Вьюнош
Когда б имел златые горы
И реки полные вина...
Милый вьюнош лет шестнадцати страдал от неистовых желаний и не знал, что с этим делать. Никому рассказать нельзя. В школе девочки взрослели быстрее. Они уже обладали аппетитными округлостями, а мальчики ещё стояли в конце шеренги при расчёте на физкультуре. Но это сути ведь не меняло. Кто где стоял, в смысле. И те, и другие хотели общения. Но не все сознавали, что же они на самом деле хотят. Руки мальчиков сами собой тянулись потрогать девочек. Иные были бы и не против, но нельзя же. Некрасиво, вульгарно, развратно.
Вот и вьюнош сей страдал тем же симптомом. Он потом догадался, чего ему не хватает.
Недалеко от него жила смачная и разбитная девица. Она уже не училась в школе. Закончила то ли техникум, то ли курсы и вовсю работала. Раньше, в глубоком детстве, они бегали-играли в общих играх. Потом она повзрослела раньше и он и забыл, что есть такая.
И вот, настал момент. Дело было ранней весной. Их конец улицы был не заасфальтирован. Ну и, понятно, что из себя представляла та улица весной. Вроде и твёрдый наст в колее, а случайный неосторожный шаг и ты по колено в воде. А то и в грязи, если чей-то грузовик проехал здесь по надобности. Вьюнош шестнадцати лет был ещё не возмужавшим, телом и фигурой лёгким. Он ловко перепрыгивал с одной строны колеи на другую. А навстречу вдруг выплыла она - забытая соседская девица. В то время носили капроновые чулки, сапоги-чулки до колена и мини-юбки. Вьюнош в какой-то момент заметил что-то необычное впереди себя и, замешкавшись, оступился в грязь по колено. Стоя одной ногой в сыром месиве, другую смешно задрав на твёрый снежный край лужи, он внимательно посмотрел на то, что его внезапно отвлекло. Оно медленно приближалось, покачивая бёдрами. Дойдя до него, соседка рассмеялась:
- Загляделся?
Пока он соображал, что ответить, девица легко выдернула его из лужи и придерживала возле себя. Разойтись им в этом месте было невозможно. Она что-то прокрутила в голове, потом спросила:
- У тебя никого дома нет?
- Нет, - ошарашенно ответил вьюнош.
- Тогда давай я тебя домой отведу, а то ж простынешь весь.
И она развернулась и потащила его за собой буксиром. Дойдя до середины проулка, остановилась.
- Дальше сам иди, чай не маленький уже...
Дома он развесил мокрые штаны на печку, рядом поставил обувь. Бабка, углядевшая в окно кого-то акромя её внука, начала расспрашивать что с ним такое приключилось. А он хмурился, постарался закрыться в комнате, да где там. Тогда он схватил первую попавшуюся книгу и уткнулся в неё, не отвечая на бабкины вопросы. Вскоре пришла с работы мать. И бабка поведала ей, что внука привела за руку какя-то девка с голыми ляшками. Она прихлопывала руками:
- Мокрого! Мокрого привела!!!
Мать заметив развешанные штаны и обувьу печки тоже спросила, что с ним приключилось.
- Что? Что? В лужу провалился, не понятно что ли? - пробурчал себе под нос он.
Ночью он проснулся в туалет. Всё таки промёрз. От потрясения даже и помнит, как пришёл-то... не то что ещё чувствовать - замёрз ли...
Заснуть он так и не смог после. Вспоминал её голые коленки, да до каких мест ноги голые были. Пытался представить, как выглядит картинка, та, что выше края юбчонки, но никак не мог. Опыта ещё не было, чтоб представить. Но очень хотел знать, как оно там выглядит. И решил, во чтоб это ни стало, узнать.
Случай такой вскорости представился.
На сей раз они не встретились на краю колеи. Выходя погулять-пошатся, из проулка он заметил, как девица с авоськой куда-то отправилась. Подумал, раз с авоськой - значит в магазин. Куда ещё-то? Значит - скоро вернётся. Той бессонной ночью он её вспомнил. Что она соседка и живёт на той стороне улицы через три дома. Он остановился и стал ждать. Но весной дороги везде слякотны и её поход в магазин затянулся. Начало смеркаться. Мать вот-вот должна была вернуться с работы. И он решился. Быстро перешёл улицу и встал в тень её дома. Окошки, кстати, в её доме не светились.
