нашла на флэшке текст -15летней давности...да... 28 лет не 43...
Гаага. Шесть часов утра. Воскресенье. Мы прибыли в гостиницу в два часа ночи. Желание увидеть Гентский алтарь пересилило более разумное - выспаться и посетить гаагские музеи. Всякий раз, когда оказываешься за границей, тебе кажется, что он последний. Генетический синдром «железного занавеса». Ванэйковский шедевр безусловно достоин «подвига». И не имеет никакого значения, что ты первый раз в незнакомой стране, и уже собираешься в другую. Городской транспорт еще не ходит. Темно. Улицы совершенно пусты. Новый район Гааги с живописно размещенной современной скульптурой напоминает скорее метафизические полотна Де Кирико с магриттовскими фонарями, чем реальное городское пространство. Пахнет морем и свежей рыбой. Такси. Ночной, еще полный спящих наркоманов вокзал. Бессонница обострила восприятие мира и придала всему ирреальный характер. До Антверпена три часа. Октябрьский серый рассвет. Взяв билет во второй класс, ты, как всякий русский едешь в комфортном первом. Во-первых, потому что не посмотрел на билет, во-вторых, потому что вагон пустой. Правда, на удачу, контролер обнаруживает это за 10 минут до конечной станции. За окном бесконечный голландский пейзаж, как на картинах 17 века, с плоскими, тянущимися до горизонта серо-зелеными полями, кейповскими коровами, пасущимися прямо у железнодорожной насыпи, мельницами, огромным серо-голубым небом и теряющимися в пейзаже вытянутыми домиками с красной черепицей крыш. Моросит дождь. Ощущение воды и покоя. Глаза болят от усталости и всматривания. Через два часа начинается Бельгия менее строгими очертаниями домов, как в овалах Тенирса и Момпера. Увитые бархатом осеннего плюща стены фасадов и размашистые кроны деревьев, как будто из фламандских охотничьих сцен, говорят о более мягком южном климате. При подъезде к центральному вокзалу Анверпен - это замечательное сочетание стилей разного времени - шпили соборов и ратуш, малооконные дома средневекового города рядом с плавными линиями фронтонов нового времени и фантазиями бельгийского модерна. Пересадка на другой поезд и через полчаса - Гент.
На мосту, соединяющем привокзальную площадь со старым городом, охватывает щемящее чувство флорентинских воспоминаний. Видимо, во всех средневековых городах есть неповторимая, объединяющая их атмосфера «живого» прошлого. Как старая шкатулка придает благородство положенным в нее украшениям, так и средневековые стены оттеняют суету современной жизни. Поиски собора Сан Бовэ затянулись. Наконец за ратушей появились готические башни западного фасада и главный портал с евангельскими сценами в тимпанах. Внутреннее пространство готического собора одно из сильнейших эмоциональных и эстетических переживаний для любого человека. Витражи, даже в дождливый день, поражают феерией насыщенных локальных цветов. Подобную явленность чистейшего красного, синего, зеленого, желтого вряд ли в таком масштабе можно найти в искусстве позднейшего времени. Юность европейского христианства имеет удивительно яркую цветовую гамму как в книжной миниатюре, так и в ее монументальном варианте - витраже. Позже эта ясность сменится смешением красок и разнообразием оттенков, как собственно и человеческая зрелость. Ванэйковский алтарь увидеть не удалось, поскольку капелла, в которой он теперь находится, в воскресенье закрыта до обеда. Слезы.
Центральная железнодорожная станция в Гааге. Гаага - город трамваев и бордово-кирпичных домов с белыми наличниками. Длительные, в какой-то момент ставшие безнадежными поиски Маурицхейса увенчались успехом. Спас юноша. После долгих объяснений под проливным дождем, взял за руку и отвел. Королевский музей размещается в двухэтажном здании, окруженном со всех сторон рвом с водой. Вермеер, Тербрюгенн и «Автопортрет» Рембрандта вернули силы. Лазурный тюрбан и поворот головы вермееровской девушки равносильны отдыху с 10-часовым сном.
На следующий день на 4 часа уезжаю в Амстердам. Мой отъезд с фургоном перенесся на сутки раньше. Амстердам - большой европейский город-порт. Несмотря на средневековую основу и большое количество воды у него есть масштаб, пространство, архитектурная выверенность и вымеренность столицы. Город, увиденный мной из окна трамвая, по дороге от вокзала до Рейксмузеума и обратно. Посещение центрального голландского музея завершилось одним огромным впечатлением от «Ночного дозора» Рембрандта. Вместо Гентского алтаря. Свет, идущий изнутри этого произведения уже не принадлежит кисти. Природа гения неизвестна. Историк искусства почти не способен передать того божественного ритма, который составляет тайну рембрандтовского шедевра, он может постараться совпасть с ним по амплитуде.
