Блуждающая граница западной цивилизации
«Весь мир может делить себя как угодно,
но на самом деле он делится на людей и немцев»
Р.Киплинг, 1915
Встречалось мне утверждение, что до конца XIX века граница западной цивилизации, по мнению французов и англичан, проходила по Рейну, восточней которого проживали неотесанные варвары. Гунны, швабы и прочая шваль. Странная точка зрения, если помнить о том, что до Тридцатилетней войны основные торговые маршруты Европы проходили по водным путям германских земель, жизнь и культура там били ключом, а в XVIII и XIX веках немецкая промышленность (в западных прирейнских княжествах) показывала достойный конкурентоспособный рост выпуска продукции и знаний. Ломоносова недаром отправили стажироваться в Марбургский университет, этот аналитический центр (think-tank) в самом гнезде немецкого милитаризма, в княжестве Гессен-Кассель. [Там наш крот, предвосхищая подвиг четы Розенбергов и Кембриджской пятерки, доделывая незаконченную работу Шлитте, должен был дернуть дискетку с последними ноу-хау донатовской Европы и, раскидывая своими мощными холмогорскими кулаками бюргеров-гемофилитиков налево-направо, попытаться прорваться через гессенские и прусские кордоны хотя бы до Риги / это была шутка]. Когда галлы и бритты отказывали нам, русским, в европейскости, это хотя бы то понятно, так как до середины XX века нас действительно уместно сравнивать с азиатскими массами китайцев и индусов, но что б немцев?!
Например, как пишет george-rooke@lj после проигранной Крымской войны Российская империя значительно снизила тарифы для британских промышленных товаров, и во второй половине XIX века Великобритания чувствовала себя здесь также вольготно, как и в опиумном Китае - шла «китаизация» России в ущерб местной промышленности на фоне финансово-биржевых крахов и спекуляций с бумажными ассигнациями. Или другой пример - взрывной рост численности российского населения к середине XX века вполне мог достигнуть отметки в 400 миллионов человек. Представьте себе, как на территории с ее 110 миллионами крестьян, где экологическая катастрофа истощенного земельного фонда с нередкими голодными годами уже свершилась, теперь проживает в три раза больше самого богобоязненного народа. В этом сценарии Россию уже сравнивают с Индией, где до «зеленой революции» люди гибли от голода миллионами. Гражданская война в России, в которой каждый второй младше 25 лет, отдает современными арабскими нотками запрещенной в России организации. Находились ли мы тогда в массе своей на том же уровне развития, что и головорезы-башибузуки в иракской пустыне сейчас? Наш якобы уникальный Ленин, спорный гений мировой величины, не промышленное рафинированное марксистское революционное движение он возглавил, перехватив, а аграрное и должен разделить пьедестал с другими выразителями чаяний наибеднейшего мирового крестьянства - Панчо Вильей и Сунь Ятсеном. Любимое ленинское ругательство «азиатчина!» - это для внутреннего употребления, для нас и про нас. И, наконец, наши потери по Второй мировой войне. Общая численность погибших во всем мире 80 миллионов. Китайцы, которых японцы безжалостно вырезали с 1931 года, нанизывая ради потехи и удачного фотоснимка по трое за раз на длинные штыки ручных пулеметов, со своими 20 миллионами находятся на втором месте. В Бенгалии из-за британской политики сжигания мостов от голода умерло 2.5 миллиона человек. Советские общие потери трудно не назвать по-азиатски кошмарными. Даже памятуя о нацистском «План Голод» и безжалостных котлах 1941-42 годов, всё равно не получается отделаться от мысли, что американцы и британцы на нашем месте сумели бы минимизировать потери, прямые и косвенные, при помощи европейских технологий. Fat-yankey@lj пишет, что статистика по расходу тротила и потерям в наступлениях показывает, что СССР тратил в своих наступлениях артиллерийских снарядов (в тротиловом измерении) меньше США и Третьего Рейха, и нес самые большие потери в живой силе.
Это была присказка, и всё ради цитаты британского оккупационного офицера в Германии. После войны британцы получили свою оккупационную зону и встали перед вопросом, как налаживать административную работу. В арсенале у них был колониальный опыт и принцип непрямого правления, когда они фокусировались на образовании и натаскивании местных элит, а уж те, в свою очередь, зная специфику местных прихожан-бедуинов, поддерживали порядок и финансовые потоки. Был даже гуру, написавший книгу-руководство на эту тему: лорд Лугард и его «Двойной мандат в британской тропической Африке». В самом начале администрацию в британской зоне начали строить по имперским лекалам. [Интересно в этой связи вспомнить про сохраненное Черчиллем правительство Дёница, размещавшееся во Фленсбурге рядом с датской границей и которое было распущено только 23 мая.] Бывший колониальный чиновник Гарольд Инграм собрал «Советы назначенных представителей» (Nominated Representative Councils) из местных жителей (представителей разных страт и профессий), планируя управлять Зоной через местные «туземные» власти. Он также рекомендовал Форин-офис нанять 600 офицеров с колониальным опытом. Такой подход не способствовал экономическому развитию и политической реформе, поддерживая более медленный и статичный путь неторопливой политической эволюции, вот почему очень скоро британцы, получившие в нагрузку миллионы безработных и голодающих сталеваров и шахтеров Рура, черную дыру торгового дефицита, в которую они были вынуждены бросать свои собственные деньги, и облепленные франко-советскими ручонками, тянущимися к углю и станкам, вскоре отказались от колониальных механизмов. «Мы пойдем другим путем!». Но до этого с немцами обращались как с неграми или как с самыми умными бедуинами когда-либо кочевавшими вдоль побережья Персидского залива. Один из лидеров Социал-демократической партии, Шумахер, пытался ругаться с Инграмом: «Мы вам не негры!» (Wir sind kein Negervolk). Но тщетно. В 1946 году эта исполнительная вертикаль существовала именно в таком виде: Советы в каждом сельском округе (Gemeinde) и городском муниципалитете (Sdadtkreise), и при каждом Совете британский офицер-резидент со стеком наездника в руке. Британские офицеры без колониального опыта находили эту практику бессмысленной для себя лично, ведь получалось, что вся ноша работы ложилась на плечи немцев, а резидентам оставалось только что сохнуть от скуки. Пресекая подобные жалобы, их начальство выслало им разъяснение:
«Роль офицера-резидента в муниципалитете состоит в том, чтобы помогать развитию самоуправления, направляя местное правительство. … В подобном наставничестве существует большая нужда, так как Советы очень слабы в административном плане, и они не привыкли еще к той традиции, когда их за спиной поддерживает ответственное центральное правительство. Там, где британский Совет при помощи прецедента и без излишних трудностей придет к правильному решению, немецкий Совет, будучи оставленный без наставления и рекомендаций, имеет инстинктивную склонность выбирать неправильное заключение. … Обычный немец находит для себя очень сложным взаимодействовать С людьми. В основном он понимает только то, как отдавать приказ и подчиняться». [135]
Это была та самая цитата, которая мне почему-то понравилась. Немцы не были неандертальцами, но согласно британцам они были политически ущербны и общественно скованны. Нацисты ли в этом виноваты, Бисмарк или тысячелетний диктат квашеной капусты? Мы дивимся на узбеков, которые чуть ли не целым селом присутствуют в спальне новобрачных во время их первой ночи, чтобы свидетельствовать девственность невесты, а сами не в состоянии самое простенькое собрание жильцов подъезда провести. Иллюзорная западная граница застряла где-то на Вистуле, видать.
Дополнительная цитата из Лоу Кита, его книги «Жестокий континент»: «Новым режимам, которые приходили к власти в Европе, также требовалось время для упрочения. Их первостепенная задача заключалась не в уборке обломков, восстановлении железных дорог или предприятий, а в назначении своих представителей и советов в каждой административно-территориальной единице своей страны. Затем этим советам необходимо было завоевать доверие людей, большинство которых за шесть лет организованных зверств научилось относиться ко всем общественным институтам с величайшей осторожностью».
Tollefsen Trond Ove, The British-German Fight Over Dismantling, thesis, 2016.