Как я на Фудзи ходил
Меня тут попросили рассказать, как я на Фудзи ходил, и я подумал - почему бы нет. Пускай будет разом два японских поста на главной, гротеску ради.
Впервые я увидел Фудзи в свою первую ночь в Японии. Я ехал в ночном автобусе из Тоттори в Токио, и перед рассветом мы остановились на каком-то полустанке в префектуре Сидзуока. Она была вот такая как на фото. Это плохая фотография. К сожалению, больше никаких фотографий я не сделал. И в этом посте их почти не будет. Зато будет история, по-моему, интересная, и даже несколько. Проходите, пожалуйста, под кат.
Еще тогда, на остановке, я решил, что должен непременно побывать на вершине, хотя раньше таких планов не имел. Когда в языковой школе случились двухнедельные каникулы и я поехал посмотреть страну, была сделана первая попытка. Увы, снег еще не сошел (он лежит на вершине 10 месяцев в году), и восхождения для непрофессионалов были запрещены. Только когда до отъезда оставалось дней десять, выдалось три выходных подряд, и я понял - сейчас или никогда.
Вопреки распространенному стереотипу, неадекватно дорогой в Японии по большому счёту является одна вещь: транспорт. Пересечь на электричке расстояние, сопоставимое с охватом московского метрополитена, можно минимум за полторы-две тысячи йен. Я жил скромно; билет до Фудзиёсиды перекрыл бы мой двухнедельный бюджет. Но во время каникул я путешествовал автостопом, и до Фудзи решил добраться таким же способом.
Да, я понимаю, что мы, чёртовы хиппи, всех достали со своим автостопом, но факт есть факт. Да и, по большому счёту, пост не об автостопе.
В этом средстве передвижения есть свои плюсы, и их нужно знать и использовать. Иные автостопщики самоуверенно встают возле въездов на автобаны. В руках их - картонные таблички с названиями городов. Они доезжают до нужного места быстро и как бы с комфортом, но мы смеемся над такими путешественниками.
Если уж взбрело в голову проехать по Японии именно автостопом, нужно выбирать проселочные дороги. Подолгу идти пешком среди лесистых гор, быстрых каменистых речек и голубых озер. Любоваться черепичными крышами деревенских домов. Пересекать головокружительной высоты мосты и слушать эхо в километровых тоннелях. Забыть про всякие таблички, с редкими водителями объясняться на их языке, помогая себе жестами и междометиями. Вполне может статься, за целый день ты одолеешь какую-нибудь сотню километров, но зато какой это будет день.
Поэтому я, покопавшись в атласе, выбрал извилистую дорогу, идущую через горы Окутама. Карта обещала мне крюк в 50 километров, красивые озера и почти полное отсутсвие человеческого жилья на изрядном участке пути.
Есть такой способ ездить почти зайцем на японских поездах. Ты покупаешь самый дешёвый билет - до следующей станции. Он стоит 120 йен. С ним ты проходишь через турникет, садишься в поезд и едешь куда нужно. Билет в дороге необходимо потерять. На последней станции у выпускающего турникета начинаешь хлопать себя по карманам и всячески изображать растерянность. Через пару минут подойдет работник станции, которому надо сообщить о пропаже билета. "Откуда вы приехали?" - спросит он. Следует назвать ближайшую станцию, и тогда несчастного гайдзина либо выпустят через служебный турникет, либо попросят заплатить 120 йен - стоимость проезда от названной станции. В худшем случае расходы составят 240 йен - то есть в 2-4 раза меньше, чем за среднее перемещение в пределах городской застройки.
Когда едешь за город, всё еще проще: достаточно внимательно смотреть в окно и выбирать станции позапущеннее. В сельскую глубинку еще не скоро доберется модернизация, и на многих станциях просто нет выпускающих турникетов. Билет опускается в специальную коробочку, туда же - если нужно доплатить - опускаются деньги. За процессом никто не следит, так что можно спокойно выйти, не опасаясь разоблачения. Именно так я и поступил. Станцию, на которой я вышел, окружали живописные холмы, под арочным железнодорожным мостом бежала прозрачная горная река. На табличке значилось: "Каваи" - станция "Речной Колодец".
Оговорюсь сразу: я давно уже не считаю такой способ передвижения приемлемым, и рассказывать о собственных подвигах мне стыдно. Автостоп автостопом - а законы принявшей тебя страны нужно соблюдать. Пожалуйста, не берите с меня пример.
