Вице-президент Гарри С Трумэн
Эпиграф: «У одного американца было три сына. Один прославился тем, что сколотил состояние на добыче нефти. Второй стал популярным и успешным писателем. А третий занял пост вице-президента США, после чего канул в безвестности» (с) американский анекдот.
Находящийся в поиске первопричины Холодной войны обычно останавливает свой незамутненный взгляд на тридцать третьем президенте США. Очевидно же, что этот излишне жесткий и непреклонный дуболом из прерий Среднего Запада, фермерско-галантерейная голова которого, наверняка, по самую макушку заполнена протестантскими суевериями и пещерным антикоммузмом, на столь высоком и ответственном посту из-за отсутствия нужного образования и должного такта порушил тот хрупкий послевоенный многоэтажный кукольный домик, что ювелирно и терпеливо отстраивал гениальный титан духа Франклин Делано Рузвельт (ФДР). Это обвинение Трумэна в негибкости и бескомпромиссности очень хорошо идет под зачитывание его цитаты, популярной в некоторых странах Восточной Европы, сочно подчеркивающей его людоедский и русофобский характер: «Если будут побеждать немцы - будем помогать русским, если будут побеждать русские - будем помогать немцам, и пусть они убивают друг друга как можно дольше» (24 июня 1941). Ах если бы Рузвельт прожил еще пару лет, или если бы вместо Трумэна пришел другой президент (например, Генри Уоллес) - все бы завертелось по-другому. Но «сослагательное наклонение не знает истории», поэтому предлагаю рассмотреть вопрос, а как вообще Гарри С Трумэн (ГСТ) смог пробраться в Белый дом (о характере Трумэна как политика и человека, о его первом сроке и влиянии на начало Холодной войны как-нибудь отдельно).
Согласно Конституции США в случае смерти президента на его место заступает вице-президент, обладая президентскими полномочиями до следующих президентских выборов, которые никто специально не переносит. Раз Рузвельта выбрали в 1944 году, то следующие выборы пройдут в 1948 году. Таким образом Трумэн, не являясь избранным президентом, получает три с половиной года полноценного президентства после смерти ФДР в апреле 1945 года. А до этого он успел 82 дня побыть вице-президентом. А до этого он десять лет был малоизвестным сенатором в Конгрессе США, рабочей лошадкой в законотворческой упряжке, политические амбиции которого не превышали таковые у варенного картофеля. Раз уж нам понятно, что ГСТ стал президентом через свое вице-президентство и смерть ФДР, то самое время скорректировать изначальный вопрос: как Трумэн смог стать вице-президентом? А эта тема, если верить словам биографа Трумэна Роберта Феррела, «является одной из самых великих политических историй нашего столетия».
Когда-то давно я прочитал (без предоставления дополнительных деталей), что в 1944 году Рузвельт вынужденно, под напором руководства Демократической партии, сменил своего напарника по выборам (президента и вице-президента в США избирают неразрывной парой по единому выборному билету), что внутрипартийная борьба заставила его отказаться от проверенного и верного соратника Генри Уоллеса и взять ему на смену серого мыша по имени Гарри Трумэн, и с тех пор мне подспудно хотелось узнать, что именно скрывалось за тем эпизодом, в чем выражалось давление лидеров Демократической партии на Рузвельта и зачем им это все было надо. Наконец-то нашлись время и нужная книга, и это действительно оказался политический детектив, насыщенный духом интриг, обмана и манипулирования, который способен заставить читателя затаить дыхание в ожидании развязки.
В середине 1944 года было несколько кандидатов на пост вице-президента. Самым главным и основным был Генри Уоллес. «Генри Эгард Уоллес, великий министр сельского хозяйства времен Нового курса, занимавший пост вице-президента с 1941 по 1944 гг., которого путем внутрипартийных интриг заставили снять свою кандидатуру на пост вице-президента в 1944 году, чтобы Гарри Трумэн мог занять это место рядом с Рузвельтом. После этого Уоллес был министром торговли в 1945 году. Здесь он посвятил себя делу, как он сам его называл, «простого человека», продлевая возросшие займы малым предпринимателям и, сверх того, увеличивая общий экономический пирог, расширив объемы внешней торговли».
Уоллес был политиком уровня ФДР, его верным товарищем со времен Нового курса, многолетним другом. Уоллес разделял философию Рузвельта, его взгляды на текущий мир и политику. В 1940 году Рузвельт уже выбирал Уоллеса в качестве напарника на пост вице-президента для своего третьего срока и даже боролся за его номинирование, выкручивая руки и затыкая рты некоторым представителям Демократической партии, которым уже тогда что-то не нравилось в Уоллесе, и они вынужденно проглотили его кандидатуру. Но в 1944 году эти же люди больше не позволят навязать себе Генри Уоллеса в качестве вице-президента и сыграют против Рузвельта более агрессивно, не смотря на то, что среди демократов-избирателей Уоллес был очень популярной фигурой и пользовался благосклонностью со стороны делегатов Съезда (опрос Института Гэллапа в 1944 году накануне Общенационального съезда Демократической партии показал, что 62% демократов проголосовали бы за Генри Уоллеса при выдвижении кандидата на пост вице-президента).
Для своего времени Уоллес был радикальным либералом: высказывался против сегрегации и половой дискриминации. Во время Второй мировой войны Уоллес неоднократно и публично занимал просоветскую позицию. В 1948 он основал Прогрессивную партию США (партия левого толка) и выбирался президентом как кандидат от нее. В том году выборная программа Коммунистической партии США настолько совпадала с программой Уоллеса, что американские коммунисты решили не выставлять своего кандидата, а поддержать Уоллеса. Учитывая все перечисленное, становится понятным, почему некоторые советские политики, вдыхая клубы дыма альтернативной истории, могли только выдыхать с сожалением, не слышно шепча с грузинским акцентом : «Вот настолечко промахнулись; еще чуть-чуть и товарищ Уоллес протянул бы нам руку дружбы уже с президентского кресла». Эти муки упущенного счастья чем-то напоминают сокрушение Гитлера, когда в 1936 году леди Симпсон привела к отречению от британского престола Эдуарда Восьмого, известного своими пронацистскими убеждениями.
Уоллес вызывал неприятие у некоторых лидеров Демпартии из-за своей либеральной политики и эксцентричности, которая проявилась во время нескольких странных скандалов. Одной из тех заварух стало «дело Рериха». В 30-е года Генри Уоллес проявлял повышенную религиозную активность, перебегая из одной церкви в другую, находясь, видимо, на грани тесного знакомства со спиритизмом и оккультизмом. Тогда-то он (и ряд работников Министерства сельского хозяйства) познакомились с одним русским по фамилии Рерих. «Познакомились» - это слабо сказано. Они присоединились к его мистическому культу с уклоном в восточноазиатские верования и считали самого Рериха Богом. В какой-то момент Уоллес выделил средства Рериху по линии вверенного ему министерства и отправил его во главе американской экспедиции в Азию (Тибет, Китай, Маньчжурия) для сбора семян некой травы. В экспедиции (отправленной без согласия Государственного департамента) Рерих начал бесчинствовать и недостойно себя вести, и Уоллесу пришлось публично отвернуться от него и порвать с ним все связи. После этого скандала Рерих затерялся в Азии.
Одну эксцентричность можно было бы еще простить. Как довесок к просоветским настроениям она уже заставляла однопартийцев смотреть на Уоллеса косо. Но была еще проблема с межличностными отношениям. Идеализм Уоллеса (Рузвельт считал, что Уоллес со своими идеями на несколько лет опережал косную вашингтонскую политическую кухню) приводил к скандалам с подчиненными, руководителями других Агентств и Конгрессом. После каждой такой схватки Уоллес как бы еще выше приподнимался над толпой бюрократов, чувствуя себя этаким рыцарем Галахадом, идущим в крестовый поход. Он отказывался выстраивать дружественные связи с пониманием, уступками, мягкими убеждениями, чисто на человеческом уровне. В какой-то момент он оттолкнул от себя всех значимых политиков как в Вашингтоне, так и внутри Демократической партии. Даже казначей и глава его собственной избирательной кампании отвернулись от него, а среди лидеров профсоюзов произошел серьезный раскол по вопросу, поддерживать Уоллеса или нет. Так начало формироваться внутрипартийное партизанское движение по торпедированию Генри Уоллеса как следующего вице-президента в 1944 году.
Оставим пока в стороне Генри Уоллеса и обратимся к другим, менее помпезным, кандидатам. Сенатор Олбен Баркли очень хотел заполучить это место, но его скандальный и вспыльчивый уход с поста лидера парламентского большинства в Конгрессе после спора с Рузвельтом по поводу налоговой программы, а затем ветирование в 1944 году Законопроекта президента о государственных сборах (Revenue bill) сделали его назначение на пост вице-президента невозможным. Рузвельт и Баркли просто не сработались (его голосование против Законопроекта Рузвельт счел проявлением нелояльности), что не помешает позднее Трумэну уже как президенту взять Баркли к себе в качестве вице-президента, где они продемонстрировали пример слаженной командной работы.
Следующим незначительным кандидатом был Уильям О. Дуглас, член Верховного суда США. Он не имел никаких политических амбиций, и Рузвельт разрабатывал его кандидатуру лишь по той причине, что они были хорошими друзьями и часто играли в покер вместе.
Джеймс Бирнс - вот это уже был настоящий кандидат, которым можно было при желании свалить Уоллеса. Бирнс успел побыть сенатором, членом Верховного суда, возглавлял Управление экономической стабилизации (Office of Economic Stabilization) и Совет по военной мобилизации (War Mobilization Board). Он был близким другом Рузвельта, знал его и работал с ним с первых дней Нового курса. В 1944 году он был вторым человеком в стране (после президента), занимаясь внутренними делами США. Но и у Бирнса были изъяны. Во-первых, этот южанин был известен своей приверженностью идее сегрегации, а это означало отталкивание чернокожего избирателя от Демократической партии (в одном лишь Нью-Йорке по подсчету Бирнс мог бы «помочь» партии потерять 200,000 голосов). Во-вторых, Бирнса не любили профсоюзы, так как именно он претворял в жизнь жесткую внутреннюю политику ФДР в отношении зарплат и забастовок. В-третьих, он перешел из католичества в англиканство, и среди протестантского руководства демпартии, муссирующего слухи про его тайное католичество, это было явным faux pas.
И, наконец, был Гарри Трумэн. Сенатор от штата Миссури, получивший место благодаря поддержке «политической машины» Пендергаста - необычайно влиятельного политического босса со Среднего Запада, который в 20-30-е года мог назначить кого угодно почти куда угодно. Со всей уверенностью можно называть Трумэна креатурой, или протеже, этого коррумпированного политического босса, без помощи которого Трумэн, вероятно всего, остался бы политиком уровня округа (графства). В 1939 году Пендергаст сел в тюрьму по обвинению в мошенничестве с голосами на выборах, но Трумэн все равно продолжал считать его своим ментором. В 1938 году Трумэн открыто высказался против третьего срока ФДР. В Сенате Трумэн был мало заметен, но зато за 10 лет упорной работы в комитетах он зарекомендовал себя с самой хорошей стороны. Он был той рабочей лошадкой, благодаря которым законотворческий процесс продолжал идти без сбоев. В какой-то момент он создал и возглавил Чрезвычайный комитет по исследованию программы вооружения федерального правительства и вскрывал растраты и недостатки таким образом, чтобы не нанести вред положительному образу исполнительной власти и лично Рузвельту, поэтому ФДР, когда попросили его мнения в 1944 году, отозвался о Трумэне как о «лояльном однопартийце, который хорошо осведомлен о том, как правильно заниматься политикой». Но до лета 1944 года близкой связи и постоянных отношений между Трумэном и Рузвельтом не было (как их и не было после выборов).
Итак, почти все фигуры расставлены. Безликим лидерам Демократической партии, со связкой гранат подползавшим к ПанцеркампУоллесу, самое время обрести имена. Казначей партии Эдвин У. Поули, председатель демпартии Роберт Е. Хэнниган, главный почтмейстер Фрэнд С. Уокер и политический босс Нью-Йорка Эдвард Флинн. Ключевой фигурой здесь является Роберт Хэнниган. Он был главой Демократической партии, то есть председателем Демократического национального комитета - органа, который управляет партией каждый день. Именно он был тем, кто состряпал компромиссную сделку, выдвинувшую Трумэна вперед. Хэнниган был политическим лидером из Сент-Луиса (что на Среднем Западе), частью политической машины Пендергаста, помогал заключать сделки по распределению постов и назначений. Когда их босс загремел в тюрьму, Хэнниган помог Трумэну переизбраться сенатором, сохранив тем самым его политическую карьеру.
Все эти лидеры демпартии видели в Генри Уоллесе большой политический риск и помеху. Казалось бы, ну что такого, если эксцентрик-левака займет пустой церемониальный государственный пост. Но в том году здоровье Рузвельта превращало это место в исполнительной власти в ключевое. Все лидеры демпартии, которые часто встречались с президентом в те дни, видели как сильно сдал Рузвельт. Они прекрасно отдавали себе отчет, что Рузвельт не доживет до конца четвертого срока и что на самом деле новый вице-президент очень скоро станет следующим президентом. Выбирая уже умирающего человека, лидеры Демократической партии отнюдь не хотели получить Генри Уоллеса в качестве своего нового президента.
Даже с прыгающим давлением Рузвельт оставался политиком до мозга костей. Он не хотел ссориться ни с одним из кандидатов, кого он имел ошибку несвоевременно поощрить на выдвижение и кому он пообещал свою поддержку. Первым, чьи надежды воспарили по указке президента, был Джеймс Бирнс. Лидеры демократов тогда нащупывали тропу, кем бы заменить Уоллеса, пообщались с президентом, и тот высказался в том духе, что Бирнс был бы отличным вице-президентом. Слово за слово, слухи мгновенно пролетели по Белому дому, и вот уже изумленный Бирнс звонит Рузвельту, уточняя, сэр, вы действительно хотите видеть меня своим напарником по избирательному билету, и ФДР, владевший искусством бесконфронтационной риторики, вводящей, однако, порой в заблужение, дал Бирнсу понять, что хочет, чтобы тот выставил свою кандидатуру. Вторым, кто получил такое обещание, был, Генри Уоллес. Более того, Рузвельт заранее отправил приветственное письмо Съезду, которое должны были зачитать на первой сессии и в котором сообщалось: «Если бы я был делегатом на этом Конвенте, то я бы голосовал за Уоллеса, но как действующий президент я не могу навязывать свои предпочтения собранию».
Хэнниган и прочие лидеры всполошились. Они встретились с Рузвельтом, передали ему свои опасения насчет того политического риска, который нес в себе Уоллес, и убедили его более не поддерживать кандидатуру Уоллеса. Ослабевший Рузвельт, однако, не хотел встревать в намечавшуюся внутриполитическую схватку, поэтому он не сказал прямым текстом Уоллесу, чтобы тот отозвал свою кандидатуру. Далее лидеры партии начали долбить в направлении Бирнса, и опять они убедили президента, что Бирнс был не самым лучшим кандидатом, и опять же изворотливый Рузвельт не нашел в себе сил сказать об этом Джеймсу напрямую (душа политика в нем противилась такой приземленной и грубой прямолинейности). Хэнниган специально встретился с Бирнсом после той беседы с Рузвельтом и сообщил ему, что президент изменил свое решение и что Бирнсу нужно отозвать свою кандидатуру. Изумленный Бирнс, которого Рузвельт только недавно благословил на этот пост, сразу же позвонил ФДР в присутствии Хэннигана, и Рузвельт опять подтвердил свою поддержку Бирнса. «Из всего моего окружения по своей квалификации вы более всех подходите на этот пост, и вы не должны покидать эту гонку. Если вы продолжите принимать в ней участие, то вы несомненно выиграете» - вот такими словами Рузвельт снова напутствовал Бирнса, и эти слова слышал Хэнниган, который после этого произнес: «Я ничего не понимаю».
Эти растерянные слова он будет повторять неоднократно, бегая между Рузвельтом и кандидатами.
Хэнниган был новичком в Вашингтоне, то есть, он мало был знаком с манерой Рузвельта плести внутреннюю политику. Знакомство Хэннигана с ФДР не превышало и шести месяцев. Хэнниган был избран председателем Демократического национального комитета в январе 1944 года. Он был политиком низкого ранга (уровня штата), и ФДР мало что он нем знал. Однако шесть месяцев спустя Хэнниган уже освоился настолько, что был способен оказывать влияние на Рузвельта и его выбор кандидата.
Хэнниган встретился с Рузвельтом еще раз и убедил его рассмотреть возможность других кандидатур. На стол легли имена Дугласа и Трумэна. Бесконфликтный, но запутывающий всех и вся Рузвельт опять же согласился с обоими кандидатами: «Я с радостью пойду на выборы с Трумэном или Дугласом, и я считаю, что каждый из этих двоих кандидатов способен существенно усилить нашу политическую платформу». После дополнительных увещеваний Рузвельт сказал лидерам своей партии: «Боб, как я вижу, ты и все остальные хотят Трумэна». «Я едва знаю Трумэна» - сказал Рузвельт на другой встрече - «но как я вижу, он в целом лояльный». Властительная Элеонора Рузвельт (супруга), которая всегда и везде вставляла свои пять копеек, сперва предпочитала кандидатуру Уоллеса и не доверяла Бирнсу, но затем высказалась, что новая кандидатура в лице Трумэна была «безопасным выбором». Она написала, что не знала Трумэна лично, но судя по тому, что она слышала о нем, «он был хорошим человеком».
Стратегия Хэннигана теперь заключалась в том, чтобы столкнуть на Съезде друг с другом Уоллеса и Бирнса, получить патовую ситуацию и протолкнуть Трумэна как компромиссного кандидата. С точки зрения Хэннигана Трумэн был идеальным компромиссным кандидатом. Он поддерживал администрацию по большинству вопросов, он был приемлем для профсоюзов, он выступал против третьего срока Рузвельта, что было настоящим елеем на сердца консерваторов-демократов с Юга, что были против демократов Рузвельта.
Трумэн, разумеется, не знал, что его кандидатуру начали всерьез разрабатывать. Наоборот, он ехал на Съезд, чтобы поддержать Бирнса. Он уже успел обзвонить часть знакомых делегатов и попросить их голосовать за Бирнса. Также в неведении оставались Уоллес и Бирнс. Каждый из них был уверен, что за его спиной имеется поддержка президента.
Накануне Съезда газеты сперва выходили с заголовком «Уоллес несомненно станет вице-президентом». Чем ближе приближался день начала работы Съезда, тем более неуверенными становились заголовки. Намечалась интрига. Председатель Съезда все еще не выступил публично с именем того, кто будет официально выдвинут в качестве кандидата. Сталкивающиеся интересы, друг другу противоречащие слухи и сбивающие с толку политические виляния президента предвещали монументальную схватку за право быть назначенным кандидатом на пост вице-президента. У Хэннигана однако было преимущество в грядущем собрании; он и другие политические партийные бонзы смогут контролировать и манипулировать фракциями делегатов на конвенте.
Уоллес и Бирнс что-то чувствовали не то, перезванивали президенту, и тот снова их успокаивал. «Я надеюсь, что наша старая команда сохранится, Генри» - отвечал Рузвельт Уоллесу, но проницательный Генри тогда записал в своем дневнике: «Он [Рузвельт] хотел кинуть меня с как можно меньшим шумом». Даже до Трумэна стало что-то доходить, но, когда его спрашивали на эту тему, он всегда отвечал, что не имеет намерений выдвигать свою кандидатуру и что он поддерживает Бирнса. Трумэн действительно честно пахал на Бирнса в те дни, встречаясь с ним каждый день, передавая всю важную неискаженную информацию (например, насчет позиции профсоюзов). И когда Хэнниган и Рузвельт припрут Трумэна к стенке и заставят согласиться со своей кандидатурой на пост вице-президента, Гарри Трумэн не забудет прийти к Бирнсу, сообщить ему все как есть, попросить снять с него «обет политического помощника» и согласиться с тем, чтобы Трумэн сам стал кандидатом. Бирнс был очень уязвлен тем, что президент затянул его в свои политические игры так глубоко, и снял официально свою кандидатуру за день до начала работы Съезда.
Таким образом остался только один мощный кандидат. Опрос Гэллапа показывал, что 65% делегатов были готовы отдать свои голоса за Уоллеса, и всего 2% (два) за Трумэна. В день открытия Съезда провели первое голосование, чтобы понять первичный расклад голосов. Уоллес получил больше голосов, чем Трумэн: 429 против 319.
Рузвельту только надо было сказать во время проведения Конвента, что он поддерживает Уоллеса, и тот бы выиграл, но Рузвельт молчал. Это молчание было вызвано непрекращающимся давлением Хэннигана, который выцарапал у Рузвельта обещание не оказывать дополнительной поддержки никаким кандидатам, а затем добился того, чтобы Рузвельт на официальном бланке Белого дома написал записку председателю Съезда Джексону о том, что он считает кандидатуры Трумэна и Дугласа сильными. Эту записку затем огласят перед вторым голосованием.
Предположительно, молчание Рузвельта было еще связано с тем, что Хэнниган, возможно, мог дойти до того, чтобы шантажировать президента сливом медицинского отчета о состоянии его здоровья в прессу. За дни до начала Създа в узких партийных кругах начал циркулировать т. н. отчет Лэхи (Lahey clinic report), в котором черным по белому было написано, что Рузвельту осталось недолго. Профессор Стэнли Ловелл, работавший в то время на OSS (предшественник ЦРУ) пишет: «никто, казалось, не задавался вопросом, не беспокоился о том, а кто будет напарником президента на выборах, но нам в OSS было не все равно. Мы видели отчет Лэхи, в котором врачи пришли в выводу, что президент не доживет до конца четвертого срока, но мы не могли ни с кем поделиться этой информацией». Но как-то этот отчет попал в руки Хэннигана, и теперь он, предположительно, угрожал Рузвельту, что, если тот не будет делать то, что ему говорит партийное руководство, то этот медицинский отчет будет слит и не выберут не только Уоллеса, но и прокатят самого Рузвельта, а вот этого политик Рузвельт, считавший, что он будет жить вечно, допустить не мог, поэтому он замолчал в те дни, полагая, что Уоллес так и так выиграет, сам по себе. Рузвельт, однако, не просчитал, что Хэнниган сможет манипулировать процедурой голосования на Съезде. Благодаря этому манипулированию Хэнниган всю оставшуюся жизнь будет хвастаться, что это именно он был тем, кто остановил Генри Уоллеса в его прыжке на президентское место. Он даже хотел получить соответствующую надпись на своем надгробном камне.
Политические лидеры начали обрабатывать профсоюзы (CIO), которые вскоре раскололись. Они точно не желали поддерживать Бирнса, и но и Уоллес вскоре потерял поддержку Сидни Хилмана, сохранив, однако, поддержку Филиппа Мюррея. Именно после танцев с профсоюзами Бирнс поймет, что президент более не за него и отзовет свою кандидатуру.
Наступает четверг, 20 июля. Пришло время для второго голосования. Хэнниган зачитывает письмо Рузвельта со словами поддержки Трумэна и Дугласа, но стадион забит под завязку сторонниками Уоллеса. В тот день они постарались собрать толпу как можно более многочисленней. Клевреты Уоллеса пытаются свой массовостью задавить ход проведения съезда, устраивая массовые стихийные выступления с песнями и речевками. Их расчет на то, что им удастся овладеть психологией толпы и на волне стадийности и момента избрать Уоллеса. Они купили билеты на разные дни, но использовали их в четверг (билеты были одного цвета, и контроллеры пропускали их по неправильным билетам). Повсюду скандируют «Уоллес, Уоллес, Уоллес». Органист начинает играть гимн «Айова, твои высокие травы...» (Уоллес был из штата Айова). Эд Поули заставляет органиста перестать исполнять этот гимн (по другой информации он вытащил топор из пожарного ящика и повредил орган). Лидеры партии видят, что у них не получится совладать с настроем толпы и они поспешили побыстрее завершить это заседание Съезда, так и не проведя голосование.
Проходит ночь, которую лидеры партии провели, созваниваясь с главами всех делегаций штатов и фракций, упрашивая и увещевая. Не известно, столько было роздано в ту ночь обещаний о будущих постах и назначениях, но только в пятницу, когда началось голосование, Трумэн начал показывать небольшой, но все же отрыв от Уоллеса - 477 против 473. И тут сработала магия инерции. Голосование еще не закончилось. Шел только процесс сбора и подсчета, а некоторые делегаты начинают просить перебросить уже отданные голоса за Уоллеса Трумэну, что вообще-то было запрещено до окончания голосования. Тут второстепенные кандидаты начинают отзывать свои кандидатуры до окончания подсчета голосов и принимаются высказывать свою поддержку Трумэну. Третьего голосования не проводится. Вместо этого пересчитывают голоса заново с учетом просьб части делегатов перекинуть их голоса, ранее поданные за Уоллеса, в пользу Трумэна. Таким образом, второе голосования имеет две версии: первую (законную согласно правилам Съезда) 477 против 473; и вторую (пересчитанную не по правилам) 1031 и 105. Имя Трумэна набрало скорость и вес благодаря инерции начала дня и разгромило Уоллеса.
«Миссурийский компромисс» восторжествовал. Демократические либералы оплакивали этот выбор, а республиканцы высмеивали «маленького человека из Миссури». А сам Трумэн, которого Хэнниган в пылу в лицо обозвал «упрямым миссурийским мулом» за постоянный отказ баллотироваться, стал отныне называть себя «политическим евнухом» - мало того, что это был, не стоит забывать, беззубый пост вице-президента, но и Рузвельт ни минуты не уделил своему приемнику, чтобы ввести его в курс дела. Трумэн всего лишь несколько раз встречался с Рузвельтом после инаугурации, большую часть своего времени проводя в родном Сенате. Как сказал Трумэн в частной беседе своей матери осенью 1944 года, «вице-президент всего лишь навсего председательствует в Сенате и бьет баклуши, надеясь на внезапные похороны».
дата: 11 октября 2014 года
автор: Lafeber@LJ
Использованные источники:
(1) Harry S. Goldsmith, A Conspiracy of Silence: The Health and Death of Franklin D. Roosevelt
(2) Osler L. Peterson, Henry Wallace: A Divided Mind, The Atlantic, 1 August 1948.
[Рузвельт, Трумэн и Уоллес после съезда Демократической партии]
О том же самом во втором выпуске "Нерассказанной истории США" Оливера Стоуна (смотреть с 10:15):
Click to view