НЕВЕСТА И ОПАСНОСТЬ
К фольклористам вопрос…
Захотелось мне тут недавно разучить одну симпатичную болгарскую песенку, услышанную в исполнении группы «Лакоча»…
…А вот в аутентичном исполнении.
Поскольку языка ни фига не знаю (хотя летом в Родопах и Созополе вполне нахально пыталась общаться на нем - вернее, на зверской смеси болгарского, сербского и русского :)), то текст на слух разобрала не полностью и не нашла нигде слов этого варианта песни. Но смысл примерно таков:
«Вышли девушки-невесты
В лес собирать землянику,
До полудня ягоды собирали,
После полудня хороводы водили (танцевали хоро).
Стоян играл на свирели,
Свирель его пела-говорила:
«Вы пляшите, девицы-невесты,
Пляшите, да назад глядите.
Что там белым белеет,
Белеет и лебедеет (в смысле - лебяжьи бело),
То ли это тяжкие снежочки,
А то ли лебеди белы.
Не белеют лебеди белы,
А белеют черные татары (видимо, белеют все же не сами татары, а их походные шатры :)).
Весь-то хоровод разбежался,
Калина молодая просватанная,
Она бежать не может,
Тяжелые бусы надела,
Жалко ей …. оставить».
Последнюю строчку толком не разобрала, но, видимо, тоже речь идет о каких-то элементах одежды или украшений, которые жалко бросить, но которые слишком тяжелы, чтобы с ними бегать. Немудрено, если посмотреть на праздничные наряды южнославянских женщин - там одни поясные застежки весом на полдоспеха тянут, а уж сколько разного металла на груди, на шее и на головном уборе! :)) И естественно, что на бедняжку Калину (такое вполне типичное болгарское женское имя) как на просватанную невесту всей этой красоты навешано в соответствующих количествах.
И вроде бы смысл этой песни очевиден: «Играйте, назад гледайте». Мол, вы, девушки, веселитесь, гуляйте, да не теряйте бдительности, не забывайте поглядывать по сторонам - нет ли где поблизости врагов? Но вот только последовательность событий (опасность - все разбежались - невеста осталась) напомнила мне другую песенку - сербскую, про бело платно и белу Неду (Неда - тоже нормальное женское имя, если не ошибаюсь, производное от Недели, белая - то же, что и красивая, а может, еще и чистая, непорочная). Перевожу вкратце, без повторов и фольклорных междометий:
Роса падает над селом,
Чума прошла посредь села.
Все село разбежалось,
Лишь осталась белая Неда,
Чтоб соткать белое полотно,
Одарить нарядных сватов.
Если понимать буквально, то веселенькая такая картинка получается. Девушка осталась одна в зачумленном селе, сидит там и ткет полотно, причем не для похорон ткет, не для саванов односельчанам - для свадьбы! Причем имеется в виду свадьба не как иносказание смерти - песня-то свадебная. Неда не собирается умирать, она готовится к собственной свадьбе, готовит приданое, подарки празднично разряженным сватам.
Кстати, есть такая трактовка этой песни, где чума - это образ турецкого ига (то есть опять-таки, нашествия врагов). А невеста, ткущая белое полотно, - стало быть, знак того, что жизнь продолжается, образ Родины, народа, сохранившего себя, несмотря на все испытания… Мол, что бы ни было, а все равно будут играться свадьбы, петься песни, жить обычаи, традиции…
Но почему тогда и в той, и в другой песне происходит такое разделение перед лицом опасности, нашествия настоящих или символических врагов: все разбежались (весь хоровод разбежался, все село разбежалось) - осталась одна невеста? Вряд ли это совпадение, вряд ли в фольклоре бывают такие совпадения. Это на первый взгляд кажется, что ситуации разные: Калине бежать мешают тяжелые украшения, которые ей жалко бросить, а Неду держит долг, необходимость соткать белое свадебное полотно. И то, и другое - и богатый наряд, и подарки сватам - говорит об их статусе невесты. И он, этот статус, не только отделяет их от других людей - подружек, односельчан, - но и ставит в какое-то очень опасное, рискованное положение, состояние то ли полной беззащитности, обреченности в жертву, то ли, наоборот, неуязвимости для тех опасностей, которым подвержены остальные…
Я ошибаюсь, или за всем этим действительно просматривается такая архаика, отголосок тех самых древних представлений о просватанной невесте как о существе иной, почти потусторонней природы, находящейся между «тем» и «этим» миром, родительским и мужниным родом, между девушкой и женщиной? То есть - инициация в процессе, трансформация уже начата, но еще не закончена, а потому невеста - в некоторой степени существо потустороннее, ей даже лицо закрывают, чтобы обозначить границу между ней и миром обычных (чуть не сказала «живых» :)) людей? И чем в таком случае является здесь этот образ врагов или чумы?
Интересно, кто-нибудь встречал подобный мотив (опасность - все разбегаются - невеста остается) в нашем, русском фольклоре? То есть уточек, которых скогтил-растерзал ястреб или сокол, могу навскидку вспомнить, но это немножко другое. А вот так, чтобы не уточка, а девушка, и чтоб бедствие прямо нешуточное - вроде чумы или нашествия супостатов...