Даже карту, наверное, приложу. Примерно так. Примерно - потому что в некоторые дороги гугл почему-то верить всё-таки отказывается.
Почти сразу, как я оставил поезд, заморосил довольно противный мелкий дождь. Машин почти не было, и я зашагал в строну Фудзи - до нее оставалось 113 километров. Деревенька, вытянувшаяся вдоль дороги, была совершенно безлюдной. У обочины мне попались стоящие на земле фигурки: кто-то воткнул в огурец и баклажан по четыре палочки, превратив их в довольно изящных четвероногих. Они грустно вглядывались в туман.
Прошагав пару километров, я начал догадываться, что на этот раз несколько переборщил с проселочностью дороги. За это время мимо меня проехали всего две или три машины. Одна из них остановилась, но водитель направлялся к своему дому, до которого оставалось метров 300. Следующая попалась мне еще километра через два, подвезла до поворота, и я снова пошел пешком. Так, урывками, с помощью людей, едущих до соседней деревеньки за 5-6 километров, я добрался до озера Окутама.
Это, кстати, не совсем озеро, а скорее водохранилище: между двух гор возвели дамбу, и горная река заполнила распадок в 140 метров глубиной. Вода в озере питьевая и ярко-голубого цвета, ей снабжается добрая треть Токио.
Я его увидел примерно таким.
Морось прекратилась, выглянуло солнце, над горами поднимался тяжелый пар. Дело шло к вечеру. Было ясно, что до Фудзи я сегодня не доберусь. Я съел рисовый колобок-онигири, сократив количество своих съестных припасов ровно втрое. До заката оставалось около двух часов.
За это время я успел пройти пешком еще несколько километров и напугать до полусмерти седого патриарха-макаку, который мирно грелся на обочине. Люди там обычно не ходят. Он, впрочем, меня напугал едва не больше, потому что я к обезьянам тоже не сказать чтоб был привычен. Сменил две машины. Рассказывал изумленным водителям, что в России зима не круглый год, хвалил японскую природу, играл на сякухати. Водители в ответ настойчиво призывали меня быть осторожнее.
- Знаете, - говорю, - я всё-таки из России приехал. Если сравнивать - то тут куда безопаснее, хотя бы даже и в горах.
- Да нет, с людьми-то здесь никакой проблемы нет. Люди хорошие, - отвечает водитель. - Но по ночам на дороги выходят медведи и дикие собаки.
Особого значения этому я не придал, даже когда следующий водитель взялся меня предупреждать о местной фауне. Японцы немыслимо ратуют за безопасность. Лозунг "безопасность превыше всего" нарисован едва не на каждом столбе. Может, в городе принято бояться бандитов (показали бы мне хоть одного), а в глуши вот - медведей.
Медведи в японской глуши, действительно, имеются. На Хонсю они небольшие, немногим крупнее большой собаки, и в сельских магазинах можно купить от них защитный спрей. Ну да, спрей от медведей. Навроде перцового баллончика. Какого-нибудь гризли он бы только раздразнил, а мелкие японские медведи предпочитают не связываться. Спреи - это что, бывают даже специальные противомедвежьи аэрозольные гудки. Но тогда я этого не знал и вообще про медведей в Японии услышал впервые.
Последний водитель высадил меня на краю деревни Косугэ. Солнце уже давно исчезло за горами, и до полной темноты осталось минут 15. По левую руку была видна автобусная остановка. Можно было остаться в ней ночевать - или двигаться дальше. Я посмотрел на карту. До ближайшего крупного города - Ооцуки - по прямой было что-то вроде 15 километров, и я решил идти вперед. Даже если не дойду - встречу по пути какую-нибудь деревеньку, - думал я, - найду синтоистскую кумирню, переночую под навесом. Там же надо будет купить какой-нибудь еды. У меня оставался последний рисовый колобок, а денег хватило бы, может, еще штуки на три.
Дороги в горных регионах Японии очень петляют. Тоннели строят неохотно, отчасти из-за стоимости, отчасти из-за сейсмической угрозы, отчасти - оттого, что любая гора является священной и дырявить ее почём зря не считается добродетелью. Извивы этих серпантинов настолько мелки, что на мелкомасштабной карте их совсем не видно. Откуда мне было знать, что в короткий отрезок дороги в атласе может уместиться в четыре раза больше километров, чем это следует из масштаба? Того, что на всем пути до Ооцуки населенных пунктов не предвидится, я тоже не знал.
