В главной роли Лепорелло
Сходили вчера на Дон Жуана, собиралась еще осенью, но постоянно что-то мешало, а с наступлением ноября - гл. обр. темень и холод по вечерам) Вообще-то в нашу оперу я давно уже хожу как в цирк: то Кармен во время увертюры насилуют, то участников Набукко в экипировку времен первой мировой наряжают. Дон Жуан вообще дает в этом смысле неисчерпаемые возможности (не зря же в финале 1 акта поют "да здравствует свобода"), но оказалось, на удивление, хорошо. Фотографии с сайта, перед началом спектакля строго говорят о запрете любой съемки, хоть фото, хоть видео....
Цирк тоже присутствовал, точнее - марионеточный театр, но сюжет к тому даже провоцирует. Неладное я почувствовала сразу же, когда началась увертюра: на сцену спроецировали письмо отца Моцарта, Леопольда (перевод быстрый и приблизительный, из программки):
Мой дорогой сын!
(...) Если ты составишь себе труд тщательно подумать о том, что я придпринял с вами - двумя детьми в годы вашей нежной юности, у тебя не будет оснований обвинить меня в робости; и позволь мне, как и всем прочим, иметь право на то, что я - человек и был таковым всегда, у которого есть сердце, чтобы осмелиться на все. Но делал я все с предельной осторожностью и думал тогда, что нельзя сопротивляться падению; потому как только Бог предвидит будущее. До сих пор мы не были ни счастливы, ни несчастны, это было, слава Богу, где-то по середине (...)
Ты молодой человек 22 лет (...), Я даже не хочу сейчас говорить о женщинах, здесь требуется величайшая сдержанность и весь разум, поскольку сама природа является нашим врагом, и тот, кто не воспользуется всем свим умом для необходимой сдержанности, будет потом только тщетно пытаться вырваться из лабиринта, - несчастье, которой обычно заканчивается только смертью (...). Я не хочу тебя упрекать. Я знаю, что ты любишь меня не только как своего отца, но и как самого мудрого и надежного друга, что ты понимаешь, что наше счастье и несчастье, моя долгая жизнь или скорая смерть, наряду с Богом, - лежит в творих руках. Живи как добрый католический христианин, люби и молись Богу, с преданностью и верой в него, с полным рвением, веди такую христианскую жизнь, при мысли о которой моя смерть не была бы страшной" (... итд.).
Письмо сложнее образа, составленного на сцене: несчастный затюканный со скрипкой в руках - Д. Жуан и карающий не Командор, нет, - Леопольд. Описание режиссерской концепции в буклете тоже выглядет многоплановее, чем результат. По замыслу, отец и сын - это практически единое целое, одно и то же, а на сцене отец (как из психоаналитического учебника) просто убивает свой проект. Кстати, до этого как-то не особенно бросалось в глаза, что Моцарт младший пережил старшего всего на 4 года...
Обычно я не против того, чтобы на сцене что-то происходило во время увертюры (муж против), но не такое...
А так - было интересно. Кажется, изо всех сил старались, чтобы мы не заскучали. Дон Жуан был в розовой рубашке, пару раз снимал штаны. От сцены с Церлиной я ждала изнасилования (как это сделали в одной из постановке Зальцбургского фестиваля), но - бог миловал - все обошлось:)
Женские голоса - так себе, мужские приличнее. Больше всего доставил радости наш друг (приятель) - Лепорелло. Мы с ним пересекались на школьных концертах пару лет тому назад, даже вместе выступали (я ему аккомпанировала, фотограия из школы, писала об этом: https://lana-ustinov.livejournal.com/414780.html):
Уже не в первый раз он "перетягивает одеяло на себя", до здешней Кармен н.пр. всегда была убеждена, что Эскамильо - второстепенный персонаж, и только в роли с ним увидела, что никакой не второстепенный, а на равне с главными. Но Лепорелло?! Выглядел он лучше своего "господина", - и ростом выше, и крепче, складнее, артистичнее (сколько времени еще пройдет, когда мы перестанем при виде белобрысого думать о "гитлер-югенд/-е...) На сайте театра, к сожалению, фотографии не его, а напарника, в белом и в маске - Командор-Леопольд:
Фоторафии из других постановок:
Недавно вычитала у френда, что отторжение от Моцарта, н.пр. - знак глубокого внутреннего неблагополучия. Обеспокоилась было, но с каким же удовольствием просто "тонула" с головой в этих моцартовских ансамблях, финалах, особенно под конец (значит не все еще так безнадежно)). Леопольда-Командора поставили в "царскую ложу", напротив сцены, на балкон первого этажа, аж взрагиваешь и мурашки по спине, - никак его там не ожидаешь. Командор поет, не отрывая глаз от телевизора с изображением дирижера, подвешенного под потолком, там его лучше видно, Дон Жуан умирает на сцене, все остальные "в ужасе", ансамбль чуть-чуть не сходится, но это не важно, ведь они живые и настоящие), в оркестре сидят половина знакомых:) Никакого стола, ужина - траншея вдоль всей сцены, подсвеченная загробным синим. И все вместе, как один организм ведут этот корабль к завершению, - "театр-такой-театр"... Шкурой испытываешь физическое удовольствие от того, как они это делают. Стараются, полная самоотдача, партитура "кипит")
Тут опять возникла тема для дискуссии. После ре-минорного финала, страшной сцены гибели, никакого мажорного привеска "с моралью" они давать не стали. Примкнули к постановочной традиции 19 века. Я - за, какая там мораль, она заглушила бы мне (как обывателю) все впечатление от этого пунктирного "диез ире" в басах, ламенто у скрипок, холодящих душу сфорцато на уменьшенных септаккордах), унисона командорского баса с тромбоном, поднимающихся и обрушивающихся волнами гамм, в то время как бас практически рецитирует на одном тоне... Ну а муж - за верность оригиналу. Ему не хватило практически 10 минут текста партитуры.
