Десять шагов
С лязгом захлопнулись двери, и узкая мраморная колоннада озарилась сиянием. Он нерешительно стоял у входа в Лимб, не спеша заходить, хотя единственный обратный путь теперь был закрыт дверями за спиной. Приоткрыв глаза цвета северного неба, он тронул темное дерево врат Лимба, и те распахнулись перед ним.
Его судьи сидели и выжидающе смотрели. Падать ли на колени или целовать перстни на руке? Но откуда живому знать это, если он не умирал. Поэтому он просто подошел, чтобы лучше разглядеть их лица, и снова застыл недвижимо.
- Что же ты стоишь, - укоряюще улыбнулась Персефона. - Подойди, сядь. Ты сейчас как путник, которому предстоит отдых перед дальней дорогой.
Очарованный музыкой ее голоса, он подошел ближе и осторожно сел на простую скамью без спинки. Ноги будто по молчаливому приказу Персефоны налились свинцом и прекратили двигаться.
- Мне каждый раз интересно, как среагировал бы человек, ждущий на том свете в качестве судьи Заратуштру или кого-нибудь еще?
- Не знаю, - пожал плечами он в ответ на вопрос Аида. - Я бы, наверное, удивился.
- Это хорошо. Что же, теперь можно начинать тебя судить.
Персефона глянула на мужа, и на ее бледном, забывшем солнце лице отразилось участие, равное к судье и испытуемому.
- Убивал? - первый вопрос, заданный Аидом, резким ударом содрал с него первую шкуру, с шорохом сползшую тонкой пленкой.
- Да, - собственный голос показался ему надломленным.
- У всех бывает, - без тени удивления промолвил Аид. - Зачем же так расстраиваться? Ты ведь убивал не физически.
- Лучше бы физически.
- Ну, в общем, да. Тогда второй вопрос. Крал?
- Нет, - на пол с шелестом полетела вторая шкура, намного тоньше первой.
- Потрясающе, - покачал головой бог. - Раз в пару сотен лет услышать правду. И ты всегда отдавал, даже если было вообще нечего. Зачем?
- Мне было не надо, - боль, после снятия второй шкуры родившаяся в груди, нарастала и уже мешала дышать ирреальным воздухом Лимба.
- Ладно… Дальше. Прелюбодействовал?
- Было дело, - прохрипел он, краем глаза наблюдая за сползающей третьей шкурой.
- Это не самое худшее, что ты мог сделать в этой жизни. Жены ближнего своего…
- Желал, - хрип был едва слышен, и его заглушил звонкий стук выпавшего из самой души камня. Персефона, велением чьей ладони он был снят, с горечью взглянула на глыбу спекшегося черного как ночь антрацита, от удара расколовшегося пополам. Испытуемый вздохнул; его тело было готово взлететь, лишившись камня на душе.
- И опять - ничего страшного, - вздохнул Аид. - Плохо не то, что желал, а то, что любовь тогда перепутал с влюбленностью.
- Знаю.
- Лгал?
- Редко.
- О суициде думал?
- Разумеется.
- Гордился?
- Периодически.
- От людей бегал?
- Бегал.
- А от природы?
- Никогда.
- …Хорошо, - бог пристально смотрел на стремительно становящуюся прозрачной фигуру, в чьей груди горел огонь. Огонь уже не закрывали девять шкур, что спадали одна за одной. Скоро пламя перекинулось из груди на ладони и глаза, и, освобожденный, испытуемый поднялся со скамьи в полный рост.
- Что же, последнее, что осталось в тебе - огонь, - констатировал Князь Тишины. - Не простой огонь. Люди назвали бы его любовью, и это испытание - десятое и тяжелейшее. Кто она, зажегшая в тебе огонь? Расскажи мне, я не вижу ее образа за пламенем.
- По силе и крепости духа она превосходила многих мужчин.
- Женщины нередко сильнее. Продолжай.
- Она была примером для меня.
- Возможно, потому ты и не смог быть с ней. Ты счел, что, раз ты не выше, то не имеешь права.
- Ее смех был перезвоном серебряных колокольчиков… Я полюбил ее, но не сказал ей, потому что хотел навечно остаться с ней, ощущать ее всепобеждающее тепло, вдыхать запахи ее духов и ее волос, слышать ее голос и смеяться вместе с ней.