- Одна, что ли, живёт? - подумал он. И несколько обрадовался. Сообразил, что узнать, что у неё там под юбкой никто не помешает.
А она всё не шла и не шла обратно.Вон и мать прошла домой. Отца подвезли на газике. Он замёрз, его потряхивало, из носа начинало сочиться.
Как всегда и случается она пришла, когда его надежда почти умерла, замёрзла, околела, оледенела. Покачиваясь, скользя на застывшем к ночи снегу. его мечта приближалась. Он стоял ни жив, ни мёртв возле крыльца и не в силах был пошевелиться. Она дошла наконец и заметила. Не удивилась даже. Как-будто знала, что именно так и будет. Подхватила его опять, сдёрнула с места, оторвав его онемевшие ноги от земли. Она втащила его на крыльцо и втолкнула в пышущий теплом дом. Щелкнула выключателем. Над головой загорелась хлипкая лампочка. Опустив авоську в угол его мечта тут же опахнула его сивушным запашком бражки. Сильными руками она притянула его голову и принялась мокрыми и липкими губами елозить по его лицу. Ему было не приятно, но он так замёрз, что лучше уж такое, чем обратно на холод. А потом, решив, что неудобно у порога и можно продолжить в доме, на кровати, соседка стягивала его одежду. Он тупо молчал и подчинялся её движениям. Потом помнит мягкую перину, липкие губы на груди, ногах. И всё. Соседка, видя, что он не в состоянии что-либо совершать куда-то ушла и оставила его одного. Он пригрелся и уснул. Очнулся. Горел неяркий свет. На столе дымилась картошка, стояла бутылка водки, банки с соленьями. В животе засосало. Вьюнош решил почему-то, что хватит уже стесняться, сам ведь хотел узнать и сел на кровати. Прошлёпал к столу. Из темноты кухни выплыла нехудая фигура в расстёгнутом халате с распущенными волосами по пояс. Фигура, голосом соседки сказала:
- Ну чё, оклемался? Давай, наливай, это щас очень надо, чтоб не заболел.
Он чуть плеснул. Выпил, поперхнулся.
- Ха-ха, - заржала она, - пошли, я баньку истопила, попаримся-позабавимся...
В баньке опять же жар-пар, не до разглядываний особых. Да и водка на голодный желудок в голову стукнула. Соседка и тут его и попарила, и помыла сама, он только поворачивался, повинуясь её рукам.
А после... Вот после всё и случилось. Он выпил, закусил, ещё выпил и в глазах прояснилось. Напротив сидела пышнотелая русалка. Она раскраснелась после бани. Улыбалась ему. И так ему хорошо стало, так свободно. Так захотелось узнать, а что под юбкой... Он не вспомнил ни о том, что завтра ещё суббота и ему в школу, что мама с ума сходит, ведь он впервые пропал на ночь. А он, действительно, пропал. До самого утра.
Утром милая русалка приготовила завтрак на плитке. А уходить так не хотелось. И спать совсем не хотелось. Так бы и смотрел, и любил до бесконечности... Его мечтания прервал русалочий грубоватый прокуренный голос:
- Давай уже, уходи. Ща отец со смены вернётся...
Заметив тревогу на его лице, соседка-русалка успокоила:
- Да потом ещё приходи, через два дня. У отца следующая ночная будет...
И он приходил. Пока в школе учился, ходил только через два дня, согласно ночным сменам русалочьего отца. А потом, когда восемнадцать исполнилось, ходил, когда хотел. Русалочий отец принимал, как родного. Может надеялся тестем стать... Да мать вьюноши воспротивилась, руками замахала:
- Что ты, что ты... потаскух в нашем роду сроду не было, нечего и разбавлять кровь шлюхами... Нравится с ней - таскайся, а о " жениться" забудь... Да она ж тебя на семь лет старше. Ей детей давно пора иметь, а не малолетних мальчиков совращать...
