«День, когда все было почти как обычно»
Виктор Николаевич любил все раскладывать по полочкам. Бывало, поднимется на четвертый этаж, сядет на диванчике перед рабочим кабинетом - и давай раскладывать. Бумаги, ручки и блокноты, елочные игрушки, оставшиеся с прошлого Нового Года, образцы продукции, папки, кружки с зарастающим плесенью чаем, подточенные карандаши, заявки на получение и отправление курьерских посылок.
Можно сказать, что он был педант. Только стоило вам ему об этом торжественно заявить, как Виктор Николаевич начинал возмущаться:
- Что же вы, уважаемый, себе позволяете? Разве ж я педант? Вы на себя посмотрите.
И усами недовольно шевелит. Смотрит на вас с таким характерным прищуром, а ус нет-нет да подергается.
Начинал свой день в офисе Виктор Николаевич с основательной взбучки. Любил он отсчитать за неопрятный вид дизайнеров, бегающих по коридору с печенькой в зубах. Или менеджера отдела снабжения, который с образцами полиграфической продукции и баннером на плече проносился мимо хорошо укрепленных позиций Виктора Николаевича, где царил полный порядок. Иногда и к офис-менеджеру Леночке находил он свой подход. То заколку её объявит «недопустимым оммажем», то цветы на столе сочтет пожухлыми. А один раз так разошелся, что попросил отсортировать ему все входящие письма по размеру заголовков и тону обращения. В одну папку те, которые начинались со слов: «Коллеги!», а в другую - те, которые не содержали прямого обращения ни к нему персонально, ни к кому бы то ни было.
Виктор Николаевич любил надевать свой костюм с рисунком в зеленую черточку, брать в руки рабочую папку-фолдер и золотую ручку - и прохаживаться по коридору. Иногда в такой кураж входил, что целый день туда-сюда сновал, как часовой на посту.
Была, впрочем, у Виктора Николаевича одна человеческая черта. До одури любил он балет. Мог часами говорить о разнице между третьим и вторым актами «Щелкунчика» или фуэте в «Корсаре». Мог поймать какого-нибудь нерасторопного человечка - и разговаривать с ним о балете. До таких доходило случаев, что собеседник, не смея отказать Виктору Николаевичу, падал в голодный обморок, поскольку вести беседу о балете без перерыва на сосиску в тесте и котлету по-хлыновски решительно не получалось.
И вот однажды Виктор Николаевич пришел на работу чуть позже обычного. Посмотрел он с неодобрением на Леночку, которая как раз заканчивала составлять реестр заказов на такси, покашлял многозначительно, а потом, вдруг, ни с того, ни с сего - сунул руку в карман пальто и вынул оттуда пару шоколадных конфет. Леночка на конфеты как посмотрела, так сразу и забыла о такси, заявках и не убранном в шкафчик наборе для маникюра. А Виктор Николаевич конфету от фантика освободил, покрутил в тонких пальцах, да хвать - и в рот положил. Леночка от неожиданности даже сглотнуть забыла набежавшую слюну.
А Виктор Николаевич пальцы облизал, очки поправил, капельку шоколада с уголка рта аккуратно салфеткой смахнул и конфетой Леночку в кабинет поманил. Разве что по полу не рассыпал.
Леночка за конфетами идет, а сама не замечает, как все больше людей на неё озираются и хихикают. Виктор Николаевич едва заметно усмехается. Подходит он к кабинету, внутрь заглядывает - ага, все на месте. А в кабинете, надо заметить, скопилась до потолка груда старых счетов, бумаг и каракуль каких-то с мозговых штурмов дизайнеров.
Виктор Николаевич в кабинет зашел, на стол конфету положил, а Леночке-то и говорит строгим голосом:
- Вот тебе, Леночка, фронт работ. Завтра все это должно быть в компьютер вбито.
А сам конфету на стол положил и из кабинета выскользнул, как Одетта из объятий злого колдуна. И дверь на щеколду снаружи закрыл.
Пока Леночка конфету разворачивала, Виктор Николаевич уже был таков. И вот сидит девица под грудой бумаг и папок и от горя плачет.
И тут вдруг слышит она вкрадчивый шепот: «Тяжко тебе, девица?»
