Анекдот для румынской аудитории (1945)
Родом из середины XX века. Янки шутят сами про себя.
«В одном крупном американском городе должны были состояться важные выборы. Серьезно схлестнулись демократы и республиканцы. В один бар накануне выборов вошел представитель штаба от демократов. Увидев местного забулдыгу Сэма, он подошел к нему и сунул ему десятку, сказав: «Ну ты знаешь, как правильно голосовать завтра, Сэм. Мы все на тебя сильно надеемся». И ушел. Бармен видел и слышал всё это. Сэм десятку взял. Через некоторое время в бар заходит представитель республиканского избирательного штаба. Покрутился немного и подошел к Сэму. «Сэм, мы рассчитываем на твой голос» - сказал он и дал ему двадцатку. Бармен опять же всё это услышал и увидел. На следующий день после выборов Сэм вернулся в бар, и бармен его спросил, как за кого тот проголосовал. Сэм ответил: «За демократов». Бармен: «Но почему? Республиканец тебе ведь дал в два раза больше!». Сэм ответил ему: «Я принципиально голосую за менее коррумпированную партию».
Анекдот найден в мемуарах одного госдеповца (Conflict and Crises: A Foreign Service Story
By Roy M. Melbourne), который работал на румынском направлении в 1944-45 году. Это тот период, когда коммунисты устроили в Румынии государственный переворот за несколько приемов. У румын тогда фактически было два варианта: лечь под кремлевских коммунистов-эмигрантов [тех румын-коминтерновцев, что безвылазно торчали в Москве лет десять], став т.н. «народной демократией», или сохранить независимость через монархию. После войны царь Михай еще трепыхался, противостоя Анне Паукер, Георгиу-Дежу и Вышинскому, и часть румын инстинктивно становились ярыми монархистами, осознавая, что их царь в тот год был не просто представитель отжившего боярского сословия, а нес куда большую ценность. Дипломатическая миссия США, конечно, могла бы настаивать на своем варианте «буржуазной демократии», но этого не делала. Не в последнюю очередь из-за того, что, как пишет Рой Мельбурн, американцы сами осознавали, что их политическая система имела определенные изъяны (точнее, язвы). Отсюда и анекдот, который они рассказывали румынам, без особого успеха пытающимся разобраться в практических нюансах американской политики, и те слушали, понимая, в чем соль шутки.
Своеобразную американскую демократию, с ее политическими машинами и боссами, невозможно перенять, в нее можно только вживаться десятилетиями. Скорее всего, для румын в то десятилетие этот путь «американской демократии» был нереалистичен. Например, в Восточной Европе много где проведение аграрной реформы было перезревшим вопросом. В воззваниях Кремля про «польских помещиков и румынских бояр» была своя сермяжная правда. Отсюда же ставка Кремля на союз с мелкими землевладельцами в ЦВЕ, которые помогали коммунистам расширить свою платформу и захватить власть. Как в Японии Макартур рушил столпы японского феодализма, раздавая парцейки безземельным батракам, так и в ЦВЕ Сталин дробил латифундии, распыляя миллионы гектаров среди миллионов своих новых сторонников. Вплоть до 1989 года самыми преданными сторонниками коммунистических партий в ЦВЕ были крестьяне, которые благодаря аграрным реформам конца 40-х получили четыре десятилетия относительно безмятежного существования без колхозного насилия. Платой за это стал тоталитаризм, при котором шутить про собственные общественные язвы, в отличие от демократии по-американски, идеологически было неприемлемо. Народная демократия такие шутки юмора плохо воспринимает.
Румыны могли еще выбирать между пришлыми коммунистами и местными коммунистами, которые не покидали страну, временами находясь на нелегальном положении. Между этими фракциями зрел раскол. В частности, в 1949 в Югославии мы видели именно этот раскол.
«После Ясско-Кишиневской операции молодой король Михай I осмелел и скинул диктатора Антонеску. Румыния вновь вернулась к конституционной монархии, под сенью которой король из династии Гогенцоллернов и кабинет министров из представителей разных партий разделяли властные полномочия. Но страну по-прежнему лихорадило. Репарации, предусмотренные Соглашением о перемирии, вывоз продовольствия, промышленных товаров и демонтаж оборудования по нефтедобычи, конфискация всего транспорта, деятельность офицеров-политработников из Политуправления 4-го Украинского фронта в румынском прикарпатском округе Марамуреш по подготовке аннексии этой территории, запрет на восстановление румынской администрации в Северной Трансильвании, массовые этнические депортации - все это вносило смятение в умы и без того подавленных румынских поданных. С Карпатских гор спустилась группа румынских коммунистов, находящихся в Москве в изгнании с 1930-х годов и возглавляемых правой рукой Сталина в Румынии - Анной Паукер. Из тюремного каземата, растирая затекшие руки, вышел Георгиу-Деж - лидер «тюремной» фракции румынских коммунистов. За несколько месяцев до этого он уже сумел нейтрализовать официального генерального секретаря Румынской коммунистической партии (РКП) Стефана Фориса - лидера «нелегальной» фракции румынских коммунистов, находящихся на свободе внутри страны. Сейчас Форис сидел под арестом в частной квартире, а через год к нему придет некто с гвоздодером и по приговору партии, минуя бесполезную судебную процедуру, нанесет смертельные удары. Анна и Георгиу-Деж взялись за руки и огляделись. Численность РКП не превышала и тысячи человек. В стране доминировали Национал-либеральная и Национал-крестьянская партии. «Землякам» предстояло многое сделать.»
