Дюк Ришелье - о женщинах
Г-н де Ришелье признал, что тема Бонапарта может быть очень обширной и потребовать нескольких дней задержки; он думал о возможности перейти к теме менее запутанной и более лёгкой для обсуждения, чем Бонапарт: это принц Швеции, в данный момент ставший королём, и тоже бывший солдат королевского флота, достигший несказанной радости возложить корону на свою голову.
- Вы не могли… - сказал мне г-н де Ришелье. - … не знать лично этого субъекта, который возвысился в настоящий момент в атмосфере столь серьёзной, когда все его собратья по продвижению уже рухнули.
- Надо признать, что до нынешнего времени… - отвечал ему я. - … это - канатоходец, который лучше всего танцует на верёвке.
- Когда верёвка обрывалась… - сказал мне г-н де Ришелье. - … в первые времена Революции те неловкие, кто падали, рисковали оказаться хорошо подвешенными. Ныне, при наших смягчившихся нравах, все свободны, чтобы падать. Есть ещё время для г-на Бернадотта, как бы осторожен он ни был, ибо до сих пор он - глава ловкачей и проныр нашего времени. Что есть этот Бернадотт? Г-н де Баррас, что Вы об этом думаете? Расскажите мне об этом, прошу Вас. Или, скорее, чем он был? Ибо в нынешних обстоятельствах нетрудно полагать, что он немного роялист. Был ли он им тогда, когда служил Директории?
Я ответил г-ну де Ришелье:
- Бернадотт был ничем и одновременно всем: это человек, который всегда принадлежал обстоятельствам, и который великолепно извлекал из этого свою выгоду.
- Я это подозревал, - прибавил г-н де Ришелье. - После того, как узнал, уже очень давно, о его интригах с императором Александром и в то же время с Англией. Но это затронуло меня лично, г-н де Баррас, мы можем говорить, как мужчины, и без церемоний - я осмелюсь даже утверждать, что в этом нет ничего, чтобы этим хвалиться. Со мной случилось нечто довольно странное: это настоящее преследование, представленное под именем нежного чувства, от госпожи Бернадотт, которая ныне зовётся именем королевы Швеции. С утра до вечера эта маленькая или значительная дама в течение уже нескольких лет не даёт мне ни минуты покоя: она оказывает мне честь упорно следовать за мной по пятам; она проникает в каждый дом, куда я иду, и компрометирует себя в самой отталкивающей манере как со слугами, так и с хозяевами, и т.д. Никогда женщины, г-н де Баррас, меня много не занимали: они обычно мало занимаются нами, когда мы не занимаемся ими; к тому же, я ничего не сделал, что могло бы дать повод подобному преследованию со стороны интересной дочери торговца мылом из Марселя, нынешней королевы Швеции. Если любовь всегда имела так мало влияния на меня с моей ранней юности, это не то, что начнётся сейчас, даже допуская с моей стороны сочувствие или жалость к королеве Швеции. Но мне кажется, что в её ухаживаниях, которые я не побоюсь назвать ожесточённым преследованием, есть нечто, что не может создать иллюзию чувства. Способ, которым она устроила некоторых своих прислужников в моих прихожих и вплоть до моих конюшен - в этом нет ничего естественного, если только это не потребность находиться в курсе всего, что со мной происходит, и всего, что я могу сделать, о чём она не может не узнавать из-за моего положения в политике Европы. Я отверг так много любезностей маленькой королевы Дезире Марсельской, что не могу поверить, что она не была бы усталой и униженной, если бы речь шла только о ней самой. Но после всего того, что вернулось ко мне с разных сторон, мне кажется несомненным, что её настойчивая любовь ко мне - только предлог и прикрытие для полицейской миссии, очень значительной, которую она выполняет возле меня в интересах и по точным указаниям своего августейшего мужа. Бернадотт, судя по тому, что Вы мне подтвердили, человек очень хитрый, для которого все средства хороши. Он думает, что в хозяйстве всё сгодится, и нужно заставлять действовать женщин, даже свою собственную жену, когда она это может, служить политическим интересам. Г-жа Бернадотт, желающая, однако, разыгрывать экзальтированное чувство, которое она мне выказывает, является, без сомнения, честной и отважной женщиной, очень привязанной к своему мужу: Его Величество пожелал дать ей отдых от своей супружеской любви, возложив на неё ответственное поручение. Она - маленький агент шведской полиции, которого её августейший муж откомандировал ко мне. Так он поступал и во Франции под имперским правительством, когда чудесно использовал собственную жёнушку для своих личных интриг - тогда как Бонапарты, со своей стороны, считали, что г-жа Бернадотт была орудием их семьи. Или она с тех пор обманула интересы обеих сторон одновременно, или только своего мужа - в результате чего, как простой агент, г-жа Бернадотт уже продемонстрировала довольно большую ловкость. Что же будет, если судить о ней, исходя из характера двойного агента, которому она, похоже, соответствует в нынешнее время? Она не является ни абсолютно незначительной, ни совершенно вульгарной личностью, как могло бы показаться, эта женушка Бернадотта. В особенности она заслужила своими действиями доверие своего супруга, и он знает о том, кто может оказывать ему услуги.
