(no subject)
И если нет уже рядом тех, кто был нам дорог, память о них дает росток в душе нашей...
В давнем уже 2001 году, 9 июня, в субботу, в три часа дня мои родные послали меня на рынок за чесноком и лимонами. я не знаю, почему мне так запомнились эти лимоны и чеснок, а еще точный день и время. не знаю. но помню очень хорошо.
рынок во второй половине дня был полупустой, ни покупателей, ни продавцов, кроме каких-то полусонных и заблудившихся, было пасмурно, серо, прохладно (я еще шла в старой спортивной куртке), ветром гоняло какие-то пакеты и бумажки и где-то вдали истошно орал котенок.
не зайти на местного значения «птичий рынок» я тогда просто не могла: сильно болел мой уже тогда пожилой крысюк, и мне очень хотелось взять себе кого-нибудь, с кем проще будет пережить будущую потерю. на «птичьем рынке» вследствие второй половины дня стоял только мальчик с корзинкой и вот этим самым истошно орущим котенком. котенок был рыж, полосат, медовоглаз и нахален до невозможности, кроме того это была кошка (а кошки редко бывают рыжими). я спросила у кошки: «пойдешь ко мне жить?» а она, конечно, не ответила, но замолкла и посмотрела мне в глаза. я поняла что пропала, что без этого кота я отсюда не уйду, чего бы это мне не стоило. с собой у меня было семь гривен своих, личных денег. пять одной бумажкой и две мелочью. мальчик хотел за котенка три, но сдачи с пяти у него не было, и мы сошлись на двух. на оставшиеся пять гривен была куплена таблетка пратела и ампула бутокса, потому что блохи по кошке ходили табунами.
домой кошку я несла в рукаве спортивки - она ходила там из рукава в рукав и орала, орала, орала, люди на улице смотрели на меня как на сумасшедшую: идет по улице девочка и орет кошачьим голосом. я почему-то не думала, что мне скажут дома про кота, куда мне скажут с ним идти, в общем, ни о чем не думала, просто мне нужен был именно этот коть.
мы с кошкой пришли домой, я поставила ее на пороге и сказала: «теперь можете меня выгонять, вместе с кошкой». естественно, никто меня и кошку не выгнал. кошка походила по дому, залезла папе на колени и уснула. судьба ее на этом была решена. правда, через полчаса животину пришлось разбудить и мыть от блох, а потом в шесть рук ловить их, сидя на балконе, чтобы не разбегались.
крысюк невзлюбил ее сразу. гонял по дому, кусал, не позволял заходить в «свою» комнату. кошка на то время была еще меньше него, боялась и ныкалась по углам. однажды крысюк гнал ее по комнате, а на дороге оказались мамины ноги. кошка через ноги перепрыгнула, а крысь нет, вцепился в ногу, прокусил вену. через неделю он умер, мы еще потом говорили: «отравился».
когда крысюка усыпили, на последней уже стадии рака, я не могла успокоиться, рыдала всю дорогу домой из клиники, а когда пришла - она подошла и села рядом. и я рыдала в нее, как в подушку, больше часа, бок у нее потом был совсем мокрый от слез. после этого кошка ушла и в руки не давалась.
она вообще не сидела на руках, не позволяла брать ее, гладить, это была «кошка для красоты», статуэтка на комоде, на шкафу, на столе. красивая, но злая. каждый день в четыре утра она поднимала всех криком, ела, делала свои кошачьи туалетные дела и ложилась досыпать. ей обязательно нужно было общество, но трогать себя не позволяла. она кусалась. не царапалась, а кусалась, и кусалась больно.
в полтора года она отравилась сырой рыбой. вытаскивали нашу девочку почти с того света, возили в клинику на две капельницы в день, и после капельниц, после успокоительного, на полушатающихся лапах дома она всегда ползла писать честно в свой горшок, не оскандалившись ни разу за все 13 лет. второй раз она болела так тяжело уже позже, в пять лет, отравившись смывкой для краски. думали, не выживет. но она смогла встать. она была очень, очень сильная...
и очень вежливая и интеллигентная. она не ходила по столам, не выпрашивала еду, не таскала из миски мясо на коврик, сама открывала себе двери в ванную, чтобы попить воды, не ела цветы, не драла обои. правда, точила когти об старое, выделенное ей под эти цели кресло, но только и исключительно об него.
по вечерам она собирала всех в одной комнате, если кто-то из семьи был не на месте, приходила к нему, требовательно мяукала, звала, вела ко всем. а к 11 вечера так же просила кого-нибудь отвести ее в комнату и «уложить спать». с ней просто надо было посидеть минут десять, пока она засыпала.
я не уверена в том, чья именно это была кошка. купила ее вроде бы я, кормила и убирала, а также укладывала спать ее бабушка. а больше всех она любила, наверное, папу. она всегда знала, когда он придет домой, сначала сидела у окна, пока он не появлялся на горизонте, а потом бежала встречать к двери, терлась об ноги, бодалась, вела в квартиру, показывала, где лечь и ложилась рядом, охраняла.
шесть лет назад мы взяли ей в компанию младшую, котейку ласковую до сумасшествия, которую тяжело согнать с рук: так ей хочется быть рядом с человеком. и невоспитанную просто до невозможности. и они начали учиться друг у друга. младшая училась быть независимей, а старшая ласковей. младшая училась не тырить еду, а старшая - попрошайничать. забавно было наблюдать как у них менялся характер, подстраиваясь друг к другу... через полгода уже старшую, никогда не позволявшую даже гладить себя, можно было спокойно брать на руки, она стала мягче, ласковей.
она перестала гулять на улице после того, как однажды, выйдя во двор на привычную клумбу под балконом, пропала на два дня и вернулась пыльная и грязная до черноты. мы до сих пор не знаем, где она была, дальше клумбы она никогда не ходила. можем подозревать только, что она сунулась в какой-то подвал в доме, просто полюбопытствовать, что там происходит, и ее, не заметив, прикрыли.
в феврале прошлого года к нашей кошке пришел страшный диагноз: онкология. рак молочных желез. уже неоперабельный. из-за объемов и возраста. врач сказал: в лучшем случае полгода. при постоянной обработке уже вскрывшейся опухоли, всяческих поддерживающих препаратах, биодобавках и прочем...
мы выиграли год. и даже больше.
до прошлого года ни один ветеринар не мог угадать ее возраст по внешности, десятилетней кошке давали лет пять, максимум шесть.
за этот год она срашно сдала. похудела, ввалились бока, шерсть стала тусклой и взлохмаченной, а хвостик тоненьким, как веревочка.
десятого апреля ей исполнилось тринадцать лет. на прошлой неделе ей стало совсем плохо, начались боли, ухудшилось дыхание. рак доедал ее легкие, к субботе она уже не могла есть. на Пасху стало совсем плохо, она уже не вставала, только лежала и дышала открытым ртом.
в понедельник, 21 апреля, моя первая, солнечная, рыжая кошка тихо ушла утром на радугу. в первый солнечный день после недели дождя.
она была хорошей кошкой... хотя нет, не так. она была единственной, в своем роде уникальной кошкой. будут еще и другие, но ТАКОЙ больше не будет. я надеюсь, что там, на Радуге, ей светло, хорошо и спокойно, там у нее хорошая компания... я очень, очень надеюсь, что они ждут нас там. там где светло, спокойно и уже ничего не болит...