Жаль, конечно.
Немного жаль, что я, скорее всего, не доживу - хотя есть небольшая надежда на то, что чуточку, но доживу - до тех времен, когда перемрет вся эта громкоголосая советско-постсоветская публика, и историкам не надо будет подыгрывать собственным и чужим заморочкам. Подыгрывать либо аудиториям, жаждущим историй про советских витязей, сокрушивших Гитлера и державших спасенных немецких девочек на своих богатырских руках. Либо аудиториям, жаждущих историй про очередные преступления сталинизма, вымостившего путь к победе миллионами ненужных жертв - павших то ли под немецкими, то ли заградотрядовскими пулями (и телами изнасилованных немок, конечно). И историки, свободные от всего этого - от "моральных войн", от внутренних и внешних запросов на результат - сядут и напишут нормальную историю войны.
Мне жаль, что я, скорее всего, ее не прочитаю.
Правда - жаль. Я прожил и проживу жизнь в атмосфере многоязыких разговоров о войне, но так и уйду - по сути, не узнав о ней ничего. И все из-за всей этой публики, помешанной на власти, на собственных запутанных отношениях с ней, на собственных обществах взаимного облайкивания, ищущей смысл собственной жизни исключительно во внешних оценках, более всего в жизни боящейся одиночества и ради хоть какой-нибудь коммуникации готовой пожертвовать всем - здравым смыслом, порядочностью, всем.
Обычно я над ней смеюсь, но иногда я ее взаправду ненавижу…
Мне жаль, что я, скорее всего, ее не прочитаю.
Правда - жаль. Я прожил и проживу жизнь в атмосфере многоязыких разговоров о войне, но так и уйду - по сути, не узнав о ней ничего. И все из-за всей этой публики, помешанной на власти, на собственных запутанных отношениях с ней, на собственных обществах взаимного облайкивания, ищущей смысл собственной жизни исключительно во внешних оценках, более всего в жизни боящейся одиночества и ради хоть какой-нибудь коммуникации готовой пожертвовать всем - здравым смыслом, порядочностью, всем.
Обычно я над ней смеюсь, но иногда я ее взаправду ненавижу…