- Вы не могли… - сказал мне г-н де Ришелье. - … не знать лично этого субъекта, который возвысился в настоящий момент в атмосфере столь серьёзной, когда все его собратья по продвижению уже рухнули.
- Надо признать, что до нынешнего времени… - отвечал ему я. - … это - канатоходец, который лучше всего танцует на верёвке.
- Когда верёвка обрывалась… - сказал мне г-н де Ришелье. - … в первые времена Революции те неловкие, кто падали, рисковали оказаться хорошо подвешенными. Ныне, при наших смягчившихся нравах, все свободны, чтобы падать. Есть ещё время для г-на Бернадотта, как бы осторожен он ни был, ибо до сих пор он - глава ловкачей и проныр нашего времени. Что есть этот Бернадотт? Г-н де Баррас, что Вы об этом думаете? Расскажите мне об этом, прошу Вас. Или, скорее, чем он был? Ибо в нынешних обстоятельствах нетрудно полагать, что он немного роялист. Был ли он им тогда, когда служил Директории?
Я ответил г-ну де Ришелье:
- Бернадотт был ничем и одновременно всем: это человек, который всегда принадлежал обстоятельствам, и который великолепно извлекал из этого свою выгоду.
- Я это подозревал, - прибавил г-н де Ришелье. - После того, как узнал, уже очень давно, о его интригах с императором Александром и в то же время с Англией. Но это затронуло меня лично, г-н де Баррас, мы можем говорить, как мужчины, и без церемоний - я осмелюсь даже утверждать, что в этом нет ничего, чтобы этим хвалиться. Со мной случилось нечто довольно странное: это настоящее преследование, представленное под именем нежного чувства, от госпожи Бернадотт, которая ныне зовётся именем королевы Швеции. С утра до вечера эта маленькая или значительная дама в течение уже нескольких лет не даёт мне ни минуты покоя: она оказывает мне честь упорно следовать за мной по пятам; она проникает в каждый дом, куда я иду, и компрометирует себя в самой отталкивающей манере как со слугами, так и с хозяевами, и т.д. Никогда женщины, г-н де Баррас, меня много не занимали: они обычно мало занимаются нами, когда мы не занимаемся ими; к тому же, я ничего не сделал, что могло бы дать повод подобному преследованию со стороны интересной дочери торговца мылом из Марселя, нынешней королевы Швеции. Если любовь всегда имела так мало влияния на меня с моей ранней юности, это не то, что начнётся сейчас, даже допуская с моей стороны сочувствие или жалость к королеве Швеции. Но мне кажется, что в её ухаживаниях, которые я не побоюсь назвать ожесточённым преследованием, есть нечто, что не может создать иллюзию чувства. Способ, которым она устроила некоторых своих прислужников в моих прихожих и вплоть до моих конюшен - в этом нет ничего естественного, если только это не потребность находиться в курсе всего, что со мной происходит, и всего, что я могу сделать, о чём она не может не узнавать из-за моего положения в политике Европы. Я отверг так много любезностей маленькой королевы Дезире Марсельской, что не могу поверить, что она не была бы усталой и униженной, если бы речь шла только о ней самой. Но после всего того, что вернулось ко мне с разных сторон, мне кажется несомненным, что её настойчивая любовь ко мне - только предлог и прикрытие для полицейской миссии, очень значительной, которую она выполняет возле меня в интересах и по точным указаниям своего августейшего мужа. Бернадотт, судя по тому, что Вы мне подтвердили, человек очень хитрый, для которого все средства хороши. Он думает, что в хозяйстве всё сгодится, и нужно заставлять действовать женщин, даже свою собственную жену, когда она это может, служить политическим интересам. Г-жа Бернадотт, желающая, однако, разыгрывать экзальтированное чувство, которое она мне выказывает, является, без сомнения, честной и отважной женщиной, очень привязанной к своему мужу: Его Величество пожелал дать ей отдых от своей супружеской любви, возложив на неё ответственное поручение. Она - маленький агент шведской полиции, которого её августейший муж откомандировал ко мне. Так он поступал и во Франции под имперским правительством, когда чудесно использовал собственную жёнушку для своих личных интриг - тогда как Бонапарты, со своей стороны, считали, что г-жа Бернадотт была орудием их семьи. Или она с тех пор обманула интересы обеих сторон одновременно, или только своего мужа - в результате чего, как простой агент, г-жа Бернадотт уже продемонстрировала довольно большую ловкость. Что же будет, если судить о ней, исходя из характера двойного агента, которому она, похоже, соответствует в нынешнее время? Она не является ни абсолютно незначительной, ни совершенно вульгарной личностью, как могло бы показаться, эта женушка Бернадотта. В особенности она заслужила своими действиями доверие своего супруга, и он знает о том, кто может оказывать ему услуги.