Девятая глава 006
«Опыт всей моей жизни подсказывал мне, что нельзя во всем полагаться на экспертов» - укорял президент самого себя сразу же после инцидента в Заливе Свиней. «Почему же я был так глуп, что позволил им начать операцию?». Роберт Макнамара позднее даст ответ на этот вопрос: «У нас была фирменная истерика, и все из-за этого Кастро …». Никто не был более истеричным, чем брат президента, генеральный прокурор (*22). Сверх того, удачная операция в Гватемале в 1954 году приободрила, приукрасила взгляды обоих ЦРУ и Белого Дома, когда те анализировали кубинский проект. Политико-военная философия вторжения, сверх того, подпевала в унисон увлечению новой администрации военными действиями партизанского типа. Более фундаментальные проблемы были вскрыты Белой книгой (White Paper) Государственного департамента, написанной помощником Белого Дома и гарвардским историком Артуром Шлезингером-младшим, который дал рационалистическое обоснование вторжению всего лишь за несколько дней до того, как произошла сама трагедия. Белая книга порицала движение Кастро как коммунистическое и пыталась выставить Соединенные Штаты сторонником социальных и экономических реформ в Западном полушарии. Однако это был печальный пример того, как коверкают историю ради сиюминутных политических целей. Сперва Книга утверждала, что «все полушарие праздновало конец тирании Батисты» (факт, который не был очевиден в Вашингтоне в январе 1959 года). А за тем шел вывод, что «межамериканская система была несовместима ни с какой-либо формой тоталитаризма» (что не смогло объяснить, а как это Трухильо, Дювалье, Сомосе и даже Батисте, среди прочих, удалось процветать внутри этой системы). Книга Государственного департамента была скорее пропагандой, чем трезвым перечислением фактов (*23). Но все же Книга сумела указать на дилемму политики США в отношении Латинской Америки. Залив Свиней стал публичным признанием того, что Соединенные Штаты оказались неспособными понять и справляться с наиболее важными изменениями, которые произошли в полушарии за последние 50 лет. Этот вывод был бы здравым в любом случае, окончилось ли вторжение удачей или провалом.
Президент публично принял на себя всю ответственность за Залив Свиней, и спустя несколько недель непосредственно после этого разгрома он уже направлялся в Европу для встречи с лидерами Западной Европы и председателем советского правительства Никитой Хрущевым. Встреча с советским лидером состоялась в Вене 3 и 4 июня, и ее результатом стало соглашение остановить разворачивание конфликта в Лаосе. Помимо этого встреча только укрепила Кеннеди в убеждении, что СССР был настроен на создании опасного напряжения путем поддержки, как Хрущев их назвал, «освободительных войн», а именно поддержки националистических и прокоммунистических элементов в развивающихся странах, которые боролись против западного политического и экономического влияния. Хуже того, Хрущев крайне воинственно рассуждал о необходимости покончить с западным присутствием в Западном Берлине. Шестимесячная нота вновь была выдвинута советским лидером, которого очень разозлило то, что Кеннеди постоянно повторял свое предупреждение, что не стоит просчитываться в отношении намерений США. «Я сейчас вам скажу» - президент отчитался перед американскими гражданами по своему возвращению - «что эти два дня прошли в очень трезвой обстановке».
Обеспокоенный по поводу того, какой эффект Залива Свиней окажет на международный облик США, и озабоченный публичными отчетами, которые утверждали, что Хрущев взял верх над ним и запугал его в Вене, Кеннеди согласился с аргументом Дина Ачесона, что берлинский вопрос был всего лишь «конфликтом сил воли» и что возможность ведения переговоров рассматривать нельзя, пока СССР не снимет угрозу передать контроль над въездными путями ГДР. Этот аргумент старательно избежал реальных проблем, с которыми приходилось иметь дело советскому председателю правительства: растущий военный потенциал ФРГ, укрепление ее связей с Западом, ее привлекательность для техников и других специалистов, что проживали в ГДР, очень слабое состояние восточногерманского коммунистического режима, Западный Берлин был центром шпионажа и пропаганды внутри коммунистического блока, растущий страх советских народов перед мощью ФРГ и, наконец, Хрущев понял, что пузырь его пустого хвастовства вокруг МБР лопнул и что ему была нужна большая стратегическая победа. Реакция Кеннеди была озвучена на национальном телевидении 25 июля 1961 года. Он просил войска национального резерва перейти на режим действительной военной службы и объявил о радикальном увеличении военной мощи США на почти 25%. Его посылка была простой. Берлинский «аванпост не был изолированной проблемой. Угроза существует во всем мире». Она нависает над Юго-Восточной Азией, «нашим собственным полушарием» и везде, где «на кону находится свобода человеческих существ», включая и Берлин. Этот город и Сайгон были в этом ключевом смысле схожи. Кеннеди, как Эйзенхауэр, дал определение коммунистической угрозы в глобальных терминах.