В общем, я пошёл. Стемнело, снова стал опускаться туман. Редкие оранжевые фонари слабо освещали пустую дорогу, и с каждым километром становились всё реже и реже. Наконец из темноты, как последняя искра цивилизации, выплыл одинокий автомат-хамбайки с газированными напитками. Поодаль стоял последний, совсем уже крошечный домик. Над крыльцом горела лампа без абажура, а на лавочке под ней, сгорбившись, сидели маленькие старик со старушкой. Абсолютно круглыми от изумления глазами они проводили гайдзина, бодро шагающего в темноту и туман. На всякий случай я тоже вытаращился в их сторону. Домик скрылся за пригорком, и цивилизация кончилась. Справа туман инфернально подсвечивали оранжевым огни деревни, слева был полный мрак. Где-то впереди громко завыли собаки. Вспомнив предупреждения водителей, я содрогнулся, но продолжал шагать вперед. "Ну не возвращаться же" - самый идиотский и самый необоримый из аргументов.
То, что он всё-таки идиотский, я начал подозревать где-то через час, но меня не оставляла надежда, что вот-вот из-за поворота покажется деревенька. У меня был дешевый фонарик на полтора светодиода, и у него садилась батарейка, поэтому я время от вермени включал его на пару секунд - только когда какая-нибудь тень впереди казалась слишком жуткой или, напротив, многообещающей. С каждым разом света он давал все меньше. Мигающие тропические светлячки на каждое всключение фонаря отвечали серией вспышек. Дорога шла в густых зарослях, где-то слева за ними маячил обрыв, справа - склон горы. Там, где склон подходил к дороге вплотную, он был укреплен подпорной стеной. В лесу по обе стороны иногда шуршал кто-то некрупный. Один раз на открытом участке мы встретились с какой-то лисой, немного постояли и разошлись. Наличие в японских лесах животных меня, как доморощенного эколога, обрадовало, но потом на ум пришли предостережения насчёт медведей, и стало не по себе.
В какой-то момент между ветвей в очередной раз промелькнуло небо, и я остановился, чтобы посмотреть на звезды. В наступившей тишине стало слышно, что впереди, откуда-то из глубокой тени, отбрасываемой подпорной стеной, доносится отчётливое громкое сопение. Дышало явно крупное животное - или человек, но что делать спящему человеку в добрых десяти километрах от цивилизации под подпорной стеной? К тому же ритм дыхания был странный, прерывистый, люди так дышат очень редко. Приехали, подумал я. Медведь.
Звук шел как бы из крупной ниши в склоне, но движения в тени видно не было - мне показалось, что зверь спит. Минуты три я неподвижно вслушивался в дыхание и думал, что разумнее - тихонько идти назад или прокрасться мимо. И, как не странно, аргумент "ну не возвращаться же" опять оказался самым весомым. "В ту сторону, откуда я пришел, бежать точно придется далеко в случае чего, - думал я. - если он проснется и заинтересуется мной, а тем более если он не спит, лучше уж рвануть вперед."
Весь мой рюкзак был увешан флягами, четками, футлярами и другой дребеденью, всё это позвякивало и погромыхивало при ходьбе. Поэтому я завёл руки за спину, насколько мог, и плотно обхватил рюкзак, а потом медленно, на цыпочках, начал красться мимо угрожающей тени, прижавшись к другой стороне дороги.
Чем ближе становилось до ниши, тем громче становился звук, но менялась не только громкость. С каждым моим шагом он становился резче, металличнее, в нем появились какие-то странные всхрипы. Когда я поравнялся с нишей, сопение стало очень громким и очень скрежещущим. Теперь было ясно совершенно точно, что это не человек. С такими звуками мог бы дышать какой-нибудь монстр из глубин космоса, наверное. И тут я понял, что если прокрадусь мимо и не узнаю, что это было, себе этого не прощу никогда.
Проклиная собственное любопытство, я осторожно развернулся на 90 градусов и вдвое медленнее, чем до этого, начал приближаться к нише. Тень надежно скрывала ее содержимое, и даже когда я подошел почти вплотную, ничего не было видно. Я зачем-то встал на цыпочки, и, изогнувшись, наклонился в тень. Звук дрогнул и прервался.
