Crescendo
Говорят, прострация-это плохо.
Когда сознание куда-то проваливается; когда черное с белым меняется местами, а тебе наплевать; когда она говорит “нет”, а ты думаешь “слава богу”, потому что так легче; когда телефон отключен не потому что могут позвонить, а потому что могут побеспокоить; когда не хочется никого видеть; когда пьешь воду и не чувствуешь запаха.
Все эти бесчисленные “когда” приколачивают тебя к невидимой, но вполне осязаемой крышке гроба, и ты становишься одним из участников скорбной процессии, совершающей загадочный ритуал.
Это ритуал бесконечного молчания, в котором тонет солнечный свет; это величие умиротворяющего бездействия, которое никуда не ведет.
Ты каким-то образом сосуществуешь с чем-то или даже с кем-то, совершенно не замечая, как день сменяет ночь, как пыль на антресолях становится все толще, как исчезает смех соседских детей.
И тебя в какой-то момент, в принципе, это даже устраивает, а все аргументы против можно опередить одним несгибаемым шаблоном: “А ведь могло быть хуже”.
Где-то далеко-далеко раздается странный, еле слышимый звук, похожий на хруст.
Ты вздрагиваешь, и сразу по всему телу разливается сладострастная истома в надежде, что звук, нарушивший молчание, более не повторится.
Лица мечты, погрузившиеся на мгновения в туман, вновь начинают обретать свои контуры.
Кажется, что это был сон во сне, исчезнувший быстрее, чем можно было его запомнить.
Звук повторяется.
На этот раз он гораздо звонче и неприятнее.
Его нельзя просто выбросить или забыть.
Он становится частью твоего мира.
Так маленький камешек, попавший в лобовое стекло, оставляет громадную трещину.
Остатки надежды смешиваются с приступами отчаянья, и ты начинаешь понимать: что-то пошло не так.
Впрочем, неважно, что именно.
Парадокс в том, что такие вещи происходят всегда не вовремя.
_____________
Конечно, звук повторяется и в третий раз, и уже значительно дольше.
Как будто вечность.
В этом звуке все: и страх тревоги чего-то необъяснимого, но приближающегося; и тоска первого неудавшегося свидания; и следы искрометных надежд юности; и опыт, который не передать, не переделать.
Внезапно ты понимаешь, что сейчас это единственная связь с внешним миром, единственный, и, может быть, последний шанс на спасение.