13 августа СССР неожиданно воздвиг цементную стену с колючей проволокой поверху и тяжеловооруженной охраной, которая разделила Западный и Восточный Берлин. Поток молодых и образованных специалистов из ГДР на Запад остановился, и Хрущев частично оградил блок от западных влияний. Соединенные Штаты выдвинули протест, но стена продолжила стоять последним препятствием на пути сотен восточных немцев, которых застрелили во время их попыток сбежать на Запад. Это было молчаливое и кровавое свидетельство политики Запада и Востока, которые с 1945 года предпочитали иметь скорее разделенную, чем нейтрализованную и объединенную Германию.
Стена решила одну из проблем, по крайней мере, временно, но предположительную стратегическую мощь Хрущева на Западе продолжали критиковать. В середине 1961 года Министерство обороны открыло для публики, что только половина советских МБР находилась в работоспособном состоянии. Чиновники из администрации после этого откровения начали громко вопрошать и ставить под вопрос правдивость советских высказываний о состоянии своей армии. Это без сомнения усложнило политическую ситуацию для Хрущева в Москве, и без того сложную из-за советско-китайского раскола. Трещина внутри коммунистического мира стала непоправимой к концу 1960-х годов. Две недели прошло после появления Берлинской стены, и Хрущев отменил трехлетний американо-советский мораторий на ядерные испытания, начав серию испытаний, чьим кульминационным моментом стал взрыв в ноябре 58-мегатонной бомбы, которая была в 3000 мощнее той бомбы, что стерла Хиросиму.
Кеннеди ответил подземным испытанием в сентябре 1961 года, но он сохранил полную уверенность в том, что США с отрывом вели в этой гонке ядерных потенциалов. Действительно, Совет национальной безопасности решил, что, если потребуется пробить советскую «блокаду для доступа в Берлин», то Соединенные Штаты прибегнут к «избирательным ядерным ударам» и, если необходимо, «начнут широкомасштабную ядерную войну» (*24). Президент пытался заново собрать Женевскую конференцию по разоружению, которая периодически встречалась с 1958 года. Франция отказался присутствовать. Взорвав свою первую ядерную бомбу в сентябре 1960 года, де Голль не желал накидывать на себя никакие ограничения на раннем этапе карьеры своей страны в качестве ядерной державы. СССР вновь отверг требования Запада провести инспекцию и осуществить международный контроль на его территории. 25 апреля 1962 года Кеннеди отдал приказ о начале первого испытания из серии почти тридцати ядерных испытаний, что прошли в течение последующего года.
(*22) Theodore C. Sorensen, Kennedy (New York, 1965), p. 309; Ronald Steel, In Love with Night (New York, 2000), p. 78, отличный анализ Роберта Кеннеди.
(*23) Smith, What Happened in Cuba? p. 211.
(*24) National Security Action memorandum no. 109, October 23, 1961, in Documents of the National Security Council, 6th Supplement, reel 9 (University Microfilms of America Bethesda, Md.); отличный разбор берлинского кризиса и свежее учебное пособие по этой теме у Thomas A. Shwartz, “The Berlin Crisis and the Cold War,” Diplomatic History, 21 (Winter 1997): 139-148.
[фоторепортаж со встречи Кеннеди и Хрущева в Вене в 1961 году
http://periskop.livejournal.com/576657.html?style=mine#cutid1 ]
Президент публично принял на себя всю ответственность за Залив Свиней, и спустя несколько недель непосредственно после этого разгрома он уже направлялся в Европу для встречи с лидерами Западной Европы и председателем советского правительства Никитой Хрущевым. Встреча с советским лидером состоялась в Вене 3 и 4 июня, и ее результатом стало соглашение остановить разворачивание конфликта в Лаосе. Помимо этого встреча только укрепила Кеннеди в убеждении, что СССР был настроен на создании опасного напряжения путем поддержки, как Хрущев их назвал, «освободительных войн», а именно поддержки националистических и прокоммунистических элементов в развивающихся странах, которые боролись против западного политического и экономического влияния. Хуже того, Хрущев крайне воинственно рассуждал о необходимости покончить с западным присутствием в Западном Берлине. Шестимесячная нота вновь была выдвинута советским лидером, которого очень разозлило то, что Кеннеди постоянно повторял свое предупреждение, что не стоит просчитываться в отношении намерений США. «Я сейчас вам скажу» - президент отчитался перед американскими гражданами по своему возвращению - «что эти два дня прошли в очень трезвой обстановке».
