Мобилизационное планирование и политические решения
Прочитал на досуге работу О.Н. Кена "Мобилизационное планирование и политические решения (конец 1920-х - середина 1930-х гг.)". Книга производит двоякое впечатление: с одной стороны, скрупулёзно собран богатый фактаж, перелопачена уйма документов - а с другой, такое впечатление, что выводы с изложенными фактами автор согласовать попросту забыл.
Коснусь сначала содержательной части книги:
- разные группировки в армии имели разные взгляды и на военное строительство, и на перспективную стратегию СССР - и не гнушались пользоваться разными способами для доказательства своей правоты. Тухачевский, к примеру, не преминул прокомментировать расстрел бывших коллег следующим образом: "Расстрелянная группа вредителей во главе с Михайловым именно и отстаивала такую программу малой армии для Советского Союза, рассчитывая подвести ее тем самым под поражение". Ирония истории беспощадна, и всего через несколько лет Михаил Николаевич сам будет давать признательные показания о том, как "рассчитывал подвести СССР под поражение";
- ещё забавный момент: все знают историю с предложениями Тухачевского, которые окрестили "красным милитаризмом". Менее известно, что во время одного из совещаний окрылённому фантазиями будущему маршалу указали на отсутствие возможности масштабного роста производства брони, Михаил Николаевич ничтоже сумняшеся предложил изготавливать суррогатные танки вообще без брони, т.е. предлагал устанавливать пулемёты чуть ли не на трактора. Причём чтобы не мелочиться, таких эрзац-танков предполагалось заиметь 50-70 тысяч к 1933-му году. По счастью, старшие товарищи гениальную инициативу не оценили;
- советское руководство изначально полагало, что механизация армии будет означать сокращение её численности. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги: обслуживание одного самолета требовало 25 человек, одного танка - 13,8 человек. В результате даже те скромные программы перевооружения, что бытовали в конце 1920-х - начале 1930-х привели к увеличению личного состава на несколько десятков тысяч человек;
- небезынтересен взгляд автора на опасения политического руководства СССР относительно "вползания в войну". Высказана точка зрения, согласно которой партийные вожди опасались, что по мере подготовки вооружённых сил возрастут риски, связанные с вовлечением в конфликт, в связи с чем было решено установить более прочный контроль над военными мероприятиями. В частности, весной 1936 г. опытная мобилизация с привлечением 75 тыс. человек была впервые проведена с санкции высшей политической инстанции - Политбюро. Памятуя о начале Первой мировой, когда мобилизация в Российской Империи послужила предлогом для вовлечения в конфликт Германии, сложно назвать эти опасения необоснованными;
- автор критикует сложившийся стереотип, в рамках которого Сталин запугивал и шантажировал соратников в советском руководстве, чтобы они приняли его точку зрения касаемо коллективизации. Представляется, что всё было гораздо проще: аргументация Сталина оказалась более действенной, в большей степени соответствовала настроению как партийной элиты, так и партйных масс. "Борьба Сталина с «правыми» строилась на доказательстве того, что без поворота в экономической политике, позволяющего преодолеть хронический зерновой дефицит, чрезвычайные меры и насилие над крестьянством станут повторяющейся неизбежностью... Особенно убедительными для Ворошилова были рассуждения Сталина о том, что при сохранении основ прежней политики в будущей войне не удастся избежать как кризиса продовольственного снабжения фронта и тыла, так и социально-политической дестабилизации при попытке изъять хлеб. Крестьянин, забывший об угрозе возвращения помещика, говорил Сталин, хлеба «даром не даст»".
В общем, если непредвзято взглянуть на изложенный материал - книга показывает, что на советское политическое руководство не переставая давили военные, лоббирующие интересы своего ведомства. Они постоянно нагнетали обстановку в духе "наших скудных материальных боевых мобилизационных ресурсов едва хватит па первый период войны" и "ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы" - и в конце концов добились своего. Важный момент прямо подмечен самим автором: "Военные являлись главным, если не единственным, профессиональным советчиком высшего политического руководства по этим ключевым проблемам, что порождало фактическую зависимость его решений от оценок военных лидеров".
Теперь перейдём к сомнительным моментам:
Во-первых, автор выстраивает концепцию, в соответствии с которой советское руководство, действуя в русле подготовке к войне, принимало во внимание не угрозу собственно войны, а внутриполитические задачи, внутрипартийную борьбу и т.д. Под эти нужды якобы подгонялись "искусственно завышенные" оценки сил противника (которые действительно систематически завышались - но разведкой, а не высшим руководством). И вроде как именно брутальные действия советских лидеров на ниве военного строительства (а не Великая Депрессия, как могли бы подумать всякие бестолковые материалисты) подтолкнули "западных партнёров" к гонке вооружений и разнузданному милитаризму. Во вселенной автора, видимо, не было экономического кризиса мировой капиталистической системы, вызвавшего к жизни обострение всех противоречий и неизбежно ведущего к мировой войне - было только советское руководство в вакууме, которое "неправильно" реагировало на совершенно безобидные явления. А надо было просто устроить правый поворот, сойти с "бесперспективных оснований конфронтации с западными державами", и тогда ни Италия, ни Япония, ни Германия, надо полагать, не стали бы развязывать агрессивных войн. Войны - они ведь происходят от происков злокозненных коммуняк, а не от конкуренции между ведущими мировыми державами, так-то!
Во-вторых, то, что в 1930-е годы партийное руководство пошло навстречу пожеланиям военных - автор интерпретирует в том духе, что-де советские вожди хотели не допустить роста недовольства в военных верхах в связи с издержками коллективизации. Читать это более чем странно, поскольку коллективизация как раз исходя из нужд военных и проводилась - ещё в 1920-х писали: "Удельный вес товарного зерна в колхозах составит 39%, что позволит обеспечить полную годовую потребность армии на случай войны, но для этого нужно втянуть в колхозы 85% крестьянских дворов".
В-третьих, по непонятным причинам О.Н. Кен игнорирует тот факт, что пойти навстречу пожеланиям военных политическое руководство подтолкнула именно нарастающая внешнеполитическая нестабильность. Автор даже приводит цитаты, свидетельствующие об этом, но пытается отделаться от любых аргументов внешнего характера ссылками на то, что в конкретных директивных документах-де не сказано чёрным по белому "это потому что на нас хотят напрыгнуть", а высказанные в личной переписке воззрения "не выдерживают критики". Ну то есть исходя из послезнания историк считает их ошибочными, и почему-то в нарушение принципа историзма переносит своё мнение на живших многие десятилетия назад людей.
В общем, бывают такие труды: факты - отдельно, выводы - отдельно, пересечений между ними практически нет. Если отрешится от этого недостатка, повторюсь, книга - интересная и полезная.
Коснусь сначала содержательной части книги:
- разные группировки в армии имели разные взгляды и на военное строительство, и на перспективную стратегию СССР - и не гнушались пользоваться разными способами для доказательства своей правоты. Тухачевский, к примеру, не преминул прокомментировать расстрел бывших коллег следующим образом: "Расстрелянная группа вредителей во главе с Михайловым именно и отстаивала такую программу малой армии для Советского Союза, рассчитывая подвести ее тем самым под поражение". Ирония истории беспощадна, и всего через несколько лет Михаил Николаевич сам будет давать признательные показания о том, как "рассчитывал подвести СССР под поражение";
- ещё забавный момент: все знают историю с предложениями Тухачевского, которые окрестили "красным милитаризмом". Менее известно, что во время одного из совещаний окрылённому фантазиями будущему маршалу указали на отсутствие возможности масштабного роста производства брони, Михаил Николаевич ничтоже сумняшеся предложил изготавливать суррогатные танки вообще без брони, т.е. предлагал устанавливать пулемёты чуть ли не на трактора. Причём чтобы не мелочиться, таких эрзац-танков предполагалось заиметь 50-70 тысяч к 1933-му году. По счастью, старшие товарищи гениальную инициативу не оценили;
- советское руководство изначально полагало, что механизация армии будет означать сокращение её численности. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги: обслуживание одного самолета требовало 25 человек, одного танка - 13,8 человек. В результате даже те скромные программы перевооружения, что бытовали в конце 1920-х - начале 1930-х привели к увеличению личного состава на несколько десятков тысяч человек;
- небезынтересен взгляд автора на опасения политического руководства СССР относительно "вползания в войну". Высказана точка зрения, согласно которой партийные вожди опасались, что по мере подготовки вооружённых сил возрастут риски, связанные с вовлечением в конфликт, в связи с чем было решено установить более прочный контроль над военными мероприятиями. В частности, весной 1936 г. опытная мобилизация с привлечением 75 тыс. человек была впервые проведена с санкции высшей политической инстанции - Политбюро. Памятуя о начале Первой мировой, когда мобилизация в Российской Империи послужила предлогом для вовлечения в конфликт Германии, сложно назвать эти опасения необоснованными;
- автор критикует сложившийся стереотип, в рамках которого Сталин запугивал и шантажировал соратников в советском руководстве, чтобы они приняли его точку зрения касаемо коллективизации. Представляется, что всё было гораздо проще: аргументация Сталина оказалась более действенной, в большей степени соответствовала настроению как партийной элиты, так и партйных масс. "Борьба Сталина с «правыми» строилась на доказательстве того, что без поворота в экономической политике, позволяющего преодолеть хронический зерновой дефицит, чрезвычайные меры и насилие над крестьянством станут повторяющейся неизбежностью... Особенно убедительными для Ворошилова были рассуждения Сталина о том, что при сохранении основ прежней политики в будущей войне не удастся избежать как кризиса продовольственного снабжения фронта и тыла, так и социально-политической дестабилизации при попытке изъять хлеб. Крестьянин, забывший об угрозе возвращения помещика, говорил Сталин, хлеба «даром не даст»".
