(no subject)
Москва - Ленинград. Он. Она. Москвич и петербурженка. В этом фильме уже есть всё, что не постареет ("Дневной поезд" по блистательному рассказу Бориса Золотарева "Невеста").
(Думаю, что замыслы схлопываются чаще, чем можно представить: взять хотя б нетленную Иронию судьбы)
Что я тогда выбрала?
Конечно, Она. Конечно, Ленинград, конечно, высокий романтизм!
Но вот эти детали, которые вчера вдруг заметила (а ведь не замечала раньше, что со мной происходит?!)
Она, смеясь, говорит ему: а у вас туфли немодные. Или. Замечает у него начавшуюся лысину. Как он хлюпает суп. Как нашаривает ногой ступеньку, а уже потом ступает.
Человек как ухо. Оно не улавливает ноту, в которой меньше пятнадцати вибраций в секунду, и ноту, в которой больше сорока тысяч. Чё тогда стараться, да?
А Ей надо, чтоб он старался! Горел! Не смел стареть, потеть и охать.
Я-то думала, чем же взял меня этот старющий фильм, почему так беспокоит отличие двух городов, - в питере крыши черные, а в москве коричневые, и так ли уж страшно согрешить, ведь, согрешив, покаешься , а, покаявшись, спасешься?(с)
Страшно, должно быть, с Ней-то, она так похожа на меня, на многих, только воображение автора сделало ее красавицей и героиней, такой вот литературный аутбридинг.
("Да, вы постарели,- говорю я, мысленно проклиная себя.- Но дело не в возрасте. Не в том, что вы полысели и, не играете в волейбол. Вы довольны собой и по-прежнему хотите, чтобы вас любили слепо и преданно. Но - за что?")
(Гениальный режиссер картины: Инесса Селезнева, еле еле нашла хоть какую-то информацию о ней)
Нам нечего сказать друг другу на прощание. Поэтому мы смотрим на висящее в вышине светящееся слово «ЛЕНИНГРАД», и на наши лица падают снежинки.
!Полпоколения нашего хотели б так писать, - чтоб концовка взлетала, горела, дымилась, всё или ничего, красота жеста -- пустого, конечно, как оказалось, конечно, почти пустого)
(Думаю, что замыслы схлопываются чаще, чем можно представить: взять хотя б нетленную Иронию судьбы)
Что я тогда выбрала?
Конечно, Она. Конечно, Ленинград, конечно, высокий романтизм!
Но вот эти детали, которые вчера вдруг заметила (а ведь не замечала раньше, что со мной происходит?!)
Она, смеясь, говорит ему: а у вас туфли немодные. Или. Замечает у него начавшуюся лысину. Как он хлюпает суп. Как нашаривает ногой ступеньку, а уже потом ступает.
Человек как ухо. Оно не улавливает ноту, в которой меньше пятнадцати вибраций в секунду, и ноту, в которой больше сорока тысяч. Чё тогда стараться, да?
А Ей надо, чтоб он старался! Горел! Не смел стареть, потеть и охать.
Я-то думала, чем же взял меня этот старющий фильм, почему так беспокоит отличие двух городов, - в питере крыши черные, а в москве коричневые, и так ли уж страшно согрешить, ведь, согрешив, покаешься , а, покаявшись, спасешься?(с)
Страшно, должно быть, с Ней-то, она так похожа на меня, на многих, только воображение автора сделало ее красавицей и героиней, такой вот литературный аутбридинг.
("Да, вы постарели,- говорю я, мысленно проклиная себя.- Но дело не в возрасте. Не в том, что вы полысели и, не играете в волейбол. Вы довольны собой и по-прежнему хотите, чтобы вас любили слепо и преданно. Но - за что?")
(Гениальный режиссер картины: Инесса Селезнева, еле еле нашла хоть какую-то информацию о ней)
Нам нечего сказать друг другу на прощание. Поэтому мы смотрим на висящее в вышине светящееся слово «ЛЕНИНГРАД», и на наши лица падают снежинки.
!Полпоколения нашего хотели б так писать, - чтоб концовка взлетала, горела, дымилась, всё или ничего, красота жеста -- пустого, конечно, как оказалось, конечно, почти пустого)