Потом мнения точно так же разделились по поводу есть на дорогах гололед или нет.
Цирк тоже присутствовал, точнее - марионеточный театр, но сюжет к тому даже провоцирует. Неладное я почувствовала сразу же, когда началась увертюра: на сцену спроецировали письмо отца Моцарта, Леопольда (перевод быстрый и приблизительный, из программки):
Мой дорогой сын!
(...) Если ты составишь себе труд тщательно подумать о том, что я придпринял с вами - двумя детьми в годы вашей нежной юности, у тебя не будет оснований обвинить меня в робости; и позволь мне, как и всем прочим, иметь право на то, что я - человек и был таковым всегда, у которого есть сердце, чтобы осмелиться на все. Но делал я все с предельной осторожностью и думал тогда, что нельзя сопротивляться падению; потому как только Бог предвидит будущее. До сих пор мы не были ни счастливы, ни несчастны, это было, слава Богу, где-то по середине (...)
Ты молодой человек 22 лет (...), Я даже не хочу сейчас говорить о женщинах, здесь требуется величайшая сдержанность и весь разум, поскольку сама природа является нашим врагом, и тот, кто не воспользуется всем свим умом для необходимой сдержанности, будет потом только тщетно пытаться вырваться из лабиринта, - несчастье, которой обычно заканчивается только смертью (...). Я не хочу тебя упрекать. Я знаю, что ты любишь меня не только как своего отца, но и как самого мудрого и надежного друга, что ты понимаешь, что наше счастье и несчастье, моя долгая жизнь или скорая смерть, наряду с Богом, - лежит в творих руках. Живи как добрый католический христианин, люби и молись Богу, с преданностью и верой в него, с полным рвением, веди такую христианскую жизнь, при мысли о которой моя смерть не была бы страшной" (... итд.).
Письмо сложнее образа, составленного на сцене: несчастный затюканный со скрипкой в руках - Д. Жуан и карающий не Командор, нет, - Леопольд. Описание режиссерской концепции в буклете тоже выглядет многоплановее, чем результат. По замыслу, отец и сын - это практически единое целое, одно и то же, а на сцене отец (как из психоаналитического учебника) просто убивает свой проект. Кстати, до этого как-то не особенно бросалось в глаза, что Моцарт младший пережил старшего всего на 4 года...
Обычно я не против того, чтобы на сцене что-то происходило во время увертюры (муж против), но не такое...
А так - было интересно. Кажется, изо всех сил старались, чтобы мы не заскучали. Дон Жуан был в розовой рубашке, пару раз снимал штаны. От сцены с Церлиной я ждала изнасилования (как это сделали в одной из постановке Зальцбургского фестиваля), но - бог миловал - все обошлось:)
Женские голоса - так себе, мужские приличнее. Больше всего доставил радости наш друг (приятель) - Лепорелло. Мы с ним пересекались на школьных концертах пару лет тому назад, даже вместе выступали (я ему аккомпанировала, фотограия из школы, писала об этом: https://lana-ustinov.livejournal.com/414780.html):
Уже не в первый раз он "перетягивает одеяло на себя", до здешней Кармен н.пр. всегда была убеждена, что Эскамильо - второстепенный персонаж, и только в роли с ним увидела, что никакой не второстепенный, а на равне с главными. Но Лепорелло?! Выглядел он лучше своего "господина", - и ростом выше, и крепче, складнее, артистичнее (сколько времени еще пройдет, когда мы перестанем при виде белобрысого думать о "гитлер-югенд/-е...) На сайте театра, к сожалению, фотографии не его, а напарника, в белом и в маске - Командор-Леопольд:
Фоторафии из других постановок:
Недавно вычитала у френда, что отторжение от Моцарта, н.пр. - знак глубокого внутреннего неблагополучия. Обеспокоилась было, но с каким же удовольствием просто "тонула" с головой в этих моцартовских ансамблях, финалах, особенно под конец (значит не все еще так безнадежно)). Леопольда-Командора поставили в "царскую ложу", напротив сцены, на балкон первого этажа, аж взрагиваешь и мурашки по спине, - никак его там не ожидаешь. Командор поет, не отрывая глаз от телевизора с изображением дирижера, подвешенного под потолком, там его лучше видно, Дон Жуан умирает на сцене, все остальные "в ужасе", ансамбль чуть-чуть не сходится, но это не важно, ведь они живые и настоящие), в оркестре сидят половина знакомых:) Никакого стола, ужина - траншея вдоль всей сцены, подсвеченная загробным синим. И все вместе, как один организм ведут этот корабль к завершению, - "театр-такой-театр"... Шкурой испытываешь физическое удовольствие от того, как они это делают. Стараются, полная самоотдача, партитура "кипит")
Тут опять возникла тема для дискуссии. После ре-минорного финала, страшной сцены гибели, никакого мажорного привеска "с моралью" они давать не стали. Примкнули к постановочной традиции 19 века. Я - за, какая там мораль, она заглушила бы мне (как обывателю) все впечатление от этого пунктирного "диез ире" в басах, ламенто у скрипок, холодящих душу сфорцато на уменьшенных септаккордах), унисона командорского баса с тромбоном, поднимающихся и обрушивающихся волнами гамм, в то время как бас практически рецитирует на одном тоне... Ну а муж - за верность оригиналу. Ему не хватило практически 10 минут текста партитуры.
Потом мнения точно так же разделились по поводу есть на дорогах гололед или нет.