Вьюнош, давно не малолетний, не мальчик, а супротив матери возражать не стал. Понабравшись хорошего опыта, приступил к окучиванию прочих милых глазу русалок. Соглашались не все. Но он умел уговаривать. Так увлёкся, что забыл о первой русалке. Да и что помнить-то, коль нынешние русалки все молодые да свежие. Он и влюблялся. Потом снова. А потом его забрали в армию. От молодой жены. И вот там-то в армии, лишённый всяческих русалочьи утех, он вспомнил опять первую свою женщину. Время у него было, он сравнил всех русалок между собой и к большому своему удивлению пришёл к выводу, что самая лучшая-то - это она - первая...
Из армии вернулся первым делом не к жене под бок прилёг, а к соседке-русалке поспешил в баньку. Да засел там на неделю. И чхать ему на жену. Подождёт, никуда не денется. Может и разведётся даже. А мать опять супротив его желаний. Уже на дом к русалке пришла. Стыдила да ругала её последними словами. А та молчит. Ей тоже вьюнош в сердце запал.
Мать выходила-вымолила, вернула сына в семью. Там и невестка понесла, и жизнь вновь вроде как вошла в привычную колею. Родился наследник. А вьюнош отцом себя и не чувствует. Не задело его как-то.
Тем временем русалка-соседка взамуж вышла с горя. Подобрала первого попавшегося алкаша, да и давай с ним на пару в шары-то лить. Какая ей теперь разница. Вьюнош нет-нет, да и забегал на огонёк. По старой памяти. Супруг вечно был не в кондиции, так што его не стеснялись. Любились на супружеском ложе, столкав его в каморку от отца оставшуюся.
Но и она спилась быстро, русалка-то его. Начала всерьёз, а остановиться потом не возможно.
Вот так и кончилась любовь - не любовь, не понятно что...
Русалка, конечно же, спаслась. Сама. Решила ребёночка под старость родить. И родила. Тут и муж-алкаш " вовремя" помер. А девочка-то, дочка-то русалочья так на вьюношу того похожа. Как две капли. Тока он, как и всякий мужчина, не любящий нести ответственность, в воспитании и содержании дочки участия не принимал. Она сама выросла.
И реки полные вина...
Милый вьюнош лет шестнадцати страдал от неистовых желаний и не знал, что с этим делать. Никому рассказать нельзя. В школе девочки взрослели быстрее. Они уже обладали аппетитными округлостями, а мальчики ещё стояли в конце шеренги при расчёте на физкультуре. Но это сути ведь не меняло. Кто где стоял, в смысле. И те, и другие хотели общения. Но не все сознавали, что же они на самом деле хотят. Руки мальчиков сами собой тянулись потрогать девочек. Иные были бы и не против, но нельзя же. Некрасиво, вульгарно, развратно.
Вот и вьюнош сей страдал тем же симптомом. Он потом догадался, чего ему не хватает.
Недалеко от него жила смачная и разбитная девица. Она уже не училась в школе. Закончила то ли техникум, то ли курсы и вовсю работала. Раньше, в глубоком детстве, они бегали-играли в общих играх. Потом она повзрослела раньше и он и забыл, что есть такая.
И вот, настал момент. Дело было ранней весной. Их конец улицы был не заасфальтирован. Ну и, понятно, что из себя представляла та улица весной. Вроде и твёрдый наст в колее, а случайный неосторожный шаг и ты по колено в воде. А то и в грязи, если чей-то грузовик проехал здесь по надобности. Вьюнош шестнадцати лет был ещё не возмужавшим, телом и фигурой лёгким. Он ловко перепрыгивал с одной строны колеи на другую. А навстречу вдруг выплыла она - забытая соседская девица. В то время носили капроновые чулки, сапоги-чулки до колена и мини-юбки. Вьюнош в какой-то момент заметил что-то необычное впереди себя и, замешкавшись, оступился в грязь по колено. Стоя одной ногой в сыром месиве, другую смешно задрав на твёрый снежный край лужи, он внимательно посмотрел на то, что его внезапно отвлекло. Оно медленно приближалось, покачивая бёдрами. Дойдя до него, соседка рассмеялась:
- Загляделся?
