Вступление 002
Американцы нашли очередной изъян в своих бывших друзьях. Соединенные Штаты почитали не бюрократию, а деловых людей, что решались пересечь океаны для извлечения прибыли на открытых мировых рынках. Русские, однако, передвигались сушей, а не морем. Они построили империю, которая оказалась наполненной скорее политическим, чем коммерческим смыслом. После аннексии земель в Азии русские предприняли попытку осуществить плотный контроль над этими территориями, закрыв доступ на местные рынки иностранным торговцам, с которыми они не могли конкурировать. Этот факт выявил фундаментальную проблему в отношениях двух стран в 1880-х гг.: в СаСШ считали, что их процветание все более и более безотлагательно требовало политики «открых дверей» в делах торговли в богатой китайской провинции Маньчжурии, но русские были решительно настроены на то, чтобы колонизировать и огородить части Маньчжурии для единоличного пользования. Две враждебные системы столкнулись друг с другом почти как в 1945 году в Восточной Европе и почти по тем же самым причинам.
Начиная с 1890-х гг. вплоть до 1917 года Соединенные Штаты пытались сдержать русскую экспансию, как правило, поддерживая Японию, которая, по своим собственным причинам, также жаждала покончить с закрытостью Маньчжурии. Президент Теодор Рузвельт красочными примерами описывал чувства, охватившие американцев: Русские «абсолютно лишены искренности и полны предательских устремлений; у них нет самого понятия правды… и ни капли уважения к другим». Что касается царя, «он был нелепым малым созданием». Вдобавок Теодор Рузвельт опасался, что Россия старалась «настроить северный Китай против нас» (*2).
Эта точка зрения не изменилась даже в 1914 году, когда царь в союзе с Англией и Францией вступил в войну с Германией. Полковник Эдуард Хауз, близкий советник президента Вудро Вильсона, в краткой, но всеобъемлющей записке обрисовал все имеющиеся альтернативы развития событий, что будут преследовать американцев на протяжении всего двадцатого века: «Если союзники по Антанте победят, это будет означать доминирование России на европейском континенте, и если Германия победит, это принесет многим будущим поколениям отвратительную тиранию милитаризма» (*3). В любом случае Соединенные Штаты потерпят поражение.
Традиционная русская угроза выросла до циклопических масштабов в конце 1917 года. Партия большевиков Владимира Ленина воспользовалась разорением, хаосом и бедностью, порожденными Первой мировой войной, свергла российское правительство и основала Советский Союз. Постоянно расширявшаяся царистская империя теперь держала в руках идеологический компас, марксизм, который предположительно следовал законам истории и чьим предназначением становилась мировая революция. Между 1918 и 1920 годами Вудро Вильсон отправил за океан более 10,000 американских солдат, сотрудничая с союзниками в операциях по свержению Ленина силой и одновременно пытаясь предотвратить японское вторжение в Сибирь с ее последующей колонизацией и отчуждением. Президенту в конце концов удалось сдержать японцев, но интервенция союзников оказалась катастрофой. За короткий период времени многие русские бежали от иностранных войск, поддержав Ленина. В долгосрочной перспективе интервенция помогла Советам укрепить их веру в «капиталистическое окружение», нацеленное на удушение коммунистического режима.
На Парижской мирной конференции в 1919 году союзники находились в поисках другого подхода. Тень Ленина омрачала каждое обсуждение, и западные державы пытались изолировать Советы путем создания таких буферных государств как Польша, Румыния, Чехословакия и Югославия в Восточной Европе. Как выразился один молодой и озлобленный неудачами американский чиновник по имени Уолтер Липпман, союзники воздвигли военный cordon sanitaire (санитарный кордон, фр.), в то время как мирное урегулирование требовало «санитарной чистоты от самой Европы», которая должна стать процветающим, менее милитаризированным регионом, что позволит построить более привлекательное и равноправное общество, чем то, о котором грезит Ленин (*4). (В 1947 году в качестве декана американских журналистов Липпман вновь подвергнет проклятию американскую послевоенную политику и вновь будет отвергнут чиновниками из Вашингтона).
(*2) Цитата из William Henry Harbough, Power and Responsibility: The Life and Times of Theodore Roosevelt (New York, 1961), p. 277.
(*3) Цитата из Arthur S. Link, Wilson: The Struggle for Neutrality, 1914-1915 (Princeton, 1960), p. 48.
(*4) Walter Lippman, New Republic (march 22, 1919), приложение.
Начиная с 1890-х гг. вплоть до 1917 года Соединенные Штаты пытались сдержать русскую экспансию, как правило, поддерживая Японию, которая, по своим собственным причинам, также жаждала покончить с закрытостью Маньчжурии. Президент Теодор Рузвельт красочными примерами описывал чувства, охватившие американцев: Русские «абсолютно лишены искренности и полны предательских устремлений; у них нет самого понятия правды… и ни капли уважения к другим». Что касается царя, «он был нелепым малым созданием». Вдобавок Теодор Рузвельт опасался, что Россия старалась «настроить северный Китай против нас» (*2).
Эта точка зрения не изменилась даже в 1914 году, когда царь в союзе с Англией и Францией вступил в войну с Германией. Полковник Эдуард Хауз, близкий советник президента Вудро Вильсона, в краткой, но всеобъемлющей записке обрисовал все имеющиеся альтернативы развития событий, что будут преследовать американцев на протяжении всего двадцатого века: «Если союзники по Антанте победят, это будет означать доминирование России на европейском континенте, и если Германия победит, это принесет многим будущим поколениям отвратительную тиранию милитаризма» (*3). В любом случае Соединенные Штаты потерпят поражение.
Традиционная русская угроза выросла до циклопических масштабов в конце 1917 года. Партия большевиков Владимира Ленина воспользовалась разорением, хаосом и бедностью, порожденными Первой мировой войной, свергла российское правительство и основала Советский Союз. Постоянно расширявшаяся царистская империя теперь держала в руках идеологический компас, марксизм, который предположительно следовал законам истории и чьим предназначением становилась мировая революция. Между 1918 и 1920 годами Вудро Вильсон отправил за океан более 10,000 американских солдат, сотрудничая с союзниками в операциях по свержению Ленина силой и одновременно пытаясь предотвратить японское вторжение в Сибирь с ее последующей колонизацией и отчуждением. Президенту в конце концов удалось сдержать японцев, но интервенция союзников оказалась катастрофой. За короткий период времени многие русские бежали от иностранных войск, поддержав Ленина. В долгосрочной перспективе интервенция помогла Советам укрепить их веру в «капиталистическое окружение», нацеленное на удушение коммунистического режима.
На Парижской мирной конференции в 1919 году союзники находились в поисках другого подхода. Тень Ленина омрачала каждое обсуждение, и западные державы пытались изолировать Советы путем создания таких буферных государств как Польша, Румыния, Чехословакия и Югославия в Восточной Европе. Как выразился один молодой и озлобленный неудачами американский чиновник по имени Уолтер Липпман, союзники воздвигли военный cordon sanitaire (санитарный кордон, фр.), в то время как мирное урегулирование требовало «санитарной чистоты от самой Европы», которая должна стать процветающим, менее милитаризированным регионом, что позволит построить более привлекательное и равноправное общество, чем то, о котором грезит Ленин (*4). (В 1947 году в качестве декана американских журналистов Липпман вновь подвергнет проклятию американскую послевоенную политику и вновь будет отвергнут чиновниками из Вашингтона).
(*2) Цитата из William Henry Harbough, Power and Responsibility: The Life and Times of Theodore Roosevelt (New York, 1961), p. 277.
(*3) Цитата из Arthur S. Link, Wilson: The Struggle for Neutrality, 1914-1915 (Princeton, 1960), p. 48.
(*4) Walter Lippman, New Republic (march 22, 1919), приложение.