Прелести крепостничества
Перечитал на досуге "Материалы для истории крепостного права в России".
Приобщимся же к особенностям взаимной любви власти и народа:
Повторились беспорядки и в Пермской губернии между государственными крестьянами Шадринского уезда. Прибывшие в одну волость для усмирения их чиновники земской полиции немедля были захвачены бунтовщиками и принуждены, вместе с тамошними священно- и церковно-служителями, а равно с находившеюся при сих чиновниках малочисленной командой, укрыться сперва в соседнем доме, а потом в церковь. Однако мятежники окружили храм Божий, и осужденные несколько дней выдерживали нападение неистовой толпы. Присланная в сие время для освобождения их команда из 70 человек была рассеяна, и несколько казаков легли на месте. Это ещё более увеличило дерзость крестьян; буйство достигло высшей степени и распространилось на другие волости и селения, где волостные начальники и священнослужители подверглись также жестоким истязаниям и не могли, равным образом, найти спасения под защитой святыни; так что в одном селе в первый день Пасхи мятежники ворвались в церковь, остановили совершение литургии и, разоблачив священника, с криками торжества повели его на казнь. Тогда прибыла вновь воинская команда с орудиями, не устрашив, однако, бунтовавших: они сами напали на отряд и тем вынудили употребить против них силу огнестрельного орудия. Но два картечных выстрела и батальонный огонь совершенно рассеяли толпу. Убито и ранено до 35 человек.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1843 год, раздел "Неповиновение казенных крестьян", стр. 76
Составление инвентарей и понуждение помещиков к скорейшему их представлению подало повод крестьянам толковать это как желание Государя Императора освободить их от власти помещиков...
Взволнованные сими толками и слухами крестьяне некоторых помещиков, имений Себежского уезда, в половине апреля, продав за бесценок свое имущество, начали отправляться целыми семействами к границам Псковской губернии... Толпы крестьян в 100, 200, 300 и даже 500 человек с женами, детьми, со всеми обозами спешили выходить из Витебской губ... Число всех взволновавшихся простиралось до 10000 человек.
При таком общем волнении обыкновенные полицейские средства, конечно, не могли быть достаточными: словесные убеждения или увещания не имели никакого действия (При одном из сих увещаний, кое говорено было священником, один крестьянин позволил себе в присутствии других возражать священнику "Батюшка! Бог, как мы читаем в десятисловии, вывел израильтян из неволи египетской, а мы и поныне в ней находимся!")... Для сего были употреблены: 1 пехотный полк, 1 батальон и 2 роты из других полков, Витебский гарнизонный батальон и инвалидные команды... Некоторые толпы были так упорны, что надобно было употреблять против них силу оружия.
Наиболее виновные крестьяне, особенно зачинщики и взятые с оружием в руках, заключены под стражу и преданы военному суду, а менее виновные... наказаны при возвращении их через г. Себеж розгами. Число таким образом наказанных простирается до 4000 (!).
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1847 год, раздел "Побег помещичьих крестьян", стр. 131-133
Замечательно неповиновение крестьян помещика Воронежской губ. действительного статского советника Бедряги, в слободе Писаревке. Крестьяне эти прибили своего управляющего за то, что будто он требовал от них лишних работ, и несмотря ни на какие увещания земской полиции не выдавали виновных для допроса. Посланный губернатором чиновник, не успев вразумить крестьян, пригласил казачий полк, проходящий вблизи, сделать дневку в слободе Писаревке, дабы, пользуясь его присутствием, взять виновных; когда полк спешился и по указанию чиновника казаки хотели взять зачинщиков, крестьяне были столь дерзки, что бросились толпой на казаков; не имея по сему случаю особого предписания, командированный губернатором чиновник просил полкового командира вывести полк, и казаки, выступая из селения, должны были нагайками и тупьями пик отбиваться от крестьян, которые бросали в них камни и колья, задержали находившийся в другом конце селения обоз с 7 казаками, избив притом членов земской полиции... Начальник губернии вступил с войском в село, окружил крестьян казаками и приказал взять главных зачинщиков, над которыми учредил следственную и военно-судную комиссию, подвергнув вместе с тем до 1000 крестьян (!), менее виновных, исправительному наказанию; каковой мерой и восстановлен надлежащий между крестьян порядок.
Вскоре после сего во исполнение высочайшей воли, по приговору военного суда, из 6 главных зачинщиков 4 прогнаны сквозь строй, 2 наказаны розгами.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1848 год, раздел "Неповиновение помещичьих крестьян", стр. 145-146
Крестьяне Киевской губ. православного исповедания, глубоко преданные св. вере и Государю, при обнародовании высочайших манифестов 14 декабря 1854 г. и о государственном ополчении, во многих местах изъявляли полную готовность ополчиться на защиту св. церкви и отчизны; но в таком воодушевлении, при свойственной тамошним крестьянам простоте и их нерасположении к помещикам-иноверцам, в некоторых местах Киевской губ., составлявших прежнюю Украину, где в памяти народной живёт ещё казачество, они полагали, что царь призывает всех их для защиты св. веры и, не доверяя в этом случае владельцам, домогались у своих приходских священников записать имена их в списки и просили довести до сведения начальства о желании их ополчиться с освобождением от работ владельческих... Весть об этом быстро разносилась по помещичьим селам. Везде почти крестьяне домогались, чтобы их привели к присяге Государю, объявили им скрываемый от них указ и записали их в списки на царскую службу казаками... Таким образом, недоразумения, проявившиеся сначала в Таращанском уезде и распускаемые иногда злоумышленниками из среды крестьян, быстро распространились на окрестные местности и приняли огромный размер, обнаруживаясь в уездах: Васильковском, Звенигородском, Каневском, Киевском, Сквирском, Уманском, Черкасском и Чигиринском; так как посланные на место для усмирения чиновники внушениями своими не достигали желаемого успеха; нужны были меры строгие... Войско посылалось в значительном количестве, так как неповиновение возникало иногда в многолюдных селениях, состоящих от 10000 до 15000 душ, и толпы крестьян до 5000 человек собирались разом с требованием освобождения их от господских работ; в 3 случаях, при усмирении бунтовавшейся толпы, убито до 36 человек и ранено 57. Таковые меры сильно подействовали на умы крестьян, и спокойствие было повсеместно восстановлено.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1855 год, раздел "Самовольство и неповиновение крестьян", стр. 211-214
Очень любопытно, с какими ощущениями подобные вещи читают адепты РКМП. Поди, у них наворачиваются слёзы умиления - мол, вот ведь были золотые времена, когда быдло держали в стойле, а стоило ему что-нибудь там вякнуть про волю и право - моментально забивали насмерть или расстреливали.
Хотелось бы обратить внимание вот на что: от либеральных идиотов часто приходится слышать, что русские жили в крепостной зависимости, а потому-де, были (и остаются) рабами до глубины души. Но если ознакомиться с документами, оказывается, что в народном сознании глубоко укоренены идеалы свободы, именно поэтому любого мимолётного слуха оказывается достаточно, чтобы крестьяне начинали требовать вольности, допытывались якобы скрываемых от них указов императора об их освобождении - правильность этой вольности не ставилась под сомнение. Из года в год повторяющийся мотив неповиновения крестьян - "ложное понятие о праве на вольность".
Конечно, в силу тотального классового бесправия крестьян у них не было сил для отстаивания своей жизни и здоровья, тем более что помещики не скупились на жестокость репрессий вполне в духе Рамси Болтона:
Помещик Чернского уезда Тульской губ. Трубицын, подозревая двух крестьян своих в незначительной краже, вымогал сознание их сперва наказанием палкой, а потом вешанием их на веревке, привязанной к указательным пальцам правых рук, и когда с пальца срывались кожа и мясо, то он приказал таким же образом вешать за левые руки...