Пока он соображал, что ответить, девица легко выдернула его из лужи и придерживала возле себя. Разойтись им в этом месте было невозможно. Она что-то прокрутила в голове, потом спросила:
- У тебя никого дома нет?
- Нет, - ошарашенно ответил вьюнош.
- Тогда давай я тебя домой отведу, а то ж простынешь весь.
И она развернулась и потащила его за собой буксиром. Дойдя до середины проулка, остановилась.
- Дальше сам иди, чай не маленький уже...
Дома он развесил мокрые штаны на печку, рядом поставил обувь. Бабка, углядевшая в окно кого-то акромя её внука, начала расспрашивать что с ним такое приключилось. А он хмурился, постарался закрыться в комнате, да где там. Тогда он схватил первую попавшуюся книгу и уткнулся в неё, не отвечая на бабкины вопросы. Вскоре пришла с работы мать. И бабка поведала ей, что внука привела за руку какя-то девка с голыми ляшками. Она прихлопывала руками:
- Мокрого! Мокрого привела!!!
Мать заметив развешанные штаны и обувьу печки тоже спросила, что с ним приключилось.
- Что? Что? В лужу провалился, не понятно что ли? - пробурчал себе под нос он.
Ночью он проснулся в туалет. Всё таки промёрз. От потрясения даже и помнит, как пришёл-то... не то что ещё чувствовать - замёрз ли...
Заснуть он так и не смог после. Вспоминал её голые коленки, да до каких мест ноги голые были. Пытался представить, как выглядит картинка, та, что выше края юбчонки, но никак не мог. Опыта ещё не было, чтоб представить. Но очень хотел знать, как оно там выглядит. И решил, во чтоб это ни стало, узнать.
Случай такой вскорости представился.
На сей раз они не встретились на краю колеи. Выходя погулять-пошатся, из проулка он заметил, как девица с авоськой куда-то отправилась. Подумал, раз с авоськой - значит в магазин. Куда ещё-то? Значит - скоро вернётся. Той бессонной ночью он её вспомнил. Что она соседка и живёт на той стороне улицы через три дома. Он остановился и стал ждать. Но весной дороги везде слякотны и её поход в магазин затянулся. Начало смеркаться. Мать вот-вот должна была вернуться с работы. И он решился. Быстро перешёл улицу и встал в тень её дома. Окошки, кстати, в её доме не светились.
- Одна, что ли, живёт? - подумал он. И несколько обрадовался. Сообразил, что узнать, что у неё там под юбкой никто не помешает.
А она всё не шла и не шла обратно.Вон и мать прошла домой. Отца подвезли на газике. Он замёрз, его потряхивало, из носа начинало сочиться.
Как всегда и случается она пришла, когда его надежда почти умерла, замёрзла, околела, оледенела. Покачиваясь, скользя на застывшем к ночи снегу. его мечта приближалась. Он стоял ни жив, ни мёртв возле крыльца и не в силах был пошевелиться. Она дошла наконец и заметила. Не удивилась даже. Как-будто знала, что именно так и будет. Подхватила его опять, сдёрнула с места, оторвав его онемевшие ноги от земли. Она втащила его на крыльцо и втолкнула в пышущий теплом дом. Щелкнула выключателем. Над головой загорелась хлипкая лампочка. Опустив авоську в угол его мечта тут же опахнула его сивушным запашком бражки. Сильными руками она притянула его голову и принялась мокрыми и липкими губами елозить по его лицу. Ему было не приятно, но он так замёрз, что лучше уж такое, чем обратно на холод. А потом, решив, что неудобно у порога и можно продолжить в доме, на кровати, соседка стягивала его одежду. Он тупо молчал и подчинялся её движениям. Потом помнит мягкую перину, липкие губы на груди, ногах. И всё. Соседка, видя, что он не в состоянии что-либо совершать куда-то ушла и оставила его одного. Он пригрелся и уснул. Очнулся. Горел неяркий свет. На столе дымилась картошка, стояла бутылка водки, банки с соленьями. В животе засосало. Вьюнош решил почему-то, что хватит уже стесняться, сам ведь хотел узнать и сел на кровати. Прошлёпал к столу. Из темноты кухни выплыла нехудая фигура в расстёгнутом халате с распущенными волосами по пояс. Фигура, голосом соседки сказала:
- Ну чё, оклемался? Давай, наливай, это щас очень надо, чтоб не заболел.
