Маленький Молескин
Это последняя коробка, которую я разбираю после переезда. В ней бережно сложены старые альбомы с фотографиями еще со времен школы, бумажные книги с пометками на полях, что само по себе редкость,- ну когда я в последний раз читала не с телефона, - дневники и блокноты, почти все красного цвета. Вроде бы не было их, ничего меня не тревожило, а открыла, и они зазвучали разными потусторонними голосами, стали смущать, нашептывать, взывать к той, которой было тогда 18? 20? проверять, а вдруг еще можно по адресу, вдруг кто-то откликнется и приоткроет дверь?
- На одной из первых страниц “Проект Земфира - фотографический ряд как отражение энергетики песен”. Кажется, я его так и не сделала. Может, поэтому сложно вспомнить, что означает последовательность на песню “Арривидерчи”: “закрыто - катарсис - закрыто - рассвет - надежда - поворот головы - зеркало - слезы - телефон - много билетиков - коллажи под ногами - карты - катарсис: ключи, сумка, собираешься выйти или открытые окна”. На “Ракеты” предлагалось “короткие черные волосы-тонкие руки”, на “ПММЛ” - “Вова сидит в кресле - эмбрион - идет по комнате - на кульминации завязанные глаза - можно м+ж - она закрывает ему глаза рукой”.
Кто такой Вова?
- Из списка летних дел в 2010 году: поступить в магистратуру, поступить в школу Родченко, купить ноутбук, заработать на Италию, купить билет на концерт, сделать русалок, марионеток и отражения (фотопроекты), поснимать в театре, забацать выставку, снять фильм про воздух 3 минуты, выиграть амстердамский конкурс, купить билет на самолет, найти работу. Все, кроме выставки, фотошколы и съемки в театре зачеркнуто.
- Маленький молескин хранит списки фильмов и имена писателей, фотографов, музыкантов, о которых я все еще помню, кого-то смотрела, читала и с удовольствием вернусь еще, если у меня будет вторая жизнь: Тинто Брасс, Слотердайк, Артур Аристакисян “Ладони”, Оден, Саша Соколов, «Кенгуру» Алешковский, Билл Брандт, Косаковский “Среда”, “Доказательство” Занусси, Херцог, «Жар нежных» Расторгуева, Дэвид Хамильтон, Gary Isaacs, Лео Каракс, Сергей Соловьев, Ролан Барт...
О, мой бог, одни мужчины. А нет, еще Айн Рэнд и Кира Муратова. Любимые. Кира Муратова умерла месяц назад.
- И тут же рядом адреса (с почтовыми индексами) итальянских мужчин, которых я видела один раз в жизни в ту нашу трехнедельную поездку по Италии с Дашей, поэтапный план по открытию своего кафе, расписание занятий на неделю в университете, названия понравившегося чая и вина, список продуктов к новогоднему столу и список приглашенных, все это вперемешку с цитатами Годара, Хайяма, своими стихами и набросками к чему-то большому, что я тогда писала, под названием “Хордовая я”.
- “Только на набережных она чувствовала себя неуязвимо, только когда могла избавиться от земной сухости рук, глаз, губ, только с поэмой внутри и изумрудной водой перед - она жила. Жила в вечных поисках вечно-зеленого.
В Венеции не было венецианок и венецианцев. Живыми были лодки, мосты, соборы, бокалы, стекло, камни, фонари, цвета. Только они были живыми, ибо хранили память хордовых, как сама вода. Она отражала, поглощала, сохраняла, питала, транслировала, прощала. Только вечное умеет и может прощать, ибо вечному не жалко. Вечное вечно”.
- Италия в то время занимала большое место в моей жизни. Моей ли? Могу ли я присваивать мысли и наработки, которые сейчас не могу продолжить?
- Рыбы не оставляют следов. Вода все же хранит эхо следов, но не самих их.
- У Егора историк попал в староверческую деревню, и на пару часов оказался в доме, где стал переписывать книги. Его оттуда выгнали потом, и чтобы добраться на другой берег, он обвязал этими записями голову и поплыл. Это было где-то в 70-е годы.
Мы тогда собирались с Дашей в Усть-Цильму снимать кино. Точнее, она снимать, а я за компанию. Поэтому тема староверов так или иначе проскальзывала. На последних страницах молескина есть запись уже из деревни: «гипотетически сюда можно переехать, заиметь свою корову, скот, обряжаться, выйти замуж, ходить в клуб, петь. И все, кого мы встречали, счастливы такой жизнью».
Не знаю, счастливы ли. Живут.
- Лютер слышал голоса, пророки тоже, и В. слышит. Что здесь сумасшествие?
- Только бы не расплескать то, что внутри. Его становится больше, оно подступает к горлу, оно нежно душит, и ему очень нужно наружу. Но “этому” надо обеспечить достойную посадку, поэтому выброс откладывается, настаивается до слез в зрачках.
- Дашиной рукой записан наш диалог где-то на набережной:
Я: Нужно писать. Я хочу писать, понимаешь?
Даша: Так пиши!!!
Я: Я боюсь, что у меня не получится.
Я и сейчас боюсь. Очень боюсь. Потому что я не могу писать как Грейс Пейли, Лидия Дейвис, Татьяна Толстая, Наталья Мещанинова, Сильвия Плат. Точнее я не Грейс Пейли и далее по списку. Они-то умеют, уж вот они-то могут, у них все по канону: одних мы анализировали на курсах, выявляли сцены, сенсорные детали, экспозицию, биты действия, других рекомендовали в списке литературы как пример того, как хорошо. Я не знаю, как они пришли к пониманию, что вот так можно. Может быть, они с этим знанием родились? Вряд ли, конечно. В любом случае это не придает мне уверенности. Откуда я знаю, хорошо ли у меня? Достаточно ли деталей? Не пустые ли диалоги? А как по структуре? Не много ли рефлексии? Ценно ли? Не слишком ли банально? Можно сходить на ридинг-группу, послушать мнения, я была. Эксперты разошлись в своих взглядах.
- “Капля стала плакать, что рассталась с морем. Море засмеялось над наивным горем.”
Я не море, я тоже поплачу.