим.
Живот, как известно, от слова «жизнь». Соответственно, пускать пулю себе в живот следует не когда вы этой жизнью недовольны (для этого, как уже было сказано, есть совершенно другой орган ― сердце), а когда жизненные бурлёж и кипение достигают ужасающей и невыносимой для вас фазы. Понятно? Идём дальше.
Если вам срочно понадобилось выстрелить себе из пистолета в подбородок, чтобы разнести его на мелкие осколки, знайте, что это происходит с вами оттого, что вы перенервничали на работе или ваши возможности не совпали с вашими целями. Хотя, если честно, для последнего у вас есть такая славная и весёлая вещь, как правый бок. Но только правый! Левый же приберегите до лучших времён, он вам понадобится, когда вы безутешно затоскуете по чему-то светлому и хорошему, оставшемуся позади ― например, по порядочности и чувству внутреннего достоинства. О внешнем поговорим попозже.
Вам нравится быть дураком? Нет, никому не нравится, когда он дурак. Но только дураки, запомните это навсегда, стреляются не по правилам. Итак, самые общие, конспективно, понятия о правильном самостреле.
Вам захотелось свести счёты с жизнью ― что может быть обычнее? Вы достаёте из кармана свой большой пистолет (а у нас у каждого обязательно есть свой большой пистолет) и задумываетесь, решая куда стрелять. Вы правша? ― возьмите пистолет в правую руку. Левша? ― тогда в левую. Правша, решивший выстрелить в правое плечо? ― тогда вы будете стреляться, как левша. Левша, нацелившийся в левую руку? ― тогда вы автоматически становитесь правшой. Бывают и более сложные случаи, для них можете использовать пальцы ног.
Что дальше? Любой профессиональный военный вам сразу же сказал бы: а теперь надо проверить, заряжен ли пистолет и снять курок с предохранителя, ― но это же военные, они всегда чего-то боятся и никогда никому не доверяют, даже себе. Мы же с вами не боимся ничего, поэтому нам плевать, заряжен наш пистолет, где у него предохранитель и, если честно, есть ли он, они ― пистолет, предохранитель ― вообще; у нас другой путь. Мы усаживаемся в уголке и задаём себе вопросы. Их количество может быть неограниченным, но глубина и экзистенциальная важность должны по ходу возрастать. Например, если первым пришедшим на ум вопросом был «Куда катится мир?», а вторым ― «Почему мне так хреново?», то следующим ― «За что вы так со мной?», и так вплоть до «Почему она, падла, не дала?» Вот так, путём философствования и немножко психоанализа мы добрались до ключевых слов нашей проблемы ― «падла» и «не дала». Теперь всё стало на свои места, и ты можешь спокойно стреляться под ребро справа (когда падла не даёт и не собирается, стреляются именно туда). Если же ты начал с вопроса «Где же справедливость?» и аналогичным методом дошёл до «А не пошли бы вы все в жопу?», то вот вам и ответ (ключевое слово у всех на виду): набраться храбрости, раздвинуть пошире ягодицы и ввести себе в анальное отверстие холодную сталь своего маленького друга. Что будет потом, вы знаете. Учитесь правильно ставить вопросы, господа, чтобы потом было не больно на них отвечать!
Попробуем ещё раз? Первый вопрос ― «Что есть истина?», в итоге дуло пистолета упирается в коленную чашечку. «Тварь я дражайшая или право имею?» ― вы, может быть, удивитесь, но это третье правое ребро со стороны спины. (Будьте бдительны: четвёртое ― это уже «Почему люди не летают?») «Как нам реорганизовать Рабкрин?» ― о, вы большой оригинал, попробуйте отстрелись себе оба яйца одновременно; у некоторых получалось. «Где мои шестнадцать лет?» ― ответ такой же, как и в «Где же справедливость?», только засовывайте дуло пистолета поглубже.
И наконец, вопрос всех вопросов ― «Хау ду ю ду?» Он никуда не ведёт. Но если вы начали сами себе задавать этот вопрос, то отбросьте любые сомнения: в голову, друг мой; всё равно куда, но только в голову.
До сих пор мы говорили о мужском самостреле. У женщин, как вы понимаете, всё наоборот. То есть, если женщина начинает с вопроса «Где оно лежит?», то следующим непременно будет ― «А как оно там оказалось?» и так вплоть до «Познаваем ли мир?» и выстрелов мимо. А если первым, базовым, вопросом был «Что такое хиазматическая импликация?», то за ним, как ни крути, последуют «А действительно, что это за хрень?» и «Откуда я знаю эти слова?», а последним, перед выстрелом мимо, опять же ― «Познаваем ли мир?» Легко заметить, что женщины никогда не палят куда попало, лишь бы выстрелить, а всегда целятся в одно и то же место ― мимо. И что бы с ними ни происходило, какие бы проблемы их ни волновали, всегда приходят к главному ― вопросу о познаваемости мира. Нужно ли пояснять, что выстрелы мимо и непознаваемость мира ― для женщин вещи взаимосвязанные?
Если мы раньше говорили о хорошем, то теперь поговорим о плохом. О том, что бывает от неправильного самосамострела. Во-первых, неправильный самострел не приводит к решению проблемы и только добавляет вашей жизни неудобств. Если вы с вашей разнесчастной любовью перепутаете горло с коленом и выстрелите не туда, то от этого она не станет счастливою, да и вы, охромев на всю оставшуюся жизнь, тоже. Допустим ― распространённый случай ― вы законченный подлец, свинья и систематически мочитесь в общественный рукомойник. От такой невыносимой жизни вы решаете свести с ней счёты и стреляетесь, но не в левый бок, как предопределено, а в правый. Что ― думаете, после этого вы перестанете быть мерзавцем и мочиться в общий рукомойник? Отнюдь. Теперь, выйдя из больницы, вы туда ещё и гадить будете, как ненормальный.
Во-вторых, даже у стен, друзья мои, тоже бывают уши. И эти уши умеют не только слышать, но и говорить, а следовательно, обязательно расскажут всему миру о том, что ты такое круглое ничтожество, что и застрелиться толком не умеешь. А это уже совсем плохо.
И последнее. Что бывает с теми, кто стрелялся вроде не по правилам, а как придётся, но в итоге всё же достреливался до смерти, ― с Маяковским, Хвылевым, Хемингуэем, Куртом Кобэйном или вашим покорным слугой? Что касается Курта Кобэйна и Хвылевого, то я, честно говоря, ничего определённого сказать не могу, а вот мы с Маяковским и Хемингуэем, смею вас уверить, испытываем такую колоссальную экзистенциальную неловкость за нашу ошибку, что хотим сказать всем открыто и во весь голос: мы так больше делать не будем.
И самое последнее. Один мой друг (ну как ― друг, скорее ― знакомый, приятель) говорит: «Раньше, когда у меня ещё не было пистолета, мне очень хотелось застрелиться, теперь ― и всё чаще ― просто повеситься». Но об этом ― как-нибудь в другой раз.
SHO