Он чуть плеснул. Выпил, поперхнулся.
- Ха-ха, - заржала она, - пошли, я баньку истопила, попаримся-позабавимся...
В баньке опять же жар-пар, не до разглядываний особых. Да и водка на голодный желудок в голову стукнула. Соседка и тут его и попарила, и помыла сама, он только поворачивался, повинуясь её рукам.
А после... Вот после всё и случилось. Он выпил, закусил, ещё выпил и в глазах прояснилось. Напротив сидела пышнотелая русалка. Она раскраснелась после бани. Улыбалась ему. И так ему хорошо стало, так свободно. Так захотелось узнать, а что под юбкой... Он не вспомнил ни о том, что завтра ещё суббота и ему в школу, что мама с ума сходит, ведь он впервые пропал на ночь. А он, действительно, пропал. До самого утра.
Утром милая русалка приготовила завтрак на плитке. А уходить так не хотелось. И спать совсем не хотелось. Так бы и смотрел, и любил до бесконечности... Его мечтания прервал русалочий грубоватый прокуренный голос:
- Давай уже, уходи. Ща отец со смены вернётся...
Заметив тревогу на его лице, соседка-русалка успокоила:
- Да потом ещё приходи, через два дня. У отца следующая ночная будет...
И он приходил. Пока в школе учился, ходил только через два дня, согласно ночным сменам русалочьего отца. А потом, когда восемнадцать исполнилось, ходил, когда хотел. Русалочий отец принимал, как родного. Может надеялся тестем стать... Да мать вьюноши воспротивилась, руками замахала:
- Что ты, что ты... потаскух в нашем роду сроду не было, нечего и разбавлять кровь шлюхами... Нравится с ней - таскайся, а о " жениться" забудь... Да она ж тебя на семь лет старше. Ей детей давно пора иметь, а не малолетних мальчиков совращать...
Вьюнош, давно не малолетний, не мальчик, а супротив матери возражать не стал. Понабравшись хорошего опыта, приступил к окучиванию прочих милых глазу русалок. Соглашались не все. Но он умел уговаривать. Так увлёкся, что забыл о первой русалке. Да и что помнить-то, коль нынешние русалки все молодые да свежие. Он и влюблялся. Потом снова. А потом его забрали в армию. От молодой жены. И вот там-то в армии, лишённый всяческих русалочьи утех, он вспомнил опять первую свою женщину. Время у него было, он сравнил всех русалок между собой и к большому своему удивлению пришёл к выводу, что самая лучшая-то - это она - первая...
Из армии вернулся первым делом не к жене под бок прилёг, а к соседке-русалке поспешил в баньку. Да засел там на неделю. И чхать ему на жену. Подождёт, никуда не денется. Может и разведётся даже. А мать опять супротив его желаний. Уже на дом к русалке пришла. Стыдила да ругала её последними словами. А та молчит. Ей тоже вьюнош в сердце запал.
Мать выходила-вымолила, вернула сына в семью. Там и невестка понесла, и жизнь вновь вроде как вошла в привычную колею. Родился наследник. А вьюнош отцом себя и не чувствует. Не задело его как-то.
Тем временем русалка-соседка взамуж вышла с горя. Подобрала первого попавшегося алкаша, да и давай с ним на пару в шары-то лить. Какая ей теперь разница. Вьюнош нет-нет, да и забегал на огонёк. По старой памяти. Супруг вечно был не в кондиции, так што его не стеснялись. Любились на супружеском ложе, столкав его в каморку от отца оставшуюся.
Но и она спилась быстро, русалка-то его. Начала всерьёз, а остановиться потом не возможно.
Вот так и кончилась любовь - не любовь, не понятно что...
Русалка, конечно же, спаслась. Сама. Решила ребёночка под старость родить. И родила. Тут и муж-алкаш " вовремя" помер. А девочка-то, дочка-то русалочья так на вьюношу того похожа. Как две капли. Тока он, как и всякий мужчина, не любящий нести ответственность, в воспитании и содержании дочки участия не принимал. Она сама выросла.