О "живой" музыке
Читая рассуждения Ростика, неожиданным образом понял, почему мы с ними не можем сойтись во взглядах на эту самую живую музыку.
Причина первая, самая простая: я избалован.
Я избалован живой музыкой, которую слышу скоро уже двадцать лет, слышу едва ли не ежедневно (кроме каникул, да и то); избалован настолько, что сам факт «живой музыки» вызывает у меня меньше пиетета, нежели хорошая запись хорошего исполнения середины прошлого века. Наверное, это потому, что кроме просто живой музыки, я избалован хорошей живой музыкой, и плохую я, как обычно, недолюбливаю. И, что самое неприятное, я ее не только не люблю, но еще и замечаю, в силу все той же избалованности (ну и просто образования).
Я избалован тем самым общением с партнерами по сцене - в ансамбле ли, в танцевальной паре, в оркестре; общением с танцовщицей, для которой я играю, и с музыкантами, которые играют для меня по моим рукам; избалован настолько, что простой факт ансамбля, играющего на сцене для зала в полторы сотни танцоров не воспринимается мной как общение - ровно потому, что я для них всего лишь спина в толпе, пролетающая четверть тура вальса мимо сцены. Они играют не для меня, а для зала, и я это прекрасно ощущаю.
Я избалован полновесным оркестровым звучанием, живым и записанным; избалован настолько, что не променяю пусть даже запись оркестра на пусть и живую, но квартетную адаптацию того же материала, если она не сохраняет того, ради чего была написана музыка. И если, как ни банально это звучит, оркестровая музыка - это волна, которая дает мне расслабиться и просто несет меня туда, куда я хочу, а квартетная - только ручеек, вдоль которого надо идти, пусть и наслаждаясь его тихим журчанием, то здесь я выбираю волну.
Причина вторая, более сложная: я интроверт.
Я привык быть рядом с партнершей по танцу, слышать ее, чувствовать ее, вести ее и помогать ей. Я не умею впустить в этот тесный круг наблюдателей, даже если действие происходит на сцене - я все равно танцую только для того человека, который рядом со мной. То же самое и с музыкантами - еще не было случая, чтобы музыка стоила того, чтобы разорвать интимность общения с партнершей и впустить туда кого-то третьего, четвертого, пятого… Да, я знаю случаи, когда подобное взаимодействие имеет смысл; фламенко тому прекрасный пример. Но и это - слишком далекая от нас ситуация.
В той реальности, которая дана мне в ощущениях, любое взаимодействие с живой музыкой сводилось к паре «ведущий-ведомый», разве что иногда, на короткое мгновение музыка становится из ведущей - ведомой, и смотрит на паузу, выдерживаемую танцором. Все же остальное время танцор, вольно или невольно, просто подстраивается под движение музыки.
Да, живая музыка дышит. Но она дышит сама по себе, и даже если я дышу с ней в такт, это еще ничего не значит. Я всего лишь очень хорошо подстраиваюсь.
Причина первая, самая простая: я избалован.
Я избалован живой музыкой, которую слышу скоро уже двадцать лет, слышу едва ли не ежедневно (кроме каникул, да и то); избалован настолько, что сам факт «живой музыки» вызывает у меня меньше пиетета, нежели хорошая запись хорошего исполнения середины прошлого века. Наверное, это потому, что кроме просто живой музыки, я избалован хорошей живой музыкой, и плохую я, как обычно, недолюбливаю. И, что самое неприятное, я ее не только не люблю, но еще и замечаю, в силу все той же избалованности (ну и просто образования).
Я избалован тем самым общением с партнерами по сцене - в ансамбле ли, в танцевальной паре, в оркестре; общением с танцовщицей, для которой я играю, и с музыкантами, которые играют для меня по моим рукам; избалован настолько, что простой факт ансамбля, играющего на сцене для зала в полторы сотни танцоров не воспринимается мной как общение - ровно потому, что я для них всего лишь спина в толпе, пролетающая четверть тура вальса мимо сцены. Они играют не для меня, а для зала, и я это прекрасно ощущаю.
Я избалован полновесным оркестровым звучанием, живым и записанным; избалован настолько, что не променяю пусть даже запись оркестра на пусть и живую, но квартетную адаптацию того же материала, если она не сохраняет того, ради чего была написана музыка. И если, как ни банально это звучит, оркестровая музыка - это волна, которая дает мне расслабиться и просто несет меня туда, куда я хочу, а квартетная - только ручеек, вдоль которого надо идти, пусть и наслаждаясь его тихим журчанием, то здесь я выбираю волну.
Причина вторая, более сложная: я интроверт.
Я привык быть рядом с партнершей по танцу, слышать ее, чувствовать ее, вести ее и помогать ей. Я не умею впустить в этот тесный круг наблюдателей, даже если действие происходит на сцене - я все равно танцую только для того человека, который рядом со мной. То же самое и с музыкантами - еще не было случая, чтобы музыка стоила того, чтобы разорвать интимность общения с партнершей и впустить туда кого-то третьего, четвертого, пятого… Да, я знаю случаи, когда подобное взаимодействие имеет смысл; фламенко тому прекрасный пример. Но и это - слишком далекая от нас ситуация.
В той реальности, которая дана мне в ощущениях, любое взаимодействие с живой музыкой сводилось к паре «ведущий-ведомый», разве что иногда, на короткое мгновение музыка становится из ведущей - ведомой, и смотрит на паузу, выдерживаемую танцором. Все же остальное время танцор, вольно или невольно, просто подстраивается под движение музыки.
Да, живая музыка дышит. Но она дышит сама по себе, и даже если я дышу с ней в такт, это еще ничего не значит. Я всего лишь очень хорошо подстраиваюсь.