- Кто это здесь - спрашивает у горы бумаг девушка.
А из-под горы макулатуры старушка вылезает. Порфирия Анатольевна, бывшая уборщица. Все в офисе думали, что она то ли померла уж давно, то ли уволилась по собственному желанию. А оказывается, тут она - забыли её просто.
- Что же это вы тут делаете, бабушка? - от удивления у Леночки фантик от конфеты аж из рук выпал.
- Как что, душенька? Живу я тут, - говорит бабушка и улыбается так ласково, как будто котлету на тарелку подкладывает.
А сама рукой машет, мол, иди сюда. Леночка к груде бумаг побольше подходит, а там - из слипшихся счетов-фактур со следами от кофейника Порфирия Анатольевна себе гамак слепила. А рядом - из бумаг же сделанный небольшой комод, тумбочка - а на ней, из старых счетов и картонных брошюр склеенный чайник и пара чашек.
Не успела Леночка моргнуть три раза, как бабушка уже откуда-то чай достала и по чашкам разлила.
- Тебе, говорит, сколько сахару класть?
- Две ложечки, будьте любезны.
Порфирия Анатольевна старые визитки Виктора Николаевича достает и давай ими сахар размешивать. Леночка чуть было от смеху не подавилась, но виду не подала.
Взяла Леночка чашку, отпила, да так удивилась, что чай зело вкусный, что о задании Виктора Николаевича и забыла напрочь. Так долго они с Порфирией Анатольевной чай пили, что про Леночку и забыли все, а на её место взяли мальчика Мотю, который хоть цветы поливать не умел, но зато носился по офису как собакой укушенный.
А Виктор Анатольевич в тот день и на следующий тоже - в офисе так и не появился. Он в балетную секцию записался, но чтобы никто над ним не смеялся - грим себе делал и накладной нос приклеивал. Да так старался, что к зеркалу в уборной приклеился. А на помощь позвать он так никого и не мог - в балете ведь не говорят, а образ снять он не мог по законам жанра.
Так Виктор Николаевич и остался на два дня приклеенным, пока его уборщица не нашла и от стекла не отскребла известковой побелкой. Нос с тех пор у Виктора Николаевича всегда красный и разбухший.
А пока Виктора Николаевича на работе не было, никто ничего по полочкам не раскладывал, так что продали компанию по аукциону в полном соответствии с ФЗ № 223.
Можно сказать, что он был педант. Только стоило вам ему об этом торжественно заявить, как Виктор Николаевич начинал возмущаться:
- Что же вы, уважаемый, себе позволяете? Разве ж я педант? Вы на себя посмотрите.
И усами недовольно шевелит. Смотрит на вас с таким характерным прищуром, а ус нет-нет да подергается.
Начинал свой день в офисе Виктор Николаевич с основательной взбучки. Любил он отсчитать за неопрятный вид дизайнеров, бегающих по коридору с печенькой в зубах. Или менеджера отдела снабжения, который с образцами полиграфической продукции и баннером на плече проносился мимо хорошо укрепленных позиций Виктора Николаевича, где царил полный порядок. Иногда и к офис-менеджеру Леночке находил он свой подход. То заколку её объявит «недопустимым оммажем», то цветы на столе сочтет пожухлыми. А один раз так разошелся, что попросил отсортировать ему все входящие письма по размеру заголовков и тону обращения. В одну папку те, которые начинались со слов: «Коллеги!», а в другую - те, которые не содержали прямого обращения ни к нему персонально, ни к кому бы то ни было.
Виктор Николаевич любил надевать свой костюм с рисунком в зеленую черточку, брать в руки рабочую папку-фолдер и золотую ручку - и прохаживаться по коридору. Иногда в такой кураж входил, что целый день туда-сюда сновал, как часовой на посту.
Была, впрочем, у Виктора Николаевича одна человеческая черта. До одури любил он балет. Мог часами говорить о разнице между третьим и вторым актами «Щелкунчика» или фуэте в «Корсаре». Мог поймать какого-нибудь нерасторопного человечка - и разговаривать с ним о балете. До таких доходило случаев, что собеседник, не смея отказать Виктору Николаевичу, падал в голодный обморок, поскольку вести беседу о балете без перерыва на сосиску в тесте и котлету по-хлыновски решительно не получалось.
