"ХМУРОЕ УТРО"
В преддверии харьковского "Звёздного Моста" ещё одна старая алкогольная байка:
Было это на одном из «Интерпрессконов» в Разливе.
Прокемарив пару часов после очередной бессонной ночи, наполненной общением и бесконечными возлияниями, я проснулся в совершенно разбитом (мягко говоря) состоянии. Вспоминая названия продегустированных накануне разнообразнейших напитков и имена людей, которые помогали мне это делать, я с трудом выполз из номера, чтобы ополоснуть свою помятую физиономию.
И вот тут мое, и без того мрачное настроение, окончательно испортил своим патологически здоровым видом, вышедший из соседней комнаты (это был двухкомнатный номер с одной ванной) полуобнаженный Сергей Иванов. Я думаю, те, кто бывал на ИПК и "Странниках", помнят этого высокого, атлетически сложенного писателя-качка из Риги, герои произведений которого спортивно занимаются любовью даже в моменты боевых схваток. Презрительно на меня посмотрев, упруго ступая и поигрывая мускулами, он вышел в коридор, видимо для того, чтобы совершить утреннюю пробежку и пару-тройку раз переплыть озеро Разлив. Подавленный собственным несовершенством и утренней абстиненцией после многочисленных вчерашних «разливов», я вернулся в комнату и сел на кровать, тупо глядя в пространство. В мозгу пульсировала фраза: «Надо бросать пить!». Еще никогда я не был так близок к решению «завязать».
В это время дверь неслышно отворилась, и ко мне в номер вошел Борис Штерн (он жил вместе с Ивановым). В отличие от Иванова Штерн был одет, невысок ростом и совершенно не похож на культуриста. На меня он не смотрел, Штерн вообще никуда не смотрел, потому что у него были закрыты глаза. Возможно, писатель спал. Еле слышно бормоча себе под нос: «Тихо, тихо, тихо…», он, как сомнамбула, но уверенно, подошел к тумбочке, на которой стояла початая бутылка водки, с закрытыми глазам (!!!), безошибочно наполнил стоявший рядом стакан на треть и выпил. После чего развернулся и, с теми же словами: «Тихо, тихо, тихо…», по-прежнему не открывая глаз, медленно удалился.
Как ни странно, явление еще более помятого, чем я сам, незабвенного (светлая ему память!) Бориса Гедальевича, подействовало на меня волшебно-терапевтически. Настроение значительно улучшилось, я подумал: «Ни фига, еще попьем!», тут же полечился по примеру старшего товарища, а дальше все покатилось по наезженной колее.
Кажется, именно в то «хмурое» утро мне пришло в голову определение для некоторых перманентно поддатых непременных участников всех фантастических конференций: ЗАВСЕГДАДАТЫЙ.
Было это на одном из «Интерпрессконов» в Разливе.
Прокемарив пару часов после очередной бессонной ночи, наполненной общением и бесконечными возлияниями, я проснулся в совершенно разбитом (мягко говоря) состоянии. Вспоминая названия продегустированных накануне разнообразнейших напитков и имена людей, которые помогали мне это делать, я с трудом выполз из номера, чтобы ополоснуть свою помятую физиономию.
И вот тут мое, и без того мрачное настроение, окончательно испортил своим патологически здоровым видом, вышедший из соседней комнаты (это был двухкомнатный номер с одной ванной) полуобнаженный Сергей Иванов. Я думаю, те, кто бывал на ИПК и "Странниках", помнят этого высокого, атлетически сложенного писателя-качка из Риги, герои произведений которого спортивно занимаются любовью даже в моменты боевых схваток. Презрительно на меня посмотрев, упруго ступая и поигрывая мускулами, он вышел в коридор, видимо для того, чтобы совершить утреннюю пробежку и пару-тройку раз переплыть озеро Разлив. Подавленный собственным несовершенством и утренней абстиненцией после многочисленных вчерашних «разливов», я вернулся в комнату и сел на кровать, тупо глядя в пространство. В мозгу пульсировала фраза: «Надо бросать пить!». Еще никогда я не был так близок к решению «завязать».
В это время дверь неслышно отворилась, и ко мне в номер вошел Борис Штерн (он жил вместе с Ивановым). В отличие от Иванова Штерн был одет, невысок ростом и совершенно не похож на культуриста. На меня он не смотрел, Штерн вообще никуда не смотрел, потому что у него были закрыты глаза. Возможно, писатель спал. Еле слышно бормоча себе под нос: «Тихо, тихо, тихо…», он, как сомнамбула, но уверенно, подошел к тумбочке, на которой стояла початая бутылка водки, с закрытыми глазам (!!!), безошибочно наполнил стоявший рядом стакан на треть и выпил. После чего развернулся и, с теми же словами: «Тихо, тихо, тихо…», по-прежнему не открывая глаз, медленно удалился.
Как ни странно, явление еще более помятого, чем я сам, незабвенного (светлая ему память!) Бориса Гедальевича, подействовало на меня волшебно-терапевтически. Настроение значительно улучшилось, я подумал: «Ни фига, еще попьем!», тут же полечился по примеру старшего товарища, а дальше все покатилось по наезженной колее.
Кажется, именно в то «хмурое» утро мне пришло в голову определение для некоторых перманентно поддатых непременных участников всех фантастических конференций: ЗАВСЕГДАДАТЫЙ.