Про истинных хомяков
В октябре 2006 года ездила я на отцовский юбилей, ему как раз семьдесят исполнялось. Погуляли, отметили, и через пару дней засобиралась я обратно в Монреаль. А отец с мишпухой, если кто не в курсе, жили в городе Провиденс, штат Род-Айленд. Как они туда эмигрировали - это история отдельная. Но уезжали они в конце девяностых, имея право на провоз весьма ограниченного количества багажа. И для полноты удовольствия с ними летела практически слепая, глухая и почти парализованная отцова теща с персональной сиделкой.
Оказывается, для таких случаев на трансатлантических рейсах предусмотрены отдельные подвесные койки с ремнями и всякие прочие приспособления. Но это я поминаю исключительно для того, чтобы вы оценили, насколько непростым был перелет, и насколько жестко надо было подходить к отбору багажа.
А отбирать было из чего. Потому что еще в момент брака отца с мачехой мачехина квартира представляла из себя небольших размеров склад, поскольку наша почтенная дама была самым натуральным хордером Потом в эту же квартиру впихнули все то, что не забрала в эмиграцию моя тетка, поверх этого утрамбовали то, что мачеха решила забрать себе из нашей трехкомнатной квартиры, когда дело вплотную подошло к нашей эмиграции. В общем, масштаб задачи по отбору самого необходимого для жизни в Америке вы себе представили.
И вот, семь лет спустя после из переезда, сидим мы в рода-айлендовской квартре. И тут мачеха и говорит, что она решила мне кое-что отдать, потому что возраст, глаза, туда-сюда.... Короче, воспользоваться ЭТИМ она не сможет, выкидывать жалко, так что пусть уж лучше я заберу.
ЭТИМ оказалась огромная стопа всевозможных тканей, старательно сохраненных с таких незапамятных времен, что я затруднилась определить дату выпуска. В частности, там имелся отрез зеленого офицерского габардина, выданный мачехиному отцу-полковнику для пошива парадных штанов. Если учесть, что достойный офицер в отставку вышел задолго до моего рождения, то выводы делайте сами. И это была далеко не самая старая ткань в коллекции.
Там была бязь, ситец невообразимых расцветок, белорусское хлопковое шитье, какие-то полиамиды и полиэстеры, которые давно перестали выпускать. И деваться мне было некуда, забирать пришлось все. Для этого я сгоняла в ближайший Волмарт и обзавелась чемоданом на колесиках, никак иначе эту мануфактуру упаковать было невозможно. В качестве завершающего штриха мне был выдан неподъемный мешок пуговиц, споротых с самой разной одежды, включая мои детские платья. Как к мачехе это попало - ума не приложу.
Вот она - советская закалка. Выкинуть на помойку огромный фотоархив (до сих пор с этим примириться не могу, там погибли все негативы и кинопленки, снятые моим отцом за почти 50 лет) и тащить через океан то, что на автомате считается ценным ресурсом. Причем до Америки эта стопа тоже немало постранствовала, следуя за семьей по гарнизонам из Москвы в Тверь, оттуда в Пятигорск, оттуда еще по средней полосе России, прежде чем через четверть века снова вернуться в Москву. И неважно, что ткани потеряли вид, выцвели, пожелтели, стали непоправимо заломанными на сгибах. Наплевать, что пуговицы тертые, царапанные, драные. Все равно это материальный ресурс, с которым расставаться нельзя.
... А как я на таможне ночью с офицером объяснялась по поводу реальной стоимости этого подарка и моего права ввезти его в Канаду беспошлинно, это уже совсем другая история...