"Месяц в деревне"
Никогда не читаю чужие записки по спектаклю перед написанием своих. Сейчас полезла к Льву Семеркину.
Спектакль оставил странное ощущение. Он не складывается в единое целое. В нем всего очень много. "Озеро" из эластичных бинтов, которые потом перережут, но толком разрезанные части не используют, хотя сразу же в голову приходит как это можно обыграть; огромный дивный чемоданище с "лужком", плетеным столиком и стульчиками, закрепленными на крышке; белый трогательный ангел на спинке кресла; непонятно на кой фиг установленная отжимальная машинка, маленький чемоданчик с... смотри выше; два боковых "кармана", отгороженных оргстеклом, за которым цветы, яблоки, игры в теннис. Потом по этому стеклу потечет вода, символизируя невыплаканные слезы Натальи Петровны. Еще тут живет - поживает русалка. Нормальная такая русалочка. Превращающаяся в ядреную молодку на все гораздую. Что, как мне думается, должно дополнительно указывать на места от столиц отдаленные, почти былинные, тмутаракань одним словом. Там чудесааа... Там леший брооо... Еще в спектакле понатыкано бог знает сколько всякой всячины. Тут тебе и велосипеды разной конструкции, и самокаты, и мопед "ровесник века". И все появляются на пять секунд, ни-за-чем, ни-для-чего. Если только, чтобы окончательно размыть временные границы происходящего (вспоминаем блестящие "уходы от времени" в спектаклях Богомолова и вздыхаем.
Персонажи регулярно "макаются" в "озеро", радуют зрителей галерки и первого ряда (остальным попросту ничерта не видно, еще Арцибашев доказал, что валяния на сцене - минуты тупого скучания для партера) синхронным плаваньем. Обязательно с русалкой. А как же... вы что с русалкой никогда не плавали? Мне вас, право, жаль... Как на месяц в деревню, так сразу в глазах русалки... белочки...
Еще они перекидываются мячиком; играют в камень-ножницы-бумага; запускают воздушного змея (восхитительно красивая картинка, с "картинками" все отлично, с большим вкусом сделано); "открывают рот" под фанеру, эротично изгибаясь; давят ножками малину, извиваясь еще более эротично; бегают в "ринге" из ленты; качаются на лонже; летают на лонжах, эротично погрызая одно яблоко (господи, без этой символики просто никуда, как же без неё-то, господи); поют и изображают игру на музыкальных инструментах; танцуют-движутся в стиле модерн... Уффф... Устала перечислять.
Как всего много. Как все затейливо. Как все должно развлекать и занимать зрителя. Не занимает и не развлекает.
Почему-то все вместе производит впечатление чемодана на чердаке, благо, за ассоциацией ходить далеко не надо. В этом чемодане свалены старые наработки, чужие открытия, многажды использованные символы, любопытные находки. Но они свалены без всякой системы, без внутренней логики и, хорошо, бог с ней, с логикой этой, без внутренней надобы и правды существования. И получается сверх-загруженная "рамочка", внутри которой идет некая история, ради которой, собственно говоря, все эти излишества и затевались. Но "рамочка" перегружает и затягивает спектакль, превращая его в резиновую ленту, ту, из которых сооружали "озеро". И получается, что главным действующим лицом спектакля становится непереносимая СКУКА. Животная. Мучительная. Под летний солнечный день (свет правильный, действительно иллюзия яркого и томящего летнего солнечного дня).
И зрители бегут, бегут, бегут...
Они уже не в силах войти в положение томящейся от скуки Натальи Петровны (Симонова). Они бы и были рады посочувствовать: от такого мужа(Коренев), занятого всем на свете, только не супругой, от такого утонченного, умного, порядочного, но непереносимо пыльно-скучного воздыхателя (Ракитин), впору повеситься или влюбиться в первого встречного-поперечного, лишь бы он был ЖИВЫМ!
И, право слово, жаль. Жаль, потому что история на все времена. Потому что и взрослеющий на наших глазах Алеша Беляев (Фатеев), и радостная, живая, естественная, солнышком поцелованная егоза-Верочка (Лазарева), вырабатывающаяся в сильную и жесткую маленькую женщину, и Наталья Петровна, и Ракитин, и чудо какой трогательный и нелепый Большинцов (Марычев), и... - все они узнаваемые и человечески крайне любопытные. И в любовном многоугольнике много чего можно найти для каждого. И играют они хорошо. (Лев Семеркин жаловался на легковесность "молодых героев", нет, сейчас это ушло, преодолелось.)
Но "рамочка" диктует свои законы, а заодно активно мешает зрителю.
И получается странная ситуация.
Слабый спектакль, внутри которого вполне может сложиться "спектакль в спектакле". Форма будет тупо мешать содержанию. Захочет ли содержание, т.е. актеры, пойти против формы? Захотят ли давать больше того, что заложил режиссер, увлеченный фитюльками и прибамбасиками, символами, в которых нет никакой надобности? Вопрос риторический.
Я получила свой кайф, вычленив одно из другого. Зрители, проголосовавшие ногами, не захотели или не смогли.
Первый премьерный блин...
Посмотрим, что будет дальше.
(PS: Я не была в Маяковке больше года, так сложились обстоятельства. Я рада возвращению. Я рада работам любимых актеров. Я рада видеть новых интересных актеров. Поживем - посмотрим.)
Спектакль оставил странное ощущение. Он не складывается в единое целое. В нем всего очень много. "Озеро" из эластичных бинтов, которые потом перережут, но толком разрезанные части не используют, хотя сразу же в голову приходит как это можно обыграть; огромный дивный чемоданище с "лужком", плетеным столиком и стульчиками, закрепленными на крышке; белый трогательный ангел на спинке кресла; непонятно на кой фиг установленная отжимальная машинка, маленький чемоданчик с... смотри выше; два боковых "кармана", отгороженных оргстеклом, за которым цветы, яблоки, игры в теннис. Потом по этому стеклу потечет вода, символизируя невыплаканные слезы Натальи Петровны. Еще тут живет - поживает русалка. Нормальная такая русалочка. Превращающаяся в ядреную молодку на все гораздую. Что, как мне думается, должно дополнительно указывать на места от столиц отдаленные, почти былинные, тмутаракань одним словом. Там чудесааа... Там леший брооо... Еще в спектакле понатыкано бог знает сколько всякой всячины. Тут тебе и велосипеды разной конструкции, и самокаты, и мопед "ровесник века". И все появляются на пять секунд, ни-за-чем, ни-для-чего. Если только, чтобы окончательно размыть временные границы происходящего (вспоминаем блестящие "уходы от времени" в спектаклях Богомолова и вздыхаем.
Персонажи регулярно "макаются" в "озеро", радуют зрителей галерки и первого ряда (остальным попросту ничерта не видно, еще Арцибашев доказал, что валяния на сцене - минуты тупого скучания для партера) синхронным плаваньем. Обязательно с русалкой. А как же... вы что с русалкой никогда не плавали? Мне вас, право, жаль... Как на месяц в деревню, так сразу в глазах русалки... белочки...
Еще они перекидываются мячиком; играют в камень-ножницы-бумага; запускают воздушного змея (восхитительно красивая картинка, с "картинками" все отлично, с большим вкусом сделано); "открывают рот" под фанеру, эротично изгибаясь; давят ножками малину, извиваясь еще более эротично; бегают в "ринге" из ленты; качаются на лонже; летают на лонжах, эротично погрызая одно яблоко (господи, без этой символики просто никуда, как же без неё-то, господи); поют и изображают игру на музыкальных инструментах; танцуют-движутся в стиле модерн... Уффф... Устала перечислять.
Как всего много. Как все затейливо. Как все должно развлекать и занимать зрителя. Не занимает и не развлекает.
Почему-то все вместе производит впечатление чемодана на чердаке, благо, за ассоциацией ходить далеко не надо. В этом чемодане свалены старые наработки, чужие открытия, многажды использованные символы, любопытные находки. Но они свалены без всякой системы, без внутренней логики и, хорошо, бог с ней, с логикой этой, без внутренней надобы и правды существования. И получается сверх-загруженная "рамочка", внутри которой идет некая история, ради которой, собственно говоря, все эти излишества и затевались. Но "рамочка" перегружает и затягивает спектакль, превращая его в резиновую ленту, ту, из которых сооружали "озеро". И получается, что главным действующим лицом спектакля становится непереносимая СКУКА. Животная. Мучительная. Под летний солнечный день (свет правильный, действительно иллюзия яркого и томящего летнего солнечного дня).
И зрители бегут, бегут, бегут...
Они уже не в силах войти в положение томящейся от скуки Натальи Петровны (Симонова). Они бы и были рады посочувствовать: от такого мужа(Коренев), занятого всем на свете, только не супругой, от такого утонченного, умного, порядочного, но непереносимо пыльно-скучного воздыхателя (Ракитин), впору повеситься или влюбиться в первого встречного-поперечного, лишь бы он был ЖИВЫМ!
И, право слово, жаль. Жаль, потому что история на все времена. Потому что и взрослеющий на наших глазах Алеша Беляев (Фатеев), и радостная, живая, естественная, солнышком поцелованная егоза-Верочка (Лазарева), вырабатывающаяся в сильную и жесткую маленькую женщину, и Наталья Петровна, и Ракитин, и чудо какой трогательный и нелепый Большинцов (Марычев), и... - все они узнаваемые и человечески крайне любопытные. И в любовном многоугольнике много чего можно найти для каждого. И играют они хорошо. (Лев Семеркин жаловался на легковесность "молодых героев", нет, сейчас это ушло, преодолелось.)
Но "рамочка" диктует свои законы, а заодно активно мешает зрителю.
И получается странная ситуация.
Слабый спектакль, внутри которого вполне может сложиться "спектакль в спектакле". Форма будет тупо мешать содержанию. Захочет ли содержание, т.е. актеры, пойти против формы? Захотят ли давать больше того, что заложил режиссер, увлеченный фитюльками и прибамбасиками, символами, в которых нет никакой надобности? Вопрос риторический.
Я получила свой кайф, вычленив одно из другого. Зрители, проголосовавшие ногами, не захотели или не смогли.
Первый премьерный блин...
Посмотрим, что будет дальше.
(PS: Я не была в Маяковке больше года, так сложились обстоятельства. Я рада возвращению. Я рада работам любимых актеров. Я рада видеть новых интересных актеров. Поживем - посмотрим.)