- Ты смел. Немногие могут так. Но был ли ты счастлив?
- Да.
- А была ли счастлива она?
- Да, я видел это в ее светлых глазах. Когда я порывисто обнимал ее или брал за руку, ее глаза начинали мерцать даже в темноте. Но я никогда не знал, о чем она думала в эти моменты.
- А если ее разум был занят кем-нибудь другим?
- Пусть. Я был бы счастлив, если бы только знал точно, что ей было хорошо со мной.
- Я вижу, ты становился мудрым рядом с ней.
- Она пробуждала во мне второе дыхание, насколько безнадежным бы ни было мое положение. Я не в силах был покинуть ее, да и сама она попросила не делать этого.
- Ты беспокоишься о кристально ясных и простых вещах, - нахмурился Аид, продолжая наблюдать за завитками огня. - Ты не нарушил обещания и даже не подумал о какой-то измене. Ты не отрекся от нее и не обручился с другой. Ты не уехал на другой континент и даже находишься в том же самом мире… Ты не нарушил обещания, ты совсем рядом с ней. Только один, последний вопрос. Если бы ты узнал, что она не любит тебя и не хочет даже видеть, что бы ты сделал?
- Я ушел бы за край света, чтобы не попадаться ей на глаза и не тревожить ее до скончания веков.
Персефона незаметно смахнула с длинных ресниц слезинку.
- Что-то в этом есть, - задумчиво проговорил Аид, по-прежнему не сводя прозрачных глаз с огня, что мерцал на ладонях испытуемого. Тот встрепенулся.
- Да, - продолжал бог, - ты ведь чувствовал, что я что-то недоговариваю тебе. Она в самом деле рядом. Ждет тебя за вот той дверью, - бог махнул дланью за спину, указуя на едва заметную дверь выхода из Лимба. - Вы ведь погибли вместе с разницей в доли секунды. Значит, попали вы сюда с такой же разницей. И судим мы вас с ней же.
- Но почему… почему она еще там? Ты сказал, она ждет… - он находился в замешательстве.
- Ждет, - в энный раз пожал плечами Аид. - Она сначала вообще села на пол и сказала, что не уйдет отсюда без тебя.
- Это похоже на нее.
- Ты еще хотел спросить, что там, дальше, после суда.
- По логике, какая-то иная жизнь, - предположил он.
- Да, сие верно есть, - едва заметная улыбка прозмеилась по тонким губам бога. - Иди.
Не окончательно сознавая, что делает, он, медленно отрывая свинцовые ступни от пола, пошел к указанной двери и взялся за ручку, чувствуя хрупкую неоглядную решимость.
Дверь тихо закрылась за его спиной. По глазам хлестнуло стеной снежно-белого пламени, и посреди его виднелась стоящая прозрачная фигура. Огонь полыхал на ее ладонях и внутри ее груди, пламенем были объяты черты лица. С волос капли огня падали на пол и с холодным звоном разбивались.
Почувствовал его, она распахнула огромные глаза, и он с удивлением заметил, как вновь загорелся сам, но не извне - изнутри. Она, все еще не веря, умоляюще протянула руки к нему.
- Ты ждала, - он не мог двинуться с места, будто стопы пустили корни.
- Я сказала, что не уйду без тебя.
Он сумел преодолеть слабость и медленно пошел к ней. Десять мучительнейших шагов. Всего десять шагов - и целая вечность на преодоление каждого. Всего десять шагов…
Первый шаг - будто высокая ступень зиккурата. Колени готовы надломиться, и неверный шаг унесет тело к основанию пирамиды, переломав все кости, но шаг завершается, и снова на тело обрушивается тяжесть шага - второго.
Второй шаг - и земля из-под ног предательски выскальзывает, оставляя телу падение. Бесконечное падение - и верещит ветер в ушах, а руки отчаянно ищут, за что зацепиться - но не родился такой Льюис Кэрролл, чтобы на каждую падающую Алису написать колодец с полками и ворохом сухих листьев, и тело с гибельным звоном разбивается о дно, чтобы собраться обратно и осознать, что второй шаг завершен.
И нужно сделать третий. Третий шаг - и мир вокруг раскручивается, сливается в многоцветное целое, и мельтешение в глазах не дает определить направление, а руки становятся похожими на лопасти гигантского вертолета. Но нет ни взлета, ни падения, а есть только центрифуга, и чей-то шепот в голове настаивает, что нужно идти дальше. Нужно. Идти. Иду. Иду дальше, - слышит он свой собственный голос. И идет.
И делает четвертый шаг. Будто по поверхности исполинского барабана. Натянутая на деревянный остов кожа под босыми ногами вздрагивает, дрожит и трясется, натягивается, чтобы сжаться обратно, и вибрирует низким едва различимым звуком. Закрыть глаза, проникнуться вибрацией до костей. Закрыть глаза. Завершить шаг.
Пятый. Под подушечками и пальцами ног что-то твердое и очень, очень тонкое, тонкое обоняние послушно доносит запах металла. Не нужно опускать взгляда, чтобы определить кромку заточенного меча. Такую же, по которой, согласно легенде, ходят ангелы-хранители. Только они ходят армиями, а я один, промелькнуло в голове. Ноги послушно соскользнули, завершив и этот шаг.
Шестой - и вместо дороги гостеприимно расстилается широкая радуга. Ноги по щиколотку в приятно теплой, вязкой, но совсем не липкой радуге. Он делает легкий прыжок и пролетает один шаг, осознавая, что за этой легкой передышкой неизбежны трудности.
Седьмой шаг. Лед. Хрусткий, скользкий. Тонкий. Очень тонкий. Нужно держать равновесие. Хотя шаг и быстр, время здесь слишком относительно. Быстрее шагнуть, чтобы избавиться от ощущения хрупкости происходящего.
Но восьмой шаг - и лед не исчезает.
Он проламывается под опорной ногой, и стремительная сила увлекает тело под воду. Холодную, как то и положено воде, покрытой коркой льда. Страха нет. Он никогда не боялся воды. Смерти нет - он уже умер. Не надо закрывать глаза, ни к чему. Лучше еще один шаг.
Девятый шаг встретил его теплом. Тридцать пять, - сообщило ему тело. Знакомый запах. Ненавистный запах. Глубоко въевшаяся неприязнь. Молоко. Теплое, ехидно обволакивающее. Быстрее отсюда. Пусть сказочные герои купаются в молоке. Мне не нужно, - твердил он про себя, всем телом пытаясь прорваться сквозь густое молоко к последнему шагу.
Ощущение жидкости оборвалось так же внезапно, как и появилось. Перед ногами был огонь, то самое снежно-белое пламя. Только теперь, когда перед ним заново прошла вся жизнь, он другими глазами взглянул сквозь полыхающую стену.
Ее горящие глаза. Такие же зеленые, как и в той, далекой, жизни. Ее гибкие руки, чуть протянутые к нему и пальцами почти касающиеся его груди. Выражение ее лица - слегка задумчивое, улыбка - слегка печальная, складки у глаз и губ - слегка зовущие. И огонь между ними. Огонь от ее развернутых рук, огонь от ее глаз, огонь, что вырывается из пределов ее грудной клетки. Огонь, что стелется по полу и соединяется с его огнем - от его рук, его глаз, его груди. Он шагнул в огонь и, взяв ее за запястье, поцеловал ее раскрытую ладонь. И ничего не случилось, потому что прошедшие все десять шагов могут быть прощены за все.
- Ты не покинул меня, - она положила вторую руку на его плечо.
- Я обещал тебе, - он осторожно прижал ее к себе.
- У нас сейчас есть одно желание на двоих, чтобы уйти в следующую жизнь.
- Я знаю его.
- Ты настолько прозрачен, что мне можно не угадывать твои мысли.
Она чуть отстранилась и вложила в его ладони свои.
Он снова придвинулся к ней почти вплотную, а она уткнулась лбом в его плечо.
- Я так и не сказал тебе самого главного.
- Неужели? - она улыбалась, не отрывая головы от его ключицы.
- Совершенно серьезно. Будь со мной. Будешь?
- Буду, - из-за ее лопаток вырвались два огненных потока и окутали их подобно крыльям. Контуры тела смазывались, перетекали вслед за вихрящимися потоками пламени, а он и она срастались воедино.