'когда освободится женщина'
Идеалы хороши в воображении, а когда похожие встречаются в реальности - это почти всегда карикатуры.
Не пишется. Вернее, очень много пишется, но всё где-то на клочках, на обороте чеков и тд., в общем, пишется так - чтоб точно без ответа, без реакции чтобы. Плохое время.
Но вот вполне себе такое - насыщенное внутренне.
Сегодня, начитавшись о Л. Сталь, пошла к дому, где она жила. Где она, загадочная революционерка, два года мела подолом вятские скушные улицы. Вернувшаяся из тюрьмы, приехавшая из парижа. (Причем, подолы были, конечно же, не из местных лавок, а из, предположим, французских сен-дени. Пурпурного цвета, или любимого цвета древних греков -- песочного глубокого. Знала Лея 5 или 6 языков, музицировала и хорошо писала, -- другое дело что именно)
Дневники ей бы пошли (но ей не до дневников): 'Вятка между двумя фронтами: в Архангельске - американцы и англичане, в Казани - чехословаки. Приехал Сокольников.. вид профессора, изящный европеец, а не красный генерал.. руководит фронтом, укрепляет тыл'.
Больше ста лет прошло, розовая лепнина домика еще не обвалилась, а -- уже явились новые герои на нашем кровавом восходе тн истории. (У меня есть их имена, написала я их в столбик еще в апреле, - Сталь тоже с радаров исчезла в апреле; ну что нам 83 года, "миллиард лет до конца света"?)
Старых героев убили, а новых - на новое расчищенное место еще не поместили; но ничего, главное же - не останавливаться). Механика социума не меняется и никогда не застревает на гибком хребте истории.
Мне вся эта механика не очень интересна, -- мне интересна эта тоненькая деушка, и то, каким образом она дала имя диктатору всея руси.
Ни в одном источнике я не нашла причин ранней её смерти; и я сама уж доперла:: это ж 1939 год, троих близких - уже, а двоих - сразу после.
Когда она встретила в редакции Сокольникова, то наверняка была в восхищении от него. Ну кем здесь было сильно восхищаться: губком, избирком и прочая хренда; обрастая коряво эпитетами, новая буйная власть была почти вся неграмотна. И на свою бедовую голову, Лея поняла это слишком пронзительно. И слишком ответственно.
(Я могу еще долго писать о Лее-Люде Сталь-Заславской, которая назвала себя гантенбайн зачеркнуто.
Но в окне этого бело-желтого домика сидит котик и, когда я ухожу, он тянется за мной, навострив ушки, так смешно. Поиграю с ним еще минут 5 и уйду)
Еще вот вопрос: зачем эти пламенные революционеры брали себе псевдонимы, тогда как свои фамилии золотились и звенели:: Сталь была в девичестве - Заславской, а Сокольников вообще - Бриллиант!
Забыта всеми. Не узнана никем. Я нашла только одну книжку о ней, - и то пролетарская полная фигня.
Пусть поживет немного здесь. И на моих прогулках -- около её дома мне есть о чем её спросить)
Не пишется. Вернее, очень много пишется, но всё где-то на клочках, на обороте чеков и тд., в общем, пишется так - чтоб точно без ответа, без реакции чтобы. Плохое время.
Но вот вполне себе такое - насыщенное внутренне.
Сегодня, начитавшись о Л. Сталь, пошла к дому, где она жила. Где она, загадочная революционерка, два года мела подолом вятские скушные улицы. Вернувшаяся из тюрьмы, приехавшая из парижа. (Причем, подолы были, конечно же, не из местных лавок, а из, предположим, французских сен-дени. Пурпурного цвета, или любимого цвета древних греков -- песочного глубокого. Знала Лея 5 или 6 языков, музицировала и хорошо писала, -- другое дело что именно)
Дневники ей бы пошли (но ей не до дневников): 'Вятка между двумя фронтами: в Архангельске - американцы и англичане, в Казани - чехословаки. Приехал Сокольников.. вид профессора, изящный европеец, а не красный генерал.. руководит фронтом, укрепляет тыл'.
Больше ста лет прошло, розовая лепнина домика еще не обвалилась, а -- уже явились новые герои на нашем кровавом восходе тн истории. (У меня есть их имена, написала я их в столбик еще в апреле, - Сталь тоже с радаров исчезла в апреле; ну что нам 83 года, "миллиард лет до конца света"?)
Старых героев убили, а новых - на новое расчищенное место еще не поместили; но ничего, главное же - не останавливаться). Механика социума не меняется и никогда не застревает на гибком хребте истории.
Мне вся эта механика не очень интересна, -- мне интересна эта тоненькая деушка, и то, каким образом она дала имя диктатору всея руси.
Ни в одном источнике я не нашла причин ранней её смерти; и я сама уж доперла:: это ж 1939 год, троих близких - уже, а двоих - сразу после.
Когда она встретила в редакции Сокольникова, то наверняка была в восхищении от него. Ну кем здесь было сильно восхищаться: губком, избирком и прочая хренда; обрастая коряво эпитетами, новая буйная власть была почти вся неграмотна. И на свою бедовую голову, Лея поняла это слишком пронзительно. И слишком ответственно.
(Я могу еще долго писать о Лее-Люде Сталь-Заславской, которая назвала себя гантенбайн зачеркнуто.
Но в окне этого бело-желтого домика сидит котик и, когда я ухожу, он тянется за мной, навострив ушки, так смешно. Поиграю с ним еще минут 5 и уйду)
Еще вот вопрос: зачем эти пламенные революционеры брали себе псевдонимы, тогда как свои фамилии золотились и звенели:: Сталь была в девичестве - Заславской, а Сокольников вообще - Бриллиант!
Забыта всеми. Не узнана никем. Я нашла только одну книжку о ней, - и то пролетарская полная фигня.
Пусть поживет немного здесь. И на моих прогулках -- около её дома мне есть о чем её спросить)