Хочешь, я угадаю как тебя зовут..?
Бывают такие дни, когда все из рук вон плохо. И думаешь, что вечер все исправит. Морозный ветер выдувает тепло из пламенных сердц, завывая на набережной, лужи с беззвучным скрипом замерзают, покрываюсь белесыми морщинами. А ты сидишь в уютном кафе, в мягком кресле. Вокруг тепло, теплые компании за соседними столиками, тепло, разливающееся внутри от красного сухого, тепло от его лучистых глаз. Кажется, что этот вечер будет спокойным, душевным, полным любви и нежности.
Но ветер врывается через входную дверь, пролетает зал, огибает бар, отражаясь в стекле бордового кьянти, и врывается прямо перед тобой. Оглушает, и резко сдает назад, тем же путем. Ты оглядываешься. На фоне играет та же музыка, но доносится будто издалека. И так пусто вокруг. Кьянти уже ледяное, и нет намека на нежность. И его нет. Ветер все смел за собой.
И остается только последовать за ним. Ты снимаешь сережки, они вдруг стали такими тяжелыми и несуразными, поправляешь платье, хотя это совершенно не нужно. И понимаешь, что слезы текут по щекам, а ты не можешь остановить их. И на тебя все смотрят, все и каждый в отдельности тебе сочувствуют. И ты осознаешь, что вот уже пару минут в зале -густая тишина. Все молчат, все смотрят на тебя. Приходится собраться, подняться, пройтись в другой зал,где осталось пальто... Морозный ветер со зверской силой дует, пытаясь заморозить все вокруг. Ты не чувствуешь холода. Наверняка Кай так же его не чувствовал. Только миллион острых тонких осколков врезаются где-то в области груди с каждым шагом, с каждым вздохом. И тебе необходимо вдохнуть этого ледяного ветра, тебе нужно немного анестезии, чтобы хоть на миг притупить эту физическую боль. Останавливаешься на мосту, облокачиваешься на мороженный гранит. Проводишь ладошкой по щекам, стираешь слезы. Но это бесполезно, они опять заливают щеки, попадают на шарф. Телефон в руке сжимаешь с силой, и знаешь, что руки немеют от холода. Знаешь, но не чувствуешь.
Послать все к чертям, пойти к метро уверенно и решить, что это конец. Такая точка. Грубая, смазанная, продавленная через бумагу. Точка.
В метро начинает сильно кружится голова. Садишься на лавочку, чтобы немного прийти в себя. Он не отрицает, ему грустно. Ему грустно! Тебе больно, а ему грустно. Такое не прощают. Такое отношение.
Подходит мужчина в годах, с рюкзаком, пакетами, седой стриженной бородой. Спрашивает куда ему надо пойти, чтобы попасть на нужную станцию. Я показываю рукой, не в силах что-то сказать от обиды и слез.
Мужчина уходит, но возвращается. Он- подводник, а их учили защищать "таких кнопочек" как я. У него трое сыновей, и два тоже на флоте служат. Для него это дело чести. В подтверждение пытается расстегнуть пуговицу на рубашке, она не поддается огрубевшим пальцам. Он рвет рубашку, и пуговица отлетает на пару метров. Будто в замедленной съемке. Под рубашкой- водолазка полосатая. Его гордость. Не просто так на флоте служил.
Пообещала, что все будет хорошо. Даже знакомому пришлось звонить,чтоб он пообещал.
Не удалось скрыть печаль в глазах. Не могла и не хотела. Расстройство. Оказалось, дядей Сашей зовут. А я еще сомневалась...
Но ветер врывается через входную дверь, пролетает зал, огибает бар, отражаясь в стекле бордового кьянти, и врывается прямо перед тобой. Оглушает, и резко сдает назад, тем же путем. Ты оглядываешься. На фоне играет та же музыка, но доносится будто издалека. И так пусто вокруг. Кьянти уже ледяное, и нет намека на нежность. И его нет. Ветер все смел за собой.
И остается только последовать за ним. Ты снимаешь сережки, они вдруг стали такими тяжелыми и несуразными, поправляешь платье, хотя это совершенно не нужно. И понимаешь, что слезы текут по щекам, а ты не можешь остановить их. И на тебя все смотрят, все и каждый в отдельности тебе сочувствуют. И ты осознаешь, что вот уже пару минут в зале -густая тишина. Все молчат, все смотрят на тебя. Приходится собраться, подняться, пройтись в другой зал,где осталось пальто... Морозный ветер со зверской силой дует, пытаясь заморозить все вокруг. Ты не чувствуешь холода. Наверняка Кай так же его не чувствовал. Только миллион острых тонких осколков врезаются где-то в области груди с каждым шагом, с каждым вздохом. И тебе необходимо вдохнуть этого ледяного ветра, тебе нужно немного анестезии, чтобы хоть на миг притупить эту физическую боль. Останавливаешься на мосту, облокачиваешься на мороженный гранит. Проводишь ладошкой по щекам, стираешь слезы. Но это бесполезно, они опять заливают щеки, попадают на шарф. Телефон в руке сжимаешь с силой, и знаешь, что руки немеют от холода. Знаешь, но не чувствуешь.
Послать все к чертям, пойти к метро уверенно и решить, что это конец. Такая точка. Грубая, смазанная, продавленная через бумагу. Точка.
В метро начинает сильно кружится голова. Садишься на лавочку, чтобы немного прийти в себя. Он не отрицает, ему грустно. Ему грустно! Тебе больно, а ему грустно. Такое не прощают. Такое отношение.
Подходит мужчина в годах, с рюкзаком, пакетами, седой стриженной бородой. Спрашивает куда ему надо пойти, чтобы попасть на нужную станцию. Я показываю рукой, не в силах что-то сказать от обиды и слез.
Мужчина уходит, но возвращается. Он- подводник, а их учили защищать "таких кнопочек" как я. У него трое сыновей, и два тоже на флоте служат. Для него это дело чести. В подтверждение пытается расстегнуть пуговицу на рубашке, она не поддается огрубевшим пальцам. Он рвет рубашку, и пуговица отлетает на пару метров. Будто в замедленной съемке. Под рубашкой- водолазка полосатая. Его гордость. Не просто так на флоте служил.
Пообещала, что все будет хорошо. Даже знакомому пришлось звонить,чтоб он пообещал.
Не удалось скрыть печаль в глазах. Не могла и не хотела. Расстройство. Оказалось, дядей Сашей зовут. А я еще сомневалась...