В нише, почти незаметный на неровной земле, лежал жук.
Потом я узнал, что это была цикада, а про себя еще долго называл ее, извините, "жук-сопун". Она размеренно стрекотала, а стены ниши преломляли и усиливали этот звук, и он так странно накладывался сам на себя, что с пяти шагов становился неотличим от дыхания крупного животного. Так меня не съели японские медведи.
Надеюсь, я не слишком много внимания уделил этому незначительному эпизоду.
Дорога вскоре пошла вверх. На глаза попался щит - Ootsuki 22 km. Я принялся считать шаги, и через какие-нибудь тысячи полторы-две вышел к перевалу. На перевале стоял перевальный сортир.
Неловко признаваться, но в тот момент я увидел в нем прежде всего место для ночлега. В японских общественных уборных сухо и чисто, а в подсобном помещении можно найти какую-нибудь картонку. Но когда я в приливе бодрости быстрым шагом подошел к строению поближе, во все стороны из него с дикими криками рвануло множество обезьян. Ночью. В темноте. К слову, "срать кирпичами" так и будет по-японски - тавагото рэнга.
Смешно, кстати: Мне казалось тогда, ночью, что я ну в такой уж глуши - глуше некуда. А все эти места есть на гуглстрит, между тем. Вот этот сортир, к примеру. Будете мимо проходить - обезьянам привет.
В сортире я умылся, но возможностью ночлега пренебрег. Раз уж тут коротают ночи обезъяны, с них станется и вернуться. С высоты перевала было видно, как далеко внизу мерцают два огонька. Я окрестил их про себя "цивилизацией" и решил, как минимум, добраться до них.
Цивилизация оказалась длинным тоннелем - 350 метров - изогнутым в форме половины бублика. Весь он был залит ярким оранжевым светом и после трех с лишним (казалось, что намного больше) часов блуждания по горам выглядел сюрреалистично.
Там я встретил первую за ночь машину: когда я вошел в тоннель, весь он вдруг загудел, завибрировал, и со звуками тысячи колесниц ада мимо меня проехала фура. Из-за изогнутой формы и длины тоннеля акустика была потрясающая. Я принялся хлопать в ладоши, свистеть, и вскоре нашел место, где громкость и продолжительность эха была максимальной. Тогда я встал на разделительную полосу, достал флейту сякухати и принялся играть. Человек, играющий на сякухати, не может пренебречь такой акустикой. Получались почти аккорды: взятая нота звучала еще несколько секунд, и сверху на нее можно было положить еще пару.
Знаете, я думаю. хорошо, что мимо меня тогда никто не проехал больше. У японцев психика хрупкая, а тут иностранец ночью в тоннеле черт знает где играет на сякухати. Аккордами.
Выйдя из тоннеля, я отошел в сторону, за какую-то дорожно-ремонтную конструкцию. В следующий момент мимо проехала полицейская машина. И тут я вспомнил, что оставил дома паспорт. Иностранец в японии обязан повсюду носить с собой паспорт; если паспорта не окажется, это чревато долгим выяснением личности, поиском японских знакомых, поездкой в патрульной машине сперва в участок, потом туда, где этот паспорт, по твоему утверждению, лежит, потом обратно в участок и так далее. Вообще-то японская полиция очень душевная, я как-то ночевал у них в участке (в хорошем смысле), так что столкновение с ней меня не пугало. Но у меня было мало времени, нужно был взойти на Фудзи, а паспорт лежал в Сайтаме, и ей-богу, это трудно было бы объяснить полицейским. Поэтому остаток пути я старательно прятался от служителей порядка и чуть ли не от каждой машины.
Вскоре впереди раздался шум воды, и я вышел к небольшой дамбе, образующей маленкое водохранилище. Окрестности дамбы были ярко освещены, стояли припаркованные автомобили и повсюду бродили люди с сачками. Любительская энтомолгия в Японии развита чрезвычайно. Скорее всего, в той области водились какие-то редкие бабочки, которые по ночам слетались к дамбе на свет, и люди мриезжали их ловить. Я проходил мимо, чувствуя себя абсолютным чужаком. Вот люди в своей стране, на автомобилях, приехали половить бабочек километров за 20 от родного дома - иными словами, на 15 минут дороги. А вот я, для которого эта же местность - загадочный дикий край, куда нужно всю ночь идти по горам, край, населенный удивительными сачконосцами. Труднопередаваемое ощущение.