По случаю смерти от жестокого наказания крестьянского мальчика помещицы Минской губ. Стоцкой и зарытия тела его тайным образом в землю мужем означенной Стоцкой, о чем донесено было местным священником, открыто по следствию, что означенная помещица с давнего времени обращается со своими крестьянами крайне жестоко, наказывая из собственноручно за малейшее упущение и даже без всякой с их стороны вины, на каковой предмет она устроила в своей комнате два железных пробоя, из которых один утвержден в потолке, а другой под ним на полу, за которые сверху и снизу привязывались люди для наказания. Означенная помещица в припадке ярости допускала разные неистовства, как то: кусала своих людей, душила их руками, накладывала на шею железные цепи, наливала за шею кипяток, принуждала есть дохлые пиявицы, жгла тело раскаленным железом и зауздывала женщин, под предлогом, чтобы они во время доения коров не сосали молока... Сверх того обнаружено, что одна из дворовых девушек, быв подвергаема ежедневно наказанию розгами от 50 до 200 ударов, лишилась наконец жизни и тело сей несчастной сокрыто было г-ном г-жой Стоцкими в леднике, где при помощи кучера они разрубили оное топором на три части, потом ночью варили тело в котле в продолжение трех часов, для того чтобы отдать на съедение собакам и свиньям; и наконец, чтобы оставшиеся кости не могли послужить к изобличению преступления, отнесли куски тела в лес, сожгли оные на дровяном костре.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1846 год, раздел "О злоупотреблении помещиками власти своей", стр. 120-121
Так, в Волынской губ. помещик Логановский, по произведенному следствию, оказался виновником не только в отягощении крестьян непомерными работами, но ещё в крайне жестоком обращении с ними; например: одного крестьянина заставлял работать в течение двух месяцев закованным в кандалах; другого, привязав зимой к дереву, держал на морозе, и вообще многих подвергал наказаниям, имевшим более или менее влияние на их здоровье; причем еще взведено на Логановского обвинение в блудной жизни с крестьянскими женами... Не менее замечательное злоупотребление помещичьей власти обнаружено по случаю скоропостижной смерти дворовой женщины владимирской помещицы Гурской, Федосьи Савельевой. Следствием, назначенном по сему случаю, открыто, что смерть Савельевой последовала от жестоких побоев, причиненных ей управляющим г-жи Гурской, и что как управляющий, так и сама помещица весьма жестоко обращались со своими крестьянами, из которых дворовая девка 16 лет и крестьянская девочка 5 лет измучены были до того, что не было надежды сохранить их жизнь.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1846 год, раздел "О злоупотреблении помещиками власти своей", стр. 153-154
Однако же иной раз чувство собственного достоинства перевешивало даже угрозу неминуемой и жестокой расправы со стороны властей:
"Дочь помещицы Зайцевой, ехавши с кучером, принадлежавшем матери ее, удушена была им в санях подушкой, за угрозу подвергнуть его за грубости взысканию."
"5 человек крестьян переяславского помещика Иваненка нанесли управляющему ими дворянину Зарудскому столь жестокие побои и истязания, за данные одному из них три пощечины, что он вскоре после того умер."
"Крестьяне трокского помещика Гижигинского, собравшись толпой на дорогу, которой проезжал управляющий их Клепацкий, задержали его и после долгих истязаний, притащив его в корчму, там убили его. Причиной злодеяния была чрезмерная взыскательность управляющего и оставление помещиком их жалоб крестьян на управляющего без уважения."
"Крепостной человек оренбургской помещицы Янышевой нанес мужу своей владелицы побои и несколько ран ножом за то, что сей последний ударил его за грубости."
Как видим, взаимная любовь русских людей друг к другу была безгранична. И до поры до времени угнетаемое военной силой забитое и тёмное большинство вынуждено было покоряться - но неизменно продолжало восставать, как бы не велики были угнетения.
Конечно, вся эта борьба до поры до времени оставалась безрезультатной, но неукротимость народного духа кажется мне воистину вдохновляющей.