Захотелось мне тут недавно разучить одну симпатичную болгарскую песенку, услышанную в исполнении группы «Лакоча»…
Click to view…А вот в аутентичном исполнении.
Поскольку языка ни фига не знаю (хотя летом в Родопах и Созополе вполне нахально пыталась общаться на нем - вернее, на зверской смеси болгарского, сербского и русского :)), то текст на слух разобрала не полностью и не нашла нигде слов этого варианта песни. Но смысл примерно таков:
«Вышли девушки-невесты
В лес собирать землянику,
До полудня ягоды собирали,
После полудня хороводы водили (танцевали хоро).
Стоян играл на свирели,
Свирель его пела-говорила:
«Вы пляшите, девицы-невесты,
Пляшите, да назад глядите.
Что там белым белеет,
Белеет и лебедеет (в смысле - лебяжьи бело),
То ли это тяжкие снежочки,
А то ли лебеди белы.
Не белеют лебеди белы,
А белеют черные татары (видимо, белеют все же не сами татары, а их походные шатры :)).
Весь-то хоровод разбежался,
Калина молодая просватанная,
Она бежать не может,
Тяжелые бусы надела,
Жалко ей …. оставить».
Последнюю строчку толком не разобрала, но, видимо, тоже речь идет о каких-то элементах одежды или украшений, которые жалко бросить, но которые слишком тяжелы, чтобы с ними бегать. Немудрено, если посмотреть на праздничные наряды южнославянских женщин - там одни поясные застежки весом на полдоспеха тянут, а уж сколько разного металла на груди, на шее и на головном уборе! :)) И естественно, что на бедняжку Калину (такое вполне типичное болгарское женское имя) как на просватанную невесту всей этой красоты навешано в соответствующих количествах.
И вроде бы смысл этой песни очевиден: «Играйте, назад гледайте». Мол, вы, девушки, веселитесь, гуляйте, да не теряйте бдительности, не забывайте поглядывать по сторонам - нет ли где поблизости врагов? Но вот только последовательность событий (опасность - все разбежались - невеста осталась) напомнила мне другую песенку - сербскую, про бело платно и белу Неду (Неда - тоже нормальное женское имя, если не ошибаюсь, производное от Недели, белая - то же, что и красивая, а может, еще и чистая, непорочная). Перевожу вкратце, без повторов и фольклорных междометий:
Роса падает над селом,
Чума прошла посредь села.
Все село разбежалось,
Лишь осталась белая Неда,
Чтоб соткать белое полотно,
Одарить нарядных сватов.
Если понимать буквально, то веселенькая такая картинка получается. Девушка осталась одна в зачумленном селе, сидит там и ткет полотно, причем не для похорон ткет, не для саванов односельчанам - для свадьбы! Причем имеется в виду свадьба не как иносказание смерти - песня-то свадебная. Неда не собирается умирать, она готовится к собственной свадьбе, готовит приданое, подарки празднично разряженным сватам.
Кстати, есть такая трактовка этой песни, где чума - это образ турецкого ига (то есть опять-таки, нашествия врагов). А невеста, ткущая белое полотно, - стало быть, знак того, что жизнь продолжается, образ Родины, народа, сохранившего себя, несмотря на все испытания… Мол, что бы ни было, а все равно будут играться свадьбы, петься песни, жить обычаи, традиции…
Но почему тогда и в той, и в другой песне происходит такое разделение перед лицом опасности, нашествия настоящих или символических врагов: все разбежались (весь хоровод разбежался, все село разбежалось) - осталась одна невеста? Вряд ли это совпадение, вряд ли в фольклоре бывают такие совпадения. Это на первый взгляд кажется, что ситуации разные: Калине бежать мешают тяжелые украшения, которые ей жалко бросить, а Неду держит долг, необходимость соткать белое свадебное полотно. И то, и другое - и богатый наряд, и подарки сватам - говорит об их статусе невесты. И он, этот статус, не только отделяет их от других людей - подружек, односельчан, - но и ставит в какое-то очень опасное, рискованное положение, состояние то ли полной беззащитности, обреченности в жертву, то ли, наоборот, неуязвимости для тех опасностей, которым подвержены остальные…
Я ошибаюсь, или за всем этим действительно просматривается такая архаика, отголосок тех самых древних представлений о просватанной невесте как о существе иной, почти потусторонней природы, находящейся между «тем» и «этим» миром, родительским и мужниным родом, между девушкой и женщиной? То есть - инициация в процессе, трансформация уже начата, но еще не закончена, а потому невеста - в некоторой степени существо потустороннее, ей даже лицо закрывают, чтобы обозначить границу между ней и миром обычных (чуть не сказала «живых» :)) людей? И чем в таком случае является здесь этот образ врагов или чумы?
Интересно, кто-нибудь встречал подобный мотив (опасность - все разбегаются - невеста остается) в нашем, русском фольклоре? То есть уточек, которых скогтил-растерзал ястреб или сокол, могу навскидку вспомнить, но это немножко другое. А вот так, чтобы не уточка, а девушка, и чтоб бедствие прямо нешуточное - вроде чумы или нашествия супостатов...