Dec 11, 2018 19:34
Масло в огонь подлил эсер Михаил Гендельман. Он рассказал, как, приехав в Петропавловскую крепость на митинг, услышал в свой адрес: «“А, Гендельман, значит жид и правый!” Там же слово “сволочь” было самым распространенным синонимом слова “интеллигент”». Но большевиков Моисея Володарского, Моисея Урицкого, Льва Троцкого те же солдаты встречали с восторгом. Их буквально носили на руках.»
В.Т. Логинов, "Ленин в 1917 году. На грани возможного", стр. 497
Представляется достаточно любопытным этот момент в революции: почему, собственно, русских рабочих и солдат по большому счёту не смутило и не оттолкнуло участие евреев в митингах в качестве ораторов? Вопрос этот отнюдь не праздный: во времена Российской Империи погромы были не сказать чтобы обыденным, но довольно частым явлением; черносотенная агитация весьма настойчиво обрабатывала массовое сознание; антиеврейское законодательство не могло не оказывать влияние на умы. Да и во время Гражданской произошёл рецидив погромной активности. Так почему же это не имело никакого значения в конкретном 1917-м году?
Как мне кажется, в приведённом эпизоде - одна из граней ответа. Именно в тот момент из-за обострения экономической ситуации национальная рознь оказалась в тени классового разлома до такой степени, что даже бранное слово "жид" превратилось на время из обозначения этноконфессиональной принадлежности в мировоззренческую категорию.
Историческая литература,
1917