В общем, если непредвзято взглянуть на изложенный материал - книга показывает, что на советское политическое руководство не переставая давили военные, лоббирующие интересы своего ведомства. Они постоянно нагнетали обстановку в духе "наших скудных материальных боевых мобилизационных ресурсов едва хватит па первый период войны" и "ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы" - и в конце концов добились своего. Важный момент прямо подмечен самим автором: "Военные являлись главным, если не единственным, профессиональным советчиком высшего политического руководства по этим ключевым проблемам, что порождало фактическую зависимость его решений от оценок военных лидеров".
Теперь перейдём к сомнительным моментам:
Во-первых, автор выстраивает концепцию, в соответствии с которой советское руководство, действуя в русле подготовке к войне, принимало во внимание не угрозу собственно войны, а внутриполитические задачи, внутрипартийную борьбу и т.д. Под эти нужды якобы подгонялись "искусственно завышенные" оценки сил противника (которые действительно систематически завышались - но разведкой, а не высшим руководством). И вроде как именно брутальные действия советских лидеров на ниве военного строительства (а не Великая Депрессия, как могли бы подумать всякие бестолковые материалисты) подтолкнули "западных партнёров" к гонке вооружений и разнузданному милитаризму. Во вселенной автора, видимо, не было экономического кризиса мировой капиталистической системы, вызвавшего к жизни обострение всех противоречий и неизбежно ведущего к мировой войне - было только советское руководство в вакууме, которое "неправильно" реагировало на совершенно безобидные явления. А надо было просто устроить правый поворот, сойти с "бесперспективных оснований конфронтации с западными державами", и тогда ни Италия, ни Япония, ни Германия, надо полагать, не стали бы развязывать агрессивных войн. Войны - они ведь происходят от происков злокозненных коммуняк, а не от конкуренции между ведущими мировыми державами, так-то!
Во-вторых, то, что в 1930-е годы партийное руководство пошло навстречу пожеланиям военных - автор интерпретирует в том духе, что-де советские вожди хотели не допустить роста недовольства в военных верхах в связи с издержками коллективизации. Читать это более чем странно, поскольку коллективизация как раз исходя из нужд военных и проводилась - ещё в 1920-х писали: "Удельный вес товарного зерна в колхозах составит 39%, что позволит обеспечить полную годовую потребность армии на случай войны, но для этого нужно втянуть в колхозы 85% крестьянских дворов".
В-третьих, по непонятным причинам О.Н. Кен игнорирует тот факт, что пойти навстречу пожеланиям военных политическое руководство подтолкнула именно нарастающая внешнеполитическая нестабильность. Автор даже приводит цитаты, свидетельствующие об этом, но пытается отделаться от любых аргументов внешнего характера ссылками на то, что в конкретных директивных документах-де не сказано чёрным по белому "это потому что на нас хотят напрыгнуть", а высказанные в личной переписке воззрения "не выдерживают критики". Ну то есть исходя из послезнания историк считает их ошибочными, и почему-то в нарушение принципа историзма переносит своё мнение на живших многие десятилетия назад людей.
В общем, бывают такие труды: факты - отдельно, выводы - отдельно, пересечений между ними практически нет. Если отрешится от этого недостатка, повторюсь, книга - интересная и полезная.