Я разговариваю.
Меня кто-то там наказал очень конкретно, видимо - заслужила: я застудила спину.
Только что мамка натерла мне спину каким-то сомнительным спиртом, ибо
кроме этой ее сочинительской настойки в доме ничего спиртового не
имеется.Натерла щедро, во всю силу своей тяжелой руки, небрежно разлив
большУю его часть мне прямо на постель.Я сначала фыркала от холода и
резкости руки, а потом смеялась: почему-то я очень соскучилась по
тому,как лечит-мама. Она тысячу лет меня не лечила, а я триллионы лет не
была такой беспомощной. После того,как спирт пропитал меня и начал
делать свое благородное дело, меня туго повязали в шерстяной шарф. Он
тоже из детства,Катя: огненно красный, с некоторыми мутными белыми
прожилками на его исходе, шерстяной шарф остался еще из настоящей жизни
моей матери. Когда болезнь к ней еще не подступилась, моя мамка была
исключительно обворожительной и сверхъестественно сексуальной: с
длинными, ровными ногами, обутыми только шпильками, с подтянутой и
сочной фигурой, плавности которой она умело подчеркивала, в шляпе с
вуалью и таинственной улыбкой. Никакой мужчина не мог не заметить ее
магнетизма и самоуверенности.Я смутно помню ее ту, здоровую. Я помню
завтраки перед школой, почему-то - зимние: когда мы вставали в школу, за
окном было еще темно,как ночью. И я каждый раз наотрез отказывалась
верить в то,что уже наступило утро по циферблатам.Вижу томного света
кухню, ночь окна, мамка суетится, ставит завтрак на стол.Я помню вкус
того уюта и ощущение семьи, чувство заботы, я расплывчато помню
ее,матушкину жгучую энергетику - она нас Любит, она все может и вечером
она непременно принесет нам слоеных язычков с работы.У меня очень мало
детских воспоминаний.Почему-то я его будто специально забыла.А кто-то
помнит себя лет с трех.
Я от своего дома в яблоневом саду чрезвычайно зависима,Катенька.Судя по
тому,насколько сильно меня ломает в тоске о нем.Как представлю,что он
сейчас стоит там совсем одинокий, потухший, и даже старый холодильник
молчит.В нем сейчас глубокая тишина, а снаружи ветер и дождь украшает
листьями с яблони.Представляю, как стынет постель в спальне, как дремлет
диван в небытие, как молчит старая печь,а одинокие дрова в доме
обхаживают паучки. Этот дом должен жить, в этом доме должны звучать
добрые голоса и должен скрипеть пол от осторожных шагов. Этот дом должен
- дышать.
Вы ведь где-то есть.Вы где-то дышите, что-то видите, кого-то целуете и о
ком-то думаете.Как хорошо,что Вы есть.
Никогда не любила чаи, кроме зеленого. Но сейчас-обпилась. И красные, и
черные, и всякие разные.
Я считаю,что у всех у нас слишком мало времени,чтобы,вместо Любить - не
прощать.
Будьте, пожалуйста.
Только что мамка натерла мне спину каким-то сомнительным спиртом, ибо
кроме этой ее сочинительской настойки в доме ничего спиртового не
имеется.Натерла щедро, во всю силу своей тяжелой руки, небрежно разлив
большУю его часть мне прямо на постель.Я сначала фыркала от холода и
резкости руки, а потом смеялась: почему-то я очень соскучилась по
тому,как лечит-мама. Она тысячу лет меня не лечила, а я триллионы лет не
была такой беспомощной. После того,как спирт пропитал меня и начал
делать свое благородное дело, меня туго повязали в шерстяной шарф. Он
тоже из детства,Катя: огненно красный, с некоторыми мутными белыми
прожилками на его исходе, шерстяной шарф остался еще из настоящей жизни
моей матери. Когда болезнь к ней еще не подступилась, моя мамка была
исключительно обворожительной и сверхъестественно сексуальной: с
длинными, ровными ногами, обутыми только шпильками, с подтянутой и
сочной фигурой, плавности которой она умело подчеркивала, в шляпе с
вуалью и таинственной улыбкой. Никакой мужчина не мог не заметить ее
магнетизма и самоуверенности.Я смутно помню ее ту, здоровую. Я помню
завтраки перед школой, почему-то - зимние: когда мы вставали в школу, за
окном было еще темно,как ночью. И я каждый раз наотрез отказывалась
верить в то,что уже наступило утро по циферблатам.Вижу томного света
кухню, ночь окна, мамка суетится, ставит завтрак на стол.Я помню вкус
того уюта и ощущение семьи, чувство заботы, я расплывчато помню
ее,матушкину жгучую энергетику - она нас Любит, она все может и вечером
она непременно принесет нам слоеных язычков с работы.У меня очень мало
детских воспоминаний.Почему-то я его будто специально забыла.А кто-то
помнит себя лет с трех.
Я от своего дома в яблоневом саду чрезвычайно зависима,Катенька.Судя по
тому,насколько сильно меня ломает в тоске о нем.Как представлю,что он
сейчас стоит там совсем одинокий, потухший, и даже старый холодильник
молчит.В нем сейчас глубокая тишина, а снаружи ветер и дождь украшает
листьями с яблони.Представляю, как стынет постель в спальне, как дремлет
диван в небытие, как молчит старая печь,а одинокие дрова в доме
обхаживают паучки. Этот дом должен жить, в этом доме должны звучать
добрые голоса и должен скрипеть пол от осторожных шагов. Этот дом должен
- дышать.
Вы ведь где-то есть.Вы где-то дышите, что-то видите, кого-то целуете и о
ком-то думаете.Как хорошо,что Вы есть.
Никогда не любила чаи, кроме зеленого. Но сейчас-обпилась. И красные, и
черные, и всякие разные.
Я считаю,что у всех у нас слишком мало времени,чтобы,вместо Любить - не
прощать.
Будьте, пожалуйста.