Грузовой склад амстердамского аэропорта. Пространство из «Конформиста» Бертолуччи. Амбарная архитектура с конструктивистской линеарностью и постмодернистской функциональностью. Рабочий, занимающийся установкой ящиков с картинами на паллету, стал для меня одним из ярчайших человеческих типов, увиденных в Голландии. Он был похож на бюргера - рыжий, толстый, с маленькими смеющимися глазками и органичными движениями, как ни странно часто свойственными пластике полных людей (худые - более резки и угловаты). Он был единственным человеком, выполнявшим довольно тяжелую работу при большом скоплении контролирующих его и стоящих без дела людей. Артистизм и ирония, которую всегда может позволить себе мастеровой, прекрасно исполняющий свою работу, оживляли и скрашивали многочасовое пребывание на карго.
Через несколько часов самолет с картинами на борту поднялся над Амстердамом. По-прежнему шел дождь. Земля из окна набирающего высоту самолета представляла собой расчерченные квадратики Мондриана, и, если бы это была весна, то разноцветие тюльпанов наполнило бы их лучистыми красками средневековых витражей Собора в Генте.
1996 октябрь
На мосту, соединяющем привокзальную площадь со старым городом, охватывает щемящее чувство флорентинских воспоминаний. Видимо, во всех средневековых городах есть неповторимая, объединяющая их атмосфера «живого» прошлого. Как старая шкатулка придает благородство положенным в нее украшениям, так и средневековые стены оттеняют суету современной жизни. Поиски собора Сан Бовэ затянулись. Наконец за ратушей появились готические башни западного фасада и главный портал с евангельскими сценами в тимпанах. Внутреннее пространство готического собора одно из сильнейших эмоциональных и эстетических переживаний для любого человека. Витражи, даже в дождливый день, поражают феерией насыщенных локальных цветов. Подобную явленность чистейшего красного, синего, зеленого, желтого вряд ли в таком масштабе можно найти в искусстве позднейшего времени. Юность европейского христианства имеет удивительно яркую цветовую гамму как в книжной миниатюре, так и в ее монументальном варианте - витраже. Позже эта ясность сменится смешением красок и разнообразием оттенков, как собственно и человеческая зрелость. Ванэйковский алтарь увидеть не удалось, поскольку капелла, в которой он теперь находится, в воскресенье закрыта до обеда. Слезы.
Центральная железнодорожная станция в Гааге. Гаага - город трамваев и бордово-кирпичных домов с белыми наличниками. Длительные, в какой-то момент ставшие безнадежными поиски Маурицхейса увенчались успехом. Спас юноша. После долгих объяснений под проливным дождем, взял за руку и отвел. Королевский музей размещается в двухэтажном здании, окруженном со всех сторон рвом с водой. Вермеер, Тербрюгенн и «Автопортрет» Рембрандта вернули силы. Лазурный тюрбан и поворот головы вермееровской девушки равносильны отдыху с 10-часовым сном.
На следующий день на 4 часа уезжаю в Амстердам. Мой отъезд с фургоном перенесся на сутки раньше. Амстердам - большой европейский город-порт. Несмотря на средневековую основу и большое количество воды у него есть масштаб, пространство, архитектурная выверенность и вымеренность столицы. Город, увиденный мной из окна трамвая, по дороге от вокзала до Рейксмузеума и обратно. Посещение центрального голландского музея завершилось одним огромным впечатлением от «Ночного дозора» Рембрандта. Вместо Гентского алтаря. Свет, идущий изнутри этого произведения уже не принадлежит кисти. Природа гения неизвестна. Историк искусства почти не способен передать того божественного ритма, который составляет тайну рембрандтовского шедевра, он может постараться совпасть с ним по амплитуде.
Грузовой склад амстердамского аэропорта. Пространство из «Конформиста» Бертолуччи. Амбарная архитектура с конструктивистской линеарностью и постмодернистской функциональностью. Рабочий, занимающийся установкой ящиков с картинами на паллету, стал для меня одним из ярчайших человеческих типов, увиденных в Голландии. Он был похож на бюргера - рыжий, толстый, с маленькими смеющимися глазками и органичными движениями, как ни странно часто свойственными пластике полных людей (худые - более резки и угловаты). Он был единственным человеком, выполнявшим довольно тяжелую работу при большом скоплении контролирующих его и стоящих без дела людей. Артистизм и ирония, которую всегда может позволить себе мастеровой, прекрасно исполняющий свою работу, оживляли и скрашивали многочасовое пребывание на карго.
Через несколько часов самолет с картинами на борту поднялся над Амстердамом. По-прежнему шел дождь. Земля из окна набирающего высоту самолета представляла собой расчерченные квадратики Мондриана, и, если бы это была весна, то разноцветие тюльпанов наполнило бы их лучистыми красками средневековых витражей Собора в Генте.
1996 октябрь