(no subject)
Приснилось, что мне лет 14. И я пытаюсь написать стихотворение. Конечно, я тут же вспомнила, почему это невозможно, и проснулась (т.к. всегда просыпаешься, когда вспоминаешь о том, что считаешь реальностью вне этого сна). Этот принцип лежит в основе многих абсурдистских произведений...
Одно из первых моих стихотворений было написано, когда мне было лет пять:
Очень маленькая мышка
Может съесть большую книжку,
Если будет долго есть
И на полку сможет влезть.
История создания была такова: мы были в деревне, и бабушка сказала, что если я буду разбрасывать везде свои книги, а не класть их каждый вечер на полку, то их съест какая-нибудь мышь, и что я ужасно неаккуратная и безалаберная. После чего я создала это произведение, правда, несколько иначе обрисовав данную проблему...)
.
В восемь лет я написала пьесу в стихах "Новогоднее происшествие". Поставила её с бабушкой и дедушкой для родителей и соседей. Бабушка играла Маму и Лису, дедушка - Деда Мороза и Папу (не римского, а жаль, т.к. было бы ещё более захватывающе, но я тогда, к сожалению, ещё не читала пьесу "Она"). А я - девочку Олю, Снегурочку, Новый год, Вьюгу, Белочку и Котёнка, которого похитила Лиса (в начале пьесы он был белым вафельным полотенцем, лежащим в коробке, из которой сбоку торчал пакет молока, чтобы было понятнее, что Оле дарят именно котёнка).
А с 11 до 16-ти я писала в основном декадентские стишки и рассказы. С закосом под Серебряный век (тогда я, впрочем, чаще всего жила в нём, точнее - в моём представлении о нём). Конечно же, обычно получалось очень забавно.
Был рассказ про королеву, которая была влюблена в свою красоту и покончила с собой, чтобы спасти эту красоту от старости. Повесть про юношу, который был влюблён в девушку с раздвоением личности. Причём он любил и ту, и другую...
По-настоящему прикольным был рассказ, который я написала в шестом классе, правда, не совсем декадентский. Про девочку, которая жила в деревне и была влюблена в реку. Она проводила в воде много часов, хоть ей и говорили, что от этого можно простудиться. И плавала даже тогда, когда шёл дождь. Никто на берегу не знал, как её зовут, где она живёт и кто её родители. Однажды она исчезла. Кто-то решил, что она утонула. Кто-то - что она просто переехала в город. А кто-то, что она стала русалкой. Но один мальчик сказал, что она, вероятно, и так была русалкой...
Впрочем, писала я обычно только для себя, чтобы просто получить удовольствие от текста) Это было примерно то же, что играть в некоторые компьютерные игры, только круче. Практически ничего не сохраняла и очень редко кому-то что-то показывала. До тех пор, пока наш биолог Борис Александрович (его звали не совсем так, и я помню, как именно, но это в данном случае не так уж важно) не стал требовать каких-нибудь стихов для всероссийского школьного конкурса, обещая за это пятёрку в четверти по биологии) Именно благодаря ему я получила грамоту, обещанную пятёрку и написала после довольно длительного перерыва не совсем декадентское стихотворение.
Вообще... у нас в школе всё было практически один в один, как во "Все умрут, а я останусь". Примерно такие же девочки и мальчики. Примерно такие же дискотеки раз в неделю, которых мы ждали так, как потом я не ждала ни одного бала... Там мы с подругой впервые попробовали джин-тоник, который купили вместо булочек на завтрак, и он нам понравился гораздо, просто принципиально, больше, чем пиво, разбавленное портвейном, на которое мы скидывались почти всем классом. Мы танцевали под "Машу и медведей", под "Агату Кристи" и "Ногу свело", иногда под "Кино", под "Still Loving you", под "Всё идёт по плану", а также подо что-то, напоминающее взлёт самолёта, который до этого был поездом... Но главное не подо что, а с кем. Был тот, с кем хотелось танцевать больше, чем с другими... И если он не приходил, даже самый вкусный спрайт превращался в пиво, разбавленное портвейном...
Ещё были некоторые хорошие и клёвые учителя. Например, Алла Михайловна по русскому и литературе. Обычно урок начинался с того, что я выходила к доске и читала наизусть какие-нибудь началовечные поэмы.
Как же я злилась, что он не пришёл, когда я читала "12". И как же я была счастлива, что он, как оказалось, просто немного опоздал... А потом сказал то же самое, что сказал мне через несколько лет, когда я прочла "Я Вас любил", мой ученик (который вообще терпеть не мог поэзию). Они сказали "Бли-и-ин!". Потом один добавил: "Класс". Другой: "Реально мощная поэма"... И какой же кайф, когда кто-то где-то такое говорит!
Многих предметов у нас, правда, вообще не было. Как записано в моём личном дневнике, который я тогда вела: "Очередной урок географии, точнее - очередное полное его отсутствие: кто-то просто ходит по классу, кто-то играет на гитаре, кто-то - в карты. И вдруг А. садится передо мной, поворачивается, пристально смотрит на меня своими невероятными глазами и... просит карандаш..." Одним словом, у меня ностальгия. Но я отвлеклась)
Так вот. Борисович Александрович был и хорошим и клёвым учителем одновременно. Т.к. с ним можно было не только выпить шампанского на новогоднем огоньке, разговаривая о бабочках (живых) и о многоколёсных велосипедах, не только попридумывать искусственный язык и узнать много нового об одноклеточных и дельфинах, но и полюбоваться цветущими кустами в октябре (во время лабораторной работы в ботаническом саду), и оторваться по полной на всяких конференциях.
После одной такой, на которую Борисович Александрович заодно с поэтическим конкурсом решил меня потащить (тема доклада была "Пушкин и окружающая среда")), он сказал мне, что нужно написать стихотворение об этой поездке. И непременно жизнерадостное.
Помню отрывок:
"...А теперь хочу сказать конференций я насчёт.
Помню: лужи покрывал позитивный лёд,
Снег ложился на поля,
И белела вся земля.
Нас, премилую толпу,
Загород тогда возили.
Там кормили и поили,
В местный лес гулять водили.
Слух музЫкой услаждали.
И пеналом награждали".