Стимпанк: Век Разума. Роман-газета. Часть 2
*начало тут*
… Великая княгиня Мария Павловна представляет Фредерике тоненькую сероглазую девочку, почти подростка: «Княжна Елена Белосельская-Белозерская, мой ассистент», - вежливый книксен и кивок. Ничего лишнего, как равный равному. «Я ненадолго оставлю вас. Елена, будьте милой с моей протеже».
«Графиня, я вижу у вас шифр института. Вы ведь закончили его еще до присоединения к университету? Не могли бы вы рассказать о вашем обучении?» - о, какой восторженный интерес, почти на грани приличия. Что ж, Фредерика с несколько неожиданным удовольствием рассказывает о профессорах, жестком распорядке дня, слегка изменяемом разве что редкими визитами августейших попечителей и попечительниц, умываниях холодной водой для укрепления здоровья… «Скажите, графиня, вы не скучали по дому?» - еще один вопрос, который извиняют только широко распахнутые глаза, горящие любопытством. «В нашей империи не принято допускать детей до двенадцати лет к взрослому столу. Их место в детской с учителями и воспитателями - по крайней мере, до тех пор, пока они не научатся подобающим манерам и всем тонкостям ведения светской беседы. Я закончила институт экстерном, в четырнадцать. Не очень отличается от двенадцати, не правда ли?» Любопытство в глазах княжны сменяется сочувственным удивлением, опасно приближающимся к жалости. Шестеренки с тихим хрустом трескаются, крючочки безжизненно повисают, колокольчики безмолвствуют. «И родители даже не навещают своих детей?» «Папа приезжал на мой день рождения, а на рождественские каникулы я возвращалась в Прагу, в наш фамильный особняк. Моя семья любит и балует меня». Фредерика уже почти сожалеет, что не расспросила Элен относительно деталей семейных обычаев Российской империи - кажется, княжна явно шокирована. К счастью, великая княгиня вернулась, и продолжилась вежливо-бессмысленная светская беседа. Кукла продолжала танцевать, но колокольчики звучат все тише и уже не заглушают мыслей. Фредерика с детства знала свои обязанности: верно служить империи, уважать старших, ничем не запятнать честь семьи, не вести себя вызывающе, иметь безупречные манеры, быть дисциплинированной, вежливой, аккуратной, одеваться стильно, со вкусом и не вызывающе. Но в этом перечне нет ничего о том, как родителям следует относиться к своим детям. У них есть выбор - а есть ли выбор у детей? Точнее, есть ли выбор у детей, выпущенных из детской? Или все сводится к обязанностям, долгу, Максимам и прочим колесикам, двигающим куклу по кругу?
Отличное место для размышлений - каминный зал особняка князя фон унд цу Лихтенштайн. Особенно в компании друзей из Группы исследования германских древностей. Особенно, если в качестве темы для размышлений предлагаются некие новооткрытые учеными сущности, которые могут вселяться в людей, превращая их в некий аналог автоматонов, одержимых одной-единственной целью. Герр капитан цур зее предложил именовать их «нефилим» - ангелами, вселившимися в человеческое тело. Фредерика Гаусс и Никола Тесла, ученые из Гильдии Святого Иосифа, пообещали придумать какое-нибудь устройство, вычисляющее одержимых, которые могут оказаться смертельно опасными, поскольку, пробуждаясь, они отключают приборы, работающие на красной ртути: от пушек до имплантов. Но устройство есть устройство и оно лишь предупреждает, пока не стало поздно. Есть ли лекарство? Говорят, боевой робот Венгерского легиона ожил. Армейское суеверие или пока необъяснимый факт?
Принцесса - княгиня Эльза фон унд цу Лихтенштайн, петербургская знакомая, ставшая доброй подругой по генеалогическим исследованиям и женским премудростям. «Княгиня, вы вылитая Эльза Брабантская из «Лоэнгрина»!» «Дорогая, я согласна не меньше чем на принцессу!» в лицах пересказывает сегодняшнее заседание очередного дамского комитета по очень важным делам. Она, кажется, состоит в десятке этих комитетов и умудряется не путаться в сфере деятельности каждого. Они смеются над очередной напыщенной речью старой баронессы Гиллер. «Принцесса, уже вся Вена болтает о моей якобы влюбленности в герра Вюртенлеммана. Как вы думаете, как именно будет уместно поддержать этот слух?» «Сделайте какую-нибудь глупость, моя дорогая. Влюбленные должны вести себя немного странно». Вечером Фредерика купила в модной лавке два крапчатых фазаньих пера, крашеных в фиолетовый - цвет, который в свете символизирует «грустные обстоятельства», и прикрепила их к шляпке. Перья совершенно не подходили к костюму, зато выглядели в достаточной степени странно, если не сказать глупо.
Поликсена даже не высмеяла "перьевую глупость". Она явно встревожена: «Рика, у твоего отца есть внебрачный сын. Я знаю только, что его зовут Оттокар и что он ровесник Софии. Кажется, он служит в каком-то из цехов Гильдии. Думаю, нам нужно навести о нем справки» «Хватит, Поли. Одной незаконнорожденной сестры мне вполне достаточно.» Главное - не думать о том, что отец и мать не разъехались не только из-за приличий, но и из-за крошечного младенца в кружевах и лентах - из-за нее, Фредерики. Возможно, не будь ее, у Оттокара был бы шанс стать пусть и не вполне законным, но признанным и любимым сыном. "Бог не дал мне сыновей, Фридель", говорил отец, "но дочери ничем не хуже". Выходит, она украла у Оттокара почти восемнадцать лет его жизни. Пусть скажут, что она струсила, но пусть отец узнает об этом от кого-нибудь другого.
*настоящая историческая фотография Богуслава и Вильгельмины Хотек. Около 1860 года*
Утром ее дежурство во дворце. Императрица была озабочена делами Международного комитета Красного Креста, поэтому Рика смогла даже переброситься несколькими фразами с Элен, пока они вместе ожидали дальнейших распоряжений в приемной. По словам Элен, в Вене все было по-прежнему: Гильдия изобретала, Опера пела, синематограф снимал очередную фильму, в модной лавке Лидии Ван-дер-Ваальс было настоящее столпотворение перед маскарадом, который назначен на сегодняшний вечер в Опере.
Кстати, об Опере - Фредерика обещала зайти туда до обеда и проведать Эриха. Эрих Гайст, брат Иды, самый злой язык Вены и самый красивый мужской голос Оперы. Человек-загадка, человек-парадокс. Удивительно вежливый с друзьями («друзья моