Про человеческое могуществот
Про человеческое могущество.
Сколько лет копится пыль на подоконнике, а я могу за несколько минут её стереть тряпкой!
Во. А вы говорите "Мы ничего не решаем".
И даже если все бы постили картинки с надписями: "Если бы вытирание пыли что-нибудь решало, нам бы не дали её вытирать. Марк Твен", я бы всё равно её вытерла. Потому что я-то решаю, и пусть хоть кто-нибудь попробует за меня решить. Даже если ты заключённый в лагере или сидишь в тюрьме, у тебя всё равно есть возможность что-то про себя решать. Например, что будешь по утрам чистить зубы или что будешь писать книгу или изучать тюремный жаргон. Книгу можно учить наизусть, например, как Маша Рольникайте, которую за эту книгу могли расстрелять. Пока я, к счастью, не в лагере и не в тюрьме, и мне про себя решать не так опасно. Вот, например, на выборах я не позволю, чтобы мой бюллетень использовали иначе, чем это сделала бы я.
И в Германии при Гитлере тоже были выборы, и в Берлинском музее "Топография террора" я видела такую фотографию: в центре набитой людьми площади привязан к столбу немец с наполовину обритой головой, держащий в руках (и это самое унизительное, сам держать должен) табличку на уровне груди: "Я голосовал против Гитлера, я враг Германии". Тоталитарному режиму важны выборы, важно подтверждение могущества. А мне важно использовать эту ситуацию как возможность что-то решить про себя. Это всё равно поле боя. И даже если результаты выборов окажутся не такими, которые хотела бы я (а я понимаю, что это наиболее вероятно), я всё равно буду знать, что я для себя решила и сделала. Это не только про внешнее история, но и про внутреннее.
Сколько лет копится пыль на подоконнике, а я могу за несколько минут её стереть тряпкой!
Во. А вы говорите "Мы ничего не решаем".
И даже если все бы постили картинки с надписями: "Если бы вытирание пыли что-нибудь решало, нам бы не дали её вытирать. Марк Твен", я бы всё равно её вытерла. Потому что я-то решаю, и пусть хоть кто-нибудь попробует за меня решить. Даже если ты заключённый в лагере или сидишь в тюрьме, у тебя всё равно есть возможность что-то про себя решать. Например, что будешь по утрам чистить зубы или что будешь писать книгу или изучать тюремный жаргон. Книгу можно учить наизусть, например, как Маша Рольникайте, которую за эту книгу могли расстрелять. Пока я, к счастью, не в лагере и не в тюрьме, и мне про себя решать не так опасно. Вот, например, на выборах я не позволю, чтобы мой бюллетень использовали иначе, чем это сделала бы я.
И в Германии при Гитлере тоже были выборы, и в Берлинском музее "Топография террора" я видела такую фотографию: в центре набитой людьми площади привязан к столбу немец с наполовину обритой головой, держащий в руках (и это самое унизительное, сам держать должен) табличку на уровне груди: "Я голосовал против Гитлера, я враг Германии". Тоталитарному режиму важны выборы, важно подтверждение могущества. А мне важно использовать эту ситуацию как возможность что-то решить про себя. Это всё равно поле боя. И даже если результаты выборов окажутся не такими, которые хотела бы я (а я понимаю, что это наиболее вероятно), я всё равно буду знать, что я для себя решила и сделала. Это не только про внешнее история, но и про внутреннее.