Обеспокоенный по поводу того, какой эффект Залива Свиней окажет на международный облик США, и озабоченный публичными отчетами, которые утверждали, что Хрущев взял верх над ним и запугал его в Вене, Кеннеди согласился с аргументом Дина Ачесона, что берлинский вопрос был всего лишь «конфликтом сил воли» и что возможность ведения переговоров рассматривать нельзя, пока СССР не снимет угрозу передать контроль над въездными путями ГДР. Этот аргумент старательно избежал реальных проблем, с которыми приходилось иметь дело советскому председателю правительства: растущий военный потенциал ФРГ, укрепление ее связей с Западом, ее привлекательность для техников и других специалистов, что проживали в ГДР, очень слабое состояние восточногерманского коммунистического режима, Западный Берлин был центром шпионажа и пропаганды внутри коммунистического блока, растущий страх советских народов перед мощью ФРГ и, наконец, Хрущев понял, что пузырь его пустого хвастовства вокруг МБР лопнул и что ему была нужна большая стратегическая победа. Реакция Кеннеди была озвучена на национальном телевидении 25 июля 1961 года. Он просил войска национального резерва перейти на режим действительной военной службы и объявил о радикальном увеличении военной мощи США на почти 25%. Его посылка была простой. Берлинский «аванпост не был изолированной проблемой. Угроза существует во всем мире». Она нависает над Юго-Восточной Азией, «нашим собственным полушарием» и везде, где «на кону находится свобода человеческих существ», включая и Берлин. Этот город и Сайгон были в этом ключевом смысле схожи. Кеннеди, как Эйзенхауэр, дал определение коммунистической угрозы в глобальных терминах.
13 августа СССР неожиданно воздвиг цементную стену с колючей проволокой поверху и тяжеловооруженной охраной, которая разделила Западный и Восточный Берлин. Поток молодых и образованных специалистов из ГДР на Запад остановился, и Хрущев частично оградил блок от западных влияний. Соединенные Штаты выдвинули протест, но стена продолжила стоять последним препятствием на пути сотен восточных немцев, которых застрелили во время их попыток сбежать на Запад. Это было молчаливое и кровавое свидетельство политики Запада и Востока, которые с 1945 года предпочитали иметь скорее разделенную, чем нейтрализованную и объединенную Германию.
Стена решила одну из проблем, по крайней мере, временно, но предположительную стратегическую мощь Хрущева на Западе продолжали критиковать. В середине 1961 года Министерство обороны открыло для публики, что только половина советских МБР находилась в работоспособном состоянии. Чиновники из администрации после этого откровения начали громко вопрошать и ставить под вопрос правдивость советских высказываний о состоянии своей армии. Это без сомнения усложнило политическую ситуацию для Хрущева в Москве, и без того сложную из-за советско-китайского раскола. Трещина внутри коммунистического мира стала непоправимой к концу 1960-х годов. Две недели прошло после появления Берлинской стены, и Хрущев отменил трехлетний американо-советский мораторий на ядерные испытания, начав серию испытаний, чьим кульминационным моментом стал взрыв в ноябре 58-мегатонной бомбы, которая была в 3000 мощнее той бомбы, что стерла Хиросиму.
Кеннеди ответил подземным испытанием в сентябре 1961 года, но он сохранил полную уверенность в том, что США с отрывом вели в этой гонке ядерных потенциалов. Действительно, Совет национальной безопасности решил, что, если потребуется пробить советскую «блокаду для доступа в Берлин», то Соединенные Штаты прибегнут к «избирательным ядерным ударам» и, если необходимо, «начнут широкомасштабную ядерную войну» (*24). Президент пытался заново собрать Женевскую конференцию по разоружению, которая периодически встречалась с 1958 года. Франция отказался присутствовать. Взорвав свою первую ядерную бомбу в сентябре 1960 года, де Голль не желал накидывать на себя никакие ограничения на раннем этапе карьеры своей страны в качестве ядерной державы. СССР вновь отверг требования Запада провести инспекцию и осуществить международный контроль на его территории. 25 апреля 1962 года Кеннеди отдал приказ о начале первого испытания из серии почти тридцати ядерных испытаний, что прошли в течение последующего года.
(*22) Theodore C. Sorensen, Kennedy (New York, 1965), p. 309; Ronald Steel, In Love with Night (New York, 2000), p. 78, отличный анализ Роберта Кеннеди.
(*23) Smith, What Happened in Cuba? p. 211.
(*24) National Security Action memorandum no. 109, October 23, 1961, in Documents of the National Security Council, 6th Supplement, reel 9 (University Microfilms of America Bethesda, Md.); отличный разбор берлинского кризиса и свежее учебное пособие по этой теме у Thomas A. Shwartz, “The Berlin Crisis and the Cold War,” Diplomatic History, 21 (Winter 1997): 139-148.
[фоторепортаж со встречи Кеннеди и Хрущева в Вене в 1961 году
http://periskop.livejournal.com/576657.html?style=mine#cutid1 ]