Приобщимся же к особенностям взаимной любви власти и народа:
Повторились беспорядки и в Пермской губернии между государственными крестьянами Шадринского уезда. Прибывшие в одну волость для усмирения их чиновники земской полиции немедля были захвачены бунтовщиками и принуждены, вместе с тамошними священно- и церковно-служителями, а равно с находившеюся при сих чиновниках малочисленной командой, укрыться сперва в соседнем доме, а потом в церковь. Однако мятежники окружили храм Божий, и осужденные несколько дней выдерживали нападение неистовой толпы. Присланная в сие время для освобождения их команда из 70 человек была рассеяна, и несколько казаков легли на месте. Это ещё более увеличило дерзость крестьян; буйство достигло высшей степени и распространилось на другие волости и селения, где волостные начальники и священнослужители подверглись также жестоким истязаниям и не могли, равным образом, найти спасения под защитой святыни; так что в одном селе в первый день Пасхи мятежники ворвались в церковь, остановили совершение литургии и, разоблачив священника, с криками торжества повели его на казнь. Тогда прибыла вновь воинская команда с орудиями, не устрашив, однако, бунтовавших: они сами напали на отряд и тем вынудили употребить против них силу огнестрельного орудия. Но два картечных выстрела и батальонный огонь совершенно рассеяли толпу. Убито и ранено до 35 человек.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1843 год, раздел "Неповиновение казенных крестьян", стр. 76
Составление инвентарей и понуждение помещиков к скорейшему их представлению подало повод крестьянам толковать это как желание Государя Императора освободить их от власти помещиков...
Взволнованные сими толками и слухами крестьяне некоторых помещиков, имений Себежского уезда, в половине апреля, продав за бесценок свое имущество, начали отправляться целыми семействами к границам Псковской губернии... Толпы крестьян в 100, 200, 300 и даже 500 человек с женами, детьми, со всеми обозами спешили выходить из Витебской губ... Число всех взволновавшихся простиралось до 10000 человек.
При таком общем волнении обыкновенные полицейские средства, конечно, не могли быть достаточными: словесные убеждения или увещания не имели никакого действия (При одном из сих увещаний, кое говорено было священником, один крестьянин позволил себе в присутствии других возражать священнику "Батюшка! Бог, как мы читаем в десятисловии, вывел израильтян из неволи египетской, а мы и поныне в ней находимся!")... Для сего были употреблены: 1 пехотный полк, 1 батальон и 2 роты из других полков, Витебский гарнизонный батальон и инвалидные команды... Некоторые толпы были так упорны, что надобно было употреблять против них силу оружия.
Наиболее виновные крестьяне, особенно зачинщики и взятые с оружием в руках, заключены под стражу и преданы военному суду, а менее виновные... наказаны при возвращении их через г. Себеж розгами. Число таким образом наказанных простирается до 4000 (!).
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1847 год, раздел "Побег помещичьих крестьян", стр. 131-133
Замечательно неповиновение крестьян помещика Воронежской губ. действительного статского советника Бедряги, в слободе Писаревке. Крестьяне эти прибили своего управляющего за то, что будто он требовал от них лишних работ, и несмотря ни на какие увещания земской полиции не выдавали виновных для допроса. Посланный губернатором чиновник, не успев вразумить крестьян, пригласил казачий полк, проходящий вблизи, сделать дневку в слободе Писаревке, дабы, пользуясь его присутствием, взять виновных; когда полк спешился и по указанию чиновника казаки хотели взять зачинщиков, крестьяне были столь дерзки, что бросились толпой на казаков; не имея по сему случаю особого предписания, командированный губернатором чиновник просил полкового командира вывести полк, и казаки, выступая из селения, должны были нагайками и тупьями пик отбиваться от крестьян, которые бросали в них камни и колья, задержали находившийся в другом конце селения обоз с 7 казаками, избив притом членов земской полиции... Начальник губернии вступил с войском в село, окружил крестьян казаками и приказал взять главных зачинщиков, над которыми учредил следственную и военно-судную комиссию, подвергнув вместе с тем до 1000 крестьян (!), менее виновных, исправительному наказанию; каковой мерой и восстановлен надлежащий между крестьян порядок.
Вскоре после сего во исполнение высочайшей воли, по приговору военного суда, из 6 главных зачинщиков 4 прогнаны сквозь строй, 2 наказаны розгами.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1848 год, раздел "Неповиновение помещичьих крестьян", стр. 145-146
Крестьяне Киевской губ. православного исповедания, глубоко преданные св. вере и Государю, при обнародовании высочайших манифестов 14 декабря 1854 г. и о государственном ополчении, во многих местах изъявляли полную готовность ополчиться на защиту св. церкви и отчизны; но в таком воодушевлении, при свойственной тамошним крестьянам простоте и их нерасположении к помещикам-иноверцам, в некоторых местах Киевской губ., составлявших прежнюю Украину, где в памяти народной живёт ещё казачество, они полагали, что царь призывает всех их для защиты св. веры и, не доверяя в этом случае владельцам, домогались у своих приходских священников записать имена их в списки и просили довести до сведения начальства о желании их ополчиться с освобождением от работ владельческих... Весть об этом быстро разносилась по помещичьим селам. Везде почти крестьяне домогались, чтобы их привели к присяге Государю, объявили им скрываемый от них указ и записали их в списки на царскую службу казаками... Таким образом, недоразумения, проявившиеся сначала в Таращанском уезде и распускаемые иногда злоумышленниками из среды крестьян, быстро распространились на окрестные местности и приняли огромный размер, обнаруживаясь в уездах: Васильковском, Звенигородском, Каневском, Киевском, Сквирском, Уманском, Черкасском и Чигиринском; так как посланные на место для усмирения чиновники внушениями своими не достигали желаемого успеха; нужны были меры строгие... Войско посылалось в значительном количестве, так как неповиновение возникало иногда в многолюдных селениях, состоящих от 10000 до 15000 душ, и толпы крестьян до 5000 человек собирались разом с требованием освобождения их от господских работ; в 3 случаях, при усмирении бунтовавшейся толпы, убито до 36 человек и ранено 57. Таковые меры сильно подействовали на умы крестьян, и спокойствие было повсеместно восстановлено.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1855 год, раздел "Самовольство и неповиновение крестьян", стр. 211-214
Очень любопытно, с какими ощущениями подобные вещи читают адепты РКМП. Поди, у них наворачиваются слёзы умиления - мол, вот ведь были золотые времена, когда быдло держали в стойле, а стоило ему что-нибудь там вякнуть про волю и право - моментально забивали насмерть или расстреливали.
Хотелось бы обратить внимание вот на что: от либеральных идиотов часто приходится слышать, что русские жили в крепостной зависимости, а потому-де, были (и остаются) рабами до глубины души. Но если ознакомиться с документами, оказывается, что в народном сознании глубоко укоренены идеалы свободы, именно поэтому любого мимолётного слуха оказывается достаточно, чтобы крестьяне начинали требовать вольности, допытывались якобы скрываемых от них указов императора об их освобождении - правильность этой вольности не ставилась под сомнение. Из года в год повторяющийся мотив неповиновения крестьян - "ложное понятие о праве на вольность".
Конечно, в силу тотального классового бесправия крестьян у них не было сил для отстаивания своей жизни и здоровья, тем более что помещики не скупились на жестокость репрессий вполне в духе Рамси Болтона:
Помещик Чернского уезда Тульской губ. Трубицын, подозревая двух крестьян своих в незначительной краже, вымогал сознание их сперва наказанием палкой, а потом вешанием их на веревке, привязанной к указательным пальцам правых рук, и когда с пальца срывались кожа и мясо, то он приказал таким же образом вешать за левые руки...
По случаю смерти от жестокого наказания крестьянского мальчика помещицы Минской губ. Стоцкой и зарытия тела его тайным образом в землю мужем означенной Стоцкой, о чем донесено было местным священником, открыто по следствию, что означенная помещица с давнего времени обращается со своими крестьянами крайне жестоко, наказывая из собственноручно за малейшее упущение и даже без всякой с их стороны вины, на каковой предмет она устроила в своей комнате два железных пробоя, из которых один утвержден в потолке, а другой под ним на полу, за которые сверху и снизу привязывались люди для наказания. Означенная помещица в припадке ярости допускала разные неистовства, как то: кусала своих людей, душила их руками, накладывала на шею железные цепи, наливала за шею кипяток, принуждала есть дохлые пиявицы, жгла тело раскаленным железом и зауздывала женщин, под предлогом, чтобы они во время доения коров не сосали молока... Сверх того обнаружено, что одна из дворовых девушек, быв подвергаема ежедневно наказанию розгами от 50 до 200 ударов, лишилась наконец жизни и тело сей несчастной сокрыто было г-ном г-жой Стоцкими в леднике, где при помощи кучера они разрубили оное топором на три части, потом ночью варили тело в котле в продолжение трех часов, для того чтобы отдать на съедение собакам и свиньям; и наконец, чтобы оставшиеся кости не могли послужить к изобличению преступления, отнесли куски тела в лес, сожгли оные на дровяном костре.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1846 год, раздел "О злоупотреблении помещиками власти своей", стр. 120-121
Так, в Волынской губ. помещик Логановский, по произведенному следствию, оказался виновником не только в отягощении крестьян непомерными работами, но ещё в крайне жестоком обращении с ними; например: одного крестьянина заставлял работать в течение двух месяцев закованным в кандалах; другого, привязав зимой к дереву, держал на морозе, и вообще многих подвергал наказаниям, имевшим более или менее влияние на их здоровье; причем еще взведено на Логановского обвинение в блудной жизни с крестьянскими женами... Не менее замечательное злоупотребление помещичьей власти обнаружено по случаю скоропостижной смерти дворовой женщины владимирской помещицы Гурской, Федосьи Савельевой. Следствием, назначенном по сему случаю, открыто, что смерть Савельевой последовала от жестоких побоев, причиненных ей управляющим г-жи Гурской, и что как управляющий, так и сама помещица весьма жестоко обращались со своими крестьянами, из которых дворовая девка 16 лет и крестьянская девочка 5 лет измучены были до того, что не было надежды сохранить их жизнь.
Из отчёта департамента полиции исполнительной за 1846 год, раздел "О злоупотреблении помещиками власти своей", стр. 153-154
Однако же иной раз чувство собственного достоинства перевешивало даже угрозу неминуемой и жестокой расправы со стороны властей:
"Дочь помещицы Зайцевой, ехавши с кучером, принадлежавшем матери ее, удушена была им в санях подушкой, за угрозу подвергнуть его за грубости взысканию."
"5 человек крестьян переяславского помещика Иваненка нанесли управляющему ими дворянину Зарудскому столь жестокие побои и истязания, за данные одному из них три пощечины, что он вскоре после того умер."
"Крестьяне трокского помещика Гижигинского, собравшись толпой на дорогу, которой проезжал управляющий их Клепацкий, задержали его и после долгих истязаний, притащив его в корчму, там убили его. Причиной злодеяния была чрезмерная взыскательность управляющего и оставление помещиком их жалоб крестьян на управляющего без уважения."
"Крепостной человек оренбургской помещицы Янышевой нанес мужу своей владелицы побои и несколько ран ножом за то, что сей последний ударил его за грубости."
Как видим, взаимная любовь русских людей друг к другу была безгранична. И до поры до времени угнетаемое военной силой забитое и тёмное большинство вынуждено было покоряться - но неизменно продолжало восставать, как бы не велики были угнетения.
Конечно, вся эта борьба до поры до времени оставалась безрезультатной, но неукротимость народного духа кажется мне воистину вдохновляющей.