Новый язык
Все чаще цитирую свою маму: "Аристократизм - способность к самоограничению". Все чаще вступаю в конфликт с действительностью оттого, что стремление к самоограничению воспринимается людьми, меня окружающими, как анахронизм. Новое время, новый язык...
Когда мне было лет 5, я сразила наповал папу, обозвав непослушный шнурок в ботинке новым для меня словом на букву "б".Папа в панике пришел домой, не зная, что делать. Мама долго беседовала со мной и наконец внушила, что есть слова, которые нельзя повторять никогда. Эти слова называются "мат". После этой беседы я добросовестно приносила домой все незнакомые слова. Хорошо помню, как волна стыда окатывала меня, если мама говорила: "Это не повторяй, это мат!" Эта фраза стегала меня, как бич, и выбивала из памяти позорные слова, как мне казалось, навсегда.
Мат снова возник в моей речи где-то лет через пять. Возвращаясь после второй смены из школы, мы с подружками приставали к какому-нибудь безобидному дяде и просили 3 копейки на газировку из автомата. Дядя обычно изумлялся, какая такая газировка среди зимы, после чего мы, отбегая на безопасное расстояние, обругивали его почем зря. Зачем мы это делали? Не знаю. Наверное, произнесение этих слов повышало адреналин, создавало пьянящее чувство безнаказанности.
Третья волна моего увлечения матом совпала с перестройкой. О, я зачитывалась Юзом Алешковским! Кроме того, я искренне считала, что редкое матерное словечко, к месту попавшееся в хорошей и правильной речи, только добавляет ей вкусности, как изюм в сдобной булке. Количество изюма постепенно росло, вскоре я заметила, что обычные слова опреснели, недостаточно ярки, их мало для передачи всего многообразия оттенков моих многогранных эмоций. Я с трудом сдерживалась, чтоб не добавить невзначай яркости прямо на лекции. И только дети останавливали меня, при них я ругаться не могла.
Привычка всему давать объяснение заставила меня покопаться в вопросе: почему именно эти слова занимают такие прочные паразитирующие позиции? Почему усиливается моя зависимость от них? Для меня стала очевидной их особая духовная сила, или точнее, бездуховная, разрушающая сила. Я решила освободиться, бросить мат, как бросают курить. Думаете, я бросила? Когда я роняю полено на ногу, я произношу все то же поганое ругательство, которым попирала башмак. Когда полощет мозги начальник, а я забываю попросить помощи у Ангела-Хранителя, мои мысли представляют собой сплошной изюм. Я не свободна от этого наваждения, но я сражаюсь. И как человек, бросивший курить, избегает мест, где собираются курильщики, я ухожу оттуда, где матерятся.
Когда мне было лет 5, я сразила наповал папу, обозвав непослушный шнурок в ботинке новым для меня словом на букву "б".Папа в панике пришел домой, не зная, что делать. Мама долго беседовала со мной и наконец внушила, что есть слова, которые нельзя повторять никогда. Эти слова называются "мат". После этой беседы я добросовестно приносила домой все незнакомые слова. Хорошо помню, как волна стыда окатывала меня, если мама говорила: "Это не повторяй, это мат!" Эта фраза стегала меня, как бич, и выбивала из памяти позорные слова, как мне казалось, навсегда.
Мат снова возник в моей речи где-то лет через пять. Возвращаясь после второй смены из школы, мы с подружками приставали к какому-нибудь безобидному дяде и просили 3 копейки на газировку из автомата. Дядя обычно изумлялся, какая такая газировка среди зимы, после чего мы, отбегая на безопасное расстояние, обругивали его почем зря. Зачем мы это делали? Не знаю. Наверное, произнесение этих слов повышало адреналин, создавало пьянящее чувство безнаказанности.
Третья волна моего увлечения матом совпала с перестройкой. О, я зачитывалась Юзом Алешковским! Кроме того, я искренне считала, что редкое матерное словечко, к месту попавшееся в хорошей и правильной речи, только добавляет ей вкусности, как изюм в сдобной булке. Количество изюма постепенно росло, вскоре я заметила, что обычные слова опреснели, недостаточно ярки, их мало для передачи всего многообразия оттенков моих многогранных эмоций. Я с трудом сдерживалась, чтоб не добавить невзначай яркости прямо на лекции. И только дети останавливали меня, при них я ругаться не могла.
Привычка всему давать объяснение заставила меня покопаться в вопросе: почему именно эти слова занимают такие прочные паразитирующие позиции? Почему усиливается моя зависимость от них? Для меня стала очевидной их особая духовная сила, или точнее, бездуховная, разрушающая сила. Я решила освободиться, бросить мат, как бросают курить. Думаете, я бросила? Когда я роняю полено на ногу, я произношу все то же поганое ругательство, которым попирала башмак. Когда полощет мозги начальник, а я забываю попросить помощи у Ангела-Хранителя, мои мысли представляют собой сплошной изюм. Я не свободна от этого наваждения, но я сражаюсь. И как человек, бросивший курить, избегает мест, где собираются курильщики, я ухожу оттуда, где матерятся.