«В одном крупном американском городе должны были состояться важные выборы. Серьезно схлестнулись демократы и республиканцы. В один бар накануне выборов вошел представитель штаба от демократов. Увидев местного забулдыгу Сэма, он подошел к нему и сунул ему десятку, сказав: «Ну ты знаешь, как правильно голосовать завтра, Сэм. Мы все на тебя сильно надеемся». И ушел. Бармен видел и слышал всё это. Сэм десятку взял. Через некоторое время в бар заходит представитель республиканского избирательного штаба. Покрутился немного и подошел к Сэму. «Сэм, мы рассчитываем на твой голос» - сказал он и дал ему двадцатку. Бармен опять же всё это услышал и увидел. На следующий день после выборов Сэм вернулся в бар, и бармен его спросил, как за кого тот проголосовал. Сэм ответил: «За демократов». Бармен: «Но почему? Республиканец тебе ведь дал в два раза больше!». Сэм ответил ему: «Я принципиально голосую за менее коррумпированную партию».
Анекдот найден в мемуарах одного госдеповца (Conflict and Crises: A Foreign Service Story
By Roy M. Melbourne), который работал на румынском направлении в 1944-45 году. Это тот период, когда коммунисты устроили в Румынии государственный переворот за несколько приемов. У румын тогда фактически было два варианта: лечь под кремлевских коммунистов-эмигрантов [тех румын-коминтерновцев, что безвылазно торчали в Москве лет десять], став т.н. «народной демократией», или сохранить независимость через монархию. После войны царь Михай еще трепыхался, противостоя Анне Паукер, Георгиу-Дежу и Вышинскому, и часть румын инстинктивно становились ярыми монархистами, осознавая, что их царь в тот год был не просто представитель отжившего боярского сословия, а нес куда большую ценность. Дипломатическая миссия США, конечно, могла бы настаивать на своем варианте «буржуазной демократии», но этого не делала. Не в последнюю очередь из-за того, что, как пишет Рой Мельбурн, американцы сами осознавали, что их политическая система имела определенные изъяны (точнее, язвы). Отсюда и анекдот, который они рассказывали румынам, без особого успеха пытающимся разобраться в практических нюансах американской политики, и те слушали, понимая, в чем соль шутки.
Своеобразную американскую демократию, с ее политическими машинами и боссами, невозможно перенять, в нее можно только вживаться десятилетиями. Скорее всего, для румын в то десятилетие этот путь «американской демократии» был нереалистичен. Например, в Восточной Европе много где проведение аграрной реформы было перезревшим вопросом. В воззваниях Кремля про «польских помещиков и румынских бояр» была своя сермяжная правда. Отсюда же ставка Кремля на союз с мелкими землевладельцами в ЦВЕ, которые помогали коммунистам расширить свою платформу и захватить власть. Как в Японии Макартур рушил столпы японского феодализма, раздавая парцейки безземельным батракам, так и в ЦВЕ Сталин дробил латифундии, распыляя миллионы гектаров среди миллионов своих новых сторонников. Вплоть до 1989 года самыми преданными сторонниками коммунистических партий в ЦВЕ были крестьяне, которые благодаря аграрным реформам конца 40-х получили четыре десятилетия относительно безмятежного существования без колхозного насилия. Платой за это стал тоталитаризм, при котором шутить про собственные общественные язвы, в отличие от демократии по-американски, идеологически было неприемлемо. Народная демократия такие шутки юмора плохо воспринимает.
Румыны могли еще выбирать между пришлыми коммунистами и местными коммунистами, которые не покидали страну, временами находясь на нелегальном положении. Между этими фракциями зрел раскол. В частности, в 1949 в Югославии мы видели именно этот раскол.
«После Ясско-Кишиневской операции молодой король Михай I осмелел и скинул диктатора Антонеску. Румыния вновь вернулась к конституционной монархии, под сенью которой король из династии Гогенцоллернов и кабинет министров из представителей разных партий разделяли властные полномочия. Но страну по-прежнему лихорадило. Репарации, предусмотренные Соглашением о перемирии, вывоз продовольствия, промышленных товаров и демонтаж оборудования по нефтедобычи, конфискация всего транспорта, деятельность офицеров-политработников из Политуправления 4-го Украинского фронта в румынском прикарпатском округе Марамуреш по подготовке аннексии этой территории, запрет на восстановление румынской администрации в Северной Трансильвании, массовые этнические депортации - все это вносило смятение в умы и без того подавленных румынских поданных. С Карпатских гор спустилась группа румынских коммунистов, находящихся в Москве в изгнании с 1930-х годов и возглавляемых правой рукой Сталина в Румынии - Анной Паукер. Из тюремного каземата, растирая затекшие руки, вышел Георгиу-Деж - лидер «тюремной» фракции румынских коммунистов. За несколько месяцев до этого он уже сумел нейтрализовать официального генерального секретаря Румынской коммунистической партии (РКП) Стефана Фориса - лидера «нелегальной» фракции румынских коммунистов, находящихся на свободе внутри страны. Сейчас Форис сидел под арестом в частной квартире, а через год к нему придет некто с гвоздодером и по приговору партии, минуя бесполезную судебную процедуру, нанесет смертельные удары. Анна и Георгиу-Деж взялись за руки и огляделись. Численность РКП не превышала и тысячи человек. В стране доминировали Национал-либеральная и Национал-крестьянская партии. «Землякам» предстояло многое сделать.»