(no subject)
Вот оно! Вот оно! Вот оно! Солнца слюда, ручьи. К сердцу и льнёт, и льнёт, забивает на все ключи. Нежное, горькое, сладкое, бессмысленное (на кой?) разливается, словно патока, пронзительнейшей строкой. Оставляет - учит падениям, поднимает - возьмёт летать. И ты мечешься в преломлениях, хнычешь, стонешь: опять? опяяять?
Эти игры уже до чёртиков. Вот весны бы прозрачной пить, а тут скопище людей на бортиках по вопросу жить иль не жить. Очумелое гонит времечко. Осторожней, моя душа. Но какое там - камнем в темечко, и не знаешь, как и дышать. Эти взгляды и губы спелые, так пронизывающие насквозь. И с ума б не сойти к апрелю и...
...тут страховочный лопнет трос аргументов, защиты, разума, как с горы покатился ком и свалил все под корень разом. И не думается о другом. Поселяется сокровенное, в сердце вросшее от корней. Доверяешься переменам и послушно идешь за ней, за воровкой покоя этакой. Раз и полон карман тревог.
За любовью что от века до века длится длится верней всего
Эти игры уже до чёртиков. Вот весны бы прозрачной пить, а тут скопище людей на бортиках по вопросу жить иль не жить. Очумелое гонит времечко. Осторожней, моя душа. Но какое там - камнем в темечко, и не знаешь, как и дышать. Эти взгляды и губы спелые, так пронизывающие насквозь. И с ума б не сойти к апрелю и...
...тут страховочный лопнет трос аргументов, защиты, разума, как с горы покатился ком и свалил все под корень разом. И не думается о другом. Поселяется сокровенное, в сердце вросшее от корней. Доверяешься переменам и послушно идешь за ней, за воровкой покоя этакой. Раз и полон карман тревог.
За любовью что от века до века длится длится верней всего