И вот однажды Виктор Николаевич пришел на работу чуть позже обычного. Посмотрел он с неодобрением на Леночку, которая как раз заканчивала составлять реестр заказов на такси, покашлял многозначительно, а потом, вдруг, ни с того, ни с сего - сунул руку в карман пальто и вынул оттуда пару шоколадных конфет. Леночка на конфеты как посмотрела, так сразу и забыла о такси, заявках и не убранном в шкафчик наборе для маникюра. А Виктор Николаевич конфету от фантика освободил, покрутил в тонких пальцах, да хвать - и в рот положил. Леночка от неожиданности даже сглотнуть забыла набежавшую слюну.
А Виктор Николаевич пальцы облизал, очки поправил, капельку шоколада с уголка рта аккуратно салфеткой смахнул и конфетой Леночку в кабинет поманил. Разве что по полу не рассыпал.
Леночка за конфетами идет, а сама не замечает, как все больше людей на неё озираются и хихикают. Виктор Николаевич едва заметно усмехается. Подходит он к кабинету, внутрь заглядывает - ага, все на месте. А в кабинете, надо заметить, скопилась до потолка груда старых счетов, бумаг и каракуль каких-то с мозговых штурмов дизайнеров.
Виктор Николаевич в кабинет зашел, на стол конфету положил, а Леночке-то и говорит строгим голосом:
- Вот тебе, Леночка, фронт работ. Завтра все это должно быть в компьютер вбито.
А сам конфету на стол положил и из кабинета выскользнул, как Одетта из объятий злого колдуна. И дверь на щеколду снаружи закрыл.
Пока Леночка конфету разворачивала, Виктор Николаевич уже был таков. И вот сидит девица под грудой бумаг и папок и от горя плачет.
И тут вдруг слышит она вкрадчивый шепот: «Тяжко тебе, девица?»
- Кто это здесь - спрашивает у горы бумаг девушка.
А из-под горы макулатуры старушка вылезает. Порфирия Анатольевна, бывшая уборщица. Все в офисе думали, что она то ли померла уж давно, то ли уволилась по собственному желанию. А оказывается, тут она - забыли её просто.
- Что же это вы тут делаете, бабушка? - от удивления у Леночки фантик от конфеты аж из рук выпал.
- Как что, душенька? Живу я тут, - говорит бабушка и улыбается так ласково, как будто котлету на тарелку подкладывает.
А сама рукой машет, мол, иди сюда. Леночка к груде бумаг побольше подходит, а там - из слипшихся счетов-фактур со следами от кофейника Порфирия Анатольевна себе гамак слепила. А рядом - из бумаг же сделанный небольшой комод, тумбочка - а на ней, из старых счетов и картонных брошюр склеенный чайник и пара чашек.
Не успела Леночка моргнуть три раза, как бабушка уже откуда-то чай достала и по чашкам разлила.
- Тебе, говорит, сколько сахару класть?
- Две ложечки, будьте любезны.
Порфирия Анатольевна старые визитки Виктора Николаевича достает и давай ими сахар размешивать. Леночка чуть было от смеху не подавилась, но виду не подала.
Взяла Леночка чашку, отпила, да так удивилась, что чай зело вкусный, что о задании Виктора Николаевича и забыла напрочь. Так долго они с Порфирией Анатольевной чай пили, что про Леночку и забыли все, а на её место взяли мальчика Мотю, который хоть цветы поливать не умел, но зато носился по офису как собакой укушенный.
А Виктор Анатольевич в тот день и на следующий тоже - в офисе так и не появился. Он в балетную секцию записался, но чтобы никто над ним не смеялся - грим себе делал и накладной нос приклеивал. Да так старался, что к зеркалу в уборной приклеился. А на помощь позвать он так никого и не мог - в балете ведь не говорят, а образ снять он не мог по законам жанра.
Так Виктор Николаевич и остался на два дня приклеенным, пока его уборщица не нашла и от стекла не отскребла известковой побелкой. Нос с тех пор у Виктора Николаевича всегда красный и разбухший.
А пока Виктора Николаевича на работе не было, никто ничего по полочкам не раскладывал, так что продали компанию по аукциону в полном соответствии с ФЗ № 223.