Неподалеку стояло двухэтажное здание измерительной лаборатории при дамбе. Возле него околачивались два работника этого учреждения - молодые люди в форменных кепочках. Они смотрели на бодро чешущего мимо иностранца, даже приоткрыв рты от изумления, и я решил узнать у них, который час, чтобы прикинуть, сколько уже пройдено. Когда я повернулся и направился в их сторону, они вздрогнули и отступили.
Большинство японцев даже в больших городах никогда не разговаривали с иностранцем, а жители глубинки зачастую их и не видели в жизни. Априори сичтается, что гайдзин не может говорит по-японски, а сами японцы почти не владеют азговорным английским, поэтому мысль о коммуникации с иностранцем вызывает у многих суеверный ужас, построенный преимущественно на боязни потерять лицо. Когда я подчеркнуто вежливо обратился к работникам дамбы по-японски, на их лицах было заметно минутное облагчение, но изумление от самого факта моего там наличия было намного сильнее.
- Добрый вечер, - говорю я, - простите, вы не подскажете, который час?
- Ээээ. Половина первого ночи (ага, темнеет в восемь-девять, значит, я иду около четырех часов. Километров 20, стало быть).
- Премного благодарен, до свидания.
- Ээээ, до свидания.
Мы обменялись поклонами и я направился прочь, затылком чувствуя, как борются в них любопытство и стеснительность. И, знаете, мне первый и последний раз удалась вот эта штука, знаете, она еще в кино бывает иногда, когда кто-нибудь говорит про себя: три два один - и происходит то, чего он ждет? Вот, я сказал про себя - три, два, один, и услышал за спиной растерянное "извините, пожалуйста"!
- Слушаю вас? - С улыбкой я повернулся на сто восемьдесят.
- А простите, а откуда вы идёте?
Безо всякой задней мысли я невозмутимо указал в сторону, откуда я пришел.
- Оттуда.
- А а куда? Я поднял другую руку.
- Вон туда.
Они переглянулись и осторожно сказали:
- Вы знаете, а там ведь ничего нет.
Мне стало смешно, я сделал нарочито серьезную рожу и снова показал в сторону, откуда шёл:
- Ну так там тоже ничего не было.
Они растерянно кивнули. Было почти слышно, как у них в головах скрипят колёсики, пытаясь объяснить моё появление и мой ответ. Будь я великим мастером дзенской школы Риндзай, я бы дернул их в этот момент за носы, и они обрели бы просветление. А так пришлось объяснится.
- Видите ли, я иду на Фудзи. Из Сайтамы. - тоже так себе объяснение вышло.
- Пешком?!
- Нет, что вы. Собирался поехать автостопом, но неудачно выбрал дорогу. Машин не было. Заночевать тоже негде. Вот, иду, надеюсь добраться до Ооцуки.
Я малодушен и напираю на свои непростые обстоятельства. Блин, думаю, ребята, вы же не пешком сюда работать приходите. Наверняка машина есть. Ну предложите усталому путнику подбросить до города, просить-то я постесняюсь. Ну или хотя бы в холле у вас заночевать на диванчике, если вам пост покидать нельзя. Нет, не догадались. Ну, хоть не так растеряны теперь, и то хлеб.
- Будьте осторожны, пожалуйста, - говорят, - тут еще километров 15, а всё-таки ночь. Ну да, спасибо, я заметил уже.
- Большое спасибо, - отвечаю, - до свидания.
Прошёл километра три, остановился починить фонарик. Нагоняет машина, микроавтобус. Внутри - эти ребята.
- Залезайте, - говорят, - а то у нас сердце не на месте.
Спасибо! Залез.
По пути мы останавливались у каждого пятна света. Молодые люди вылезали из машины, какое-то время ползали по земле у освещенного участка, когда поодиночке, а когда и оба, и иногда возвращались с большими черными жуками, которых складывали в коробочку. Оказалось, эти жуки ценятся у японских детей в качестве домашних любимцев и стоят каких-то не самых маленьких денег. Я сказал, что ночью в лесу тоже встретил одного жука, но от подробностей воздержался.
Меня отвезли не в Ооцуки, а аж в самое Кавагутико - ближайший к подножию Фудзи город, родина почти всех знаменитых ее видов. Было два часа ночи. Я побродил вокруг станции Кавагутико, прилег было на лавочку, заметил вялого ночного полицейского и сообразил, что лучше бы иностранцам без паспорта на лавочках особо не лежать (с паспортом, если кому интересно, можно лежать где хочешь, никто слова тебе не скажет). Я зашел в магазин, купил себе рисовый колобок, разменяв последнюю монету в 500 йен. Время шло к трём часам ночи. Я еще немного покружил по кварталам, обнаружил табличку вида "Фудзи - туда" и побрёл в сторону самой-самой горы.
Вообще говоря, японцы на Фудзи пешком не ходят. Или ходят редко. Всё расстояние от подножия до вершины разбито на 10 "стоянок". Ближе к подножию стоянки встречаются реже, ближе к вершине - чаще. На каждой стоянке продаются сувениры, еда, кислородные баллоны, посохи и так далее. Главная стоянка - пятая, она расположена на высоте примерно 2550 метров. До вершины остается еще 1270. Обычно на личном транспорте или на специальном автобусе доезжают до пятой стоянки; выше движение транспорту закрыто, и оттуда поднимаются пешком. Нагрузка минимальная, так что с пятой стоянки в путь отправляются даже столетние бабушки-дедушки. Впрочем, по непонятным мне причинам даже многие молодые здоровые люди так и не доходят до вершины и поворачивают назад. Существуют, однако, и те, кто желает пройти весь путь с самого начала. Для них есть маршруты, пролегающие почти по радиусам этой идеально круглой горы.
Весь подъем занимает не больше дня. Распространенная практика - начинать восхождение вечером, чтобы оказаться на вершине к рассвету.
Я ничего не знал о пешеходных маршрутах. Мой атлас был атласом автомобильных дорог, и все дорожные указатели тоже рассчитаны на автомобилистов. Я шел пешком по автомобильной дороге к пятой стоянке. Понятно. что для автомобиля лишние пять километров - не крюк, а вот крутые подъёмы могут быть не по силам, так что дорога петляет влево-вправо почти серпантином, и небольшое, в сущности, расстояние до пятой стоянки превращается километров в 25. Дорожные щиты честно предупреждали меня об этом, но усталость уже успела перейти в какое-то странное упорство. Я решил забить на автостоп и дойти до вершины пешком.
В сторону Фудзи уходила длинная тёмная аллея. "Музыкальная дорога Фудзи. рекомендуемая скорость 50 км/час" - значилось на табличке. Я неторопливо тащился вдоль нее, недоумевая по поводу названия. Ноги начинали гудеть. Примерно через полчаса в сторону пятой стоянки начали проезжать первые редкие автомобили.
Приближение каждого из них сопровождала странная заунывная музыка. Поймите меня правильно, я привык к японской музыке и сам ее играю, мне она вообще-то заунывной не кажется. А тут на полной громкости из автомобиля доносится монофонический, прерывистый звук с довольно сильными искажениями, в котором угадывалась простенькая песня, детсткая или народная.
Когда эта мелодия прозвучала от первой машины, я просто это отметил. Когда от второй - удивился. Когда от пятой - был полон противоречивых догадок. Может, это традиция? Слушать такую хрень на пути к Фудзи? Чтоб, значит, паломничество мёдом не казалось?
Кажется, у меня развязался шнурок или что-то в таком роде. Я наклонился к земле и увидел, что весь асфальт покрыт продольными насечками. Длинные прорези трехмиллиметровой ширины пересекали дорогу каждые несколько сантиметров. "От скольжения, что ли," - подумал я. Но сразу заметил, что через несколько шагов расстояние между насечкми становится чуть меньше - и тут меня пронзило понимание.
Эти полоски модулируют звук, возникающий от трения шин об асфальт, так, что на скорости в 50 км/ч проигрывается мелодия.
Через несколько сотен шагов я нашёл щит, подтверждающий мою догадку. Я шел по гигантской граммпластинке, блеать.
Вскоре у меня стали отваливаться ноги, да и всё остальное тело. Усталость навалилась совершенно внезапно и непреодолимо. Всё-таки я не спал уже часов 20 и прошёл за это время не меньше 35 километров по горам. Я дотащился до перекрестка, прислонился спиной к фонарному столбу и осел на землю. Не уверен, сколько я так просидел, но, наверное, не очень долго. Знаю только, что не спал, потому что замечал, как на меня косятся из проезжающих машин. Вдруг я сообразил, что водители могут и полицию вызвать мне на подмогу, а этого как раз надо было избегать. Я вскочил, отряхнулся и с демонстративной уверенностью зашагал вперед. Почти сразу навстречу мне выехал мотороллер с человеком в форме патрульного национального парка. Не совсем полицейский, но тоже мало хорошего. К счастью, я выглядел достаточно живым и здоровым, а без лишней надобности всё-таки с иностранцем никто связываться не станет. Мотороллер описал вокруг меня круг и укатил. Получается, он таки приезжал по мою душу, а впереди находится пост. Ага.
Пост действительно был, хотя выглядел совсем не так, как сейчас.
С проезжающих взимались деньги за пересечение границ национального парка. Дежурные офицеры уже издали косились на меня чуть подозрительно. Я, понятно, шел уверенно, не сбавляя темпа. Справа заметил общественную уборную. Одна ее часть была на территории города, а вторая уже за воротами, на территории Фудзи. Сделав вид, что в сортир-то я и шёл всё это время, я направился к ней. Да! Она оказалась сквозной. Не привлекая лишнего внимания, я прошел навылет и спокойно удалился в сторону темнеющей громады Фудзи-сан.
К рассвету я хромал на обе ноги, но у меня открылось второе дыхание. Дорога начала идти в горку, и это внезапно задействовало какие-то другие группы мышц, так что идти, против ожиданий, стало легче. Иногда я садился на обочину, прятал лицо в коленях и отсиживался пару минут, а потом шёл дальше. Один раз, сидя так на бетонном ограждении, я чуть не подпрыгнул на месте от мощного гудка. Прямо напротив меня стоял синий грузовичок-водовоз, а из кабины встревоженно глядел милейший дедушка с азиатской бородкой, в такой же синей спецовке. Я объяснил, что со мной всё в порядке, вежливо отказался от предложения подвезти, и дедушка укатил. За то время, что я карабкался к пятой стоянке, он проезжал мимо - то вверх, то вниз - еще раз пять, каждый раз приветственно сигналя.
Лес понемногу становился преимущественно хвойным, по обочинам потянулись кустики мелкой земляники. Время от времени я набирал горсточку и отправлял в рот. Мои запасы пищи давно иссякли, так что это был единственный способ подкрепить силы. Впрочем, есть и не хотелось. Иногда дорога оказывалась чуть выше верхушек деревьев на склоне справа, и отрывался шикарный вид на долину внизу - город, озеро Кавагути, отроги префектуры Яманаси. Облака пока еще маячили сверху, но неуклонно становились ближе. Далеко впереди между деревьев мелькала красно-черная стена - вулканический склон священной горы.
Постепенно облака остались далеко внизу. Надо полагать, в долине в это время ухудшилась погода, потому что они расстилались сплошным ковром. Я был выше всего на 10-15 метров. Если смотреть чуть выше, чтобы взгляд не цеплялся за сосны, казалось, что кроме облаков, нет вообще ничего. Больше я не видел такого даже из иллюминаторов самолёта.
До пятой стоянки я дошёл к часу дня. Она оказалась людной и оживленной. По краям вымощенной камнем площади теснились магазины, рестораны и гостиницы. На каждом углу продавались сертифицированные булыжники с Фудзи и деревянные посохи. На каждой стоянке на пути к вершине на таком посохе полагается выжигать по печати; чем больше на твоём посохе печатей, тем более значительным считается восхождение. Надо сказать, что печати ставят не только на основных стоянках, но и на полустанках, в большом количестве разбросанных по склонам, так что дотошный турист вполне может покрыть свой посох сплошным рисунком.
Все, кого можно было увидеть на площади, разделялись как бы на два слоя, которые проникали друг в друга, но не смешивались, как две разнородные жидкости. Один, более заметный слой, был составлен бодрыми веселыми людьми, которые смеялись, хлопали друг друга по плечам, рисовали отметки в картах и проверяли свои рюкзаки. Из целой команды старичков выступила маленькая бабушка, забралась на камень, которыми была утыкана площадь и принялась читать нехитрые мотивирующие речевки своим друзьям. Те радостно повторяли. Кто-то дружно хлопал в ладоши - три, пять, семь раз; это древний японский метод командообразования, с которого начинается всякое общее дело (кстати, работает. Попробуйте хором хлопнуть с группой людей в ладоши в одном сложном ритме, и неизбежно ощутите какое-то единство).
Другой слой был виден не сразу, а будучи замечен, производил впечатление пугающее. Люди в запыленной одежде и башмаках, с усталыми полуприкрытыми глазами держались ближе к земле. Многие сидели, привалившись к камням. Они молчали, а если говорили, негромко; но время от времени по их апатичным лицам пробегала тень глубокого удовлетворения.
Первые были те, кто только собирался начать восхождение; вторые - те, кто уже спустился с вершины. Решительно смешавшись со вторыми, я выбрал себе камень посимпатичнее, полулег возле него, достал из рюкзака любимое потрепанное хаори, накрыл себя вместе с камнем и провалился в сон.
Я проснулся через час с небольшим. То ли целебный горный воздух сделал своё дело, то ли мне повезло проснуться в самую подходящую фазу, но я снова чувствовал себя способным передвигаться. Истратил в магазинчике последние деньги на два рисовых колобка (я думаю, все уже поняли, что этот пост - развернутая пиар-акция рисовых колобков, да?) и направился к вершине.
Описывать подъем резона нет. Сразу за пятой стоянкой исчезает растительность, и дальнейший путь пролегает среди довольно однообразного ландшафта - серого и красного вулканического песка, обломков пемзы, редких подпорных стен. Моему неискушенному глазу пейзаж верхней трети Фудзи казался похожим на марсианский. Уклон постепенно делается круче, воздух - холоднее, камни - крупнее. Альпинизмом это назвать нельзя. На всём протяжении пути на станциях и полустанках можно встретить закусочные, комнаты для ночлега, вездесущие автоматы с напитками и даже единственные во всей Японии платные общественные туалеты. Правда, по мере подъёма ассортимент сувенирных лавок и забегаловок становится скуднее, а цены - выше, но совсем они не исчезают даже на вершине. Я не чувствовал ни кислородного голодания, ни особой усталости, но на каждой стоянке видел людей, подолгу отдыхающих, покупающих баллоны со сжатым воздухом и даже поворачивающих обратно. Карабкаться, цепляясь руками и ногами, нужно только в последние 500 метров, и то можно найти обходной путь.
Тем не менее, когда оглядываешься назад и видишь долину, озёра и другие горы, много ниже Фудзи, каждый раз поражаешься самому факту своего местонахожения. Заметив это, я оглядываться перестал - берег впечатление для вершины.
До нее я добрался только на закате. Последние несколько десятков метров дались тяжело: казалось, что с каждым шагом температура падает на градус. Думаю, так и было. Я стучал зубами и как мог кутался в хаори. Хаори не спасало. Японцы, поднявшиеся вместе со мной, размещались в домике для ночлега, они будут встречать рассвет. Кто-то выбирал между камней щель, куда не попадал ледяной ветер, и устраивался в ней в спальнике. Двое старичков, сидя на лавках на краю обрыва, смотрели в синеющий воздух. Один из них достал флейту-рютэки и затянул пронзительную печальную мелодию.
Небо меняло краски каждую минуту. Огромные кучевые облака наползали с юго-востока, медленно укутывая дальнюю сторону кратера. Солнце опускалось отчего-то на юг, и вся южная сторона, земля и небо, насколько хватало глаз, горела красным, оранжевым и жёлтым. На горизонте ярче, чем загорающиеся звезды, сияли огни Токио.
Я увидел, как гора отбрасывает две идеально треугольные тени: одна ложилась на землю, вершина ее показывала куда-то в залив возле Сидзуоки, другая стояла в небе, отброшенная на мельчайшие частицы влаги и пыли в воздухе. Тогда я понял, что Фудзи - это солнечные часы богов, и до сих пор предпочитаю именно эту точку зрения.
Солнце исчезло за горизонтом, напоследок изящной дугой соскользнув-таки к западу, сине-зеленое марево над краем земли угасло. Я наклонился и негнущимися от холода пальцами подобрал несколько камней. А потом поплотнее закутался в хаори и начал спускаться.
Конец первой части. Как я спускался читайте во второй части.
Автор: skam_bshad (Егор).