Коренные черты Одессы.
Оказывается,прецеденты торговли воюющих сторон во время войны в нашей истории уже были.
Это было неслыханно, но дальновидно.
Однако,давайте начнем с начала.
Вообще-то всякий город уникален, как и всякий человек. По-своему Одесса тоже уникальна, только об этом чаще говорят.)))
Город рождался как крупный экономический проект Российской империи, вы
нужденной до его реализации довольствоваться реэкспортом своих товаров «всемирным перевозчиком», Англией, через северные порты. Постепенная аннексия территорий Крымского ханства в результате целого ряда военных кампаний, разделы Польши 1793-го и 1795-го годов создали все условия для формирования «военной гавани купно с купеческой». Но для того, чтобы этот проект военного порта и фактории осуществился, необходимы были мощные материальные и гуманитарные ресурсы, понадобились специалисты, каковых призывали из различных европейских стран, создав для них благоприятные условия и наделив солидными бонусами.
Разумеется, предприятие было несколько авантюрным, так как налаживать его приходилось не просто на голом месте, но на месте крайне неблагоприятном. На первый взгляд, негатива гораздо больше, нежели позитива: дефицит пресной воды, строительных материалов топлива, рабочих рук, транспортных средств, засушливый климат, букет инженерно-геологических неприятностей, сейсмическая активность, открытый морской залив, эпидемиологическая и военная угрозы, отсутствие надежного транспортного сообщения со столицей. Поэтому люди сюда шли рисковые, «пассионарные», и пережить им довелось чудовищные испытания, в частности, катастрофические эпидемии чумы и холеры.
Не надо думать, будто «черта оседлости» изначально была негативом. Напротив, цивилизованная императрица Екатерина предоставила для расселения евреям из Речи Посполитой огромные территории, на которых они сумели себя реализовать, сполна использовали предоставленную возможность. Одесса многим обязана польским и австро-венгерским евреям, устремившимся на юг будущей Украины в ходе «континентальной блокады» наполеоновских времен. Разоренная нескончаемыми кровопролитными войнами Европа нуждалась в подольском зерне, каковое польские шляхтичи вывозили через Одессу. За короткое время город снискал славу мирового хлебного экспортера - так удачно сложились обстоятельства.
Невероятной удачей стала передача императором Александром Павловичем управления южным регионом своему конфиденту, выдающемуся государственному деятелю, умнице и кристально честному человеку - герцогу Ришелье, заложившему фундамент города. Он же, незабвенный Дюк, предпринял серьезные шаги по «имиджевой рекламе» юной Одессы. Благодаря ему появились «одессофильские» книжки и брошюры на европейских языках, публикации в зарубежной прессе, город стал наводняться вояжерами из европейских столиц и российскими аристократами. Герцог и его преемники - Кобле, Ланжерон, Воронцов - продолжали активно привлекать лучших отечественных и зарубежных специалистов, более чем лояльно относились к евреям, караимам, крымчакам, крымским татарам.
Дошло до того, что даже во время русско-турецкой войны Ришелье исходатайствовал у императора дозволения не прерывать торговые отношения воюющих сторон. Это было неслыханно, но дальновидно: война рано или поздно кончается миром, но прерванная однажды коммерция может и не возобновиться, если спрос не будет удовлетворен, и тогда потребитель, вполне возможно, уляжется под другого поставщика.
В этом как раз и просматриваются коренные рельефные черты Одессы - как города мирного, коммерческого, многонационального, здраво прагматичного, а потому несколько аполитичного, пропитанного тонким выстраданным юмором, а порой горькой иронией. И когда наступают трудные времена, лишенный материальных ресурсов, изрядно обветшавший город питается самим собой, собственным духом, собственным мифом, собственным сердцем. Одесса, как мне кажется, настаивает лишь на праве оставаться собой, ни больше, ни меньше. Уважая других и десятилетиями раздаривая себя направо и налево, она тоже может претендовать на уважение. А если не уважение, то хотя бы понимание. А если не понимание, то хотя бы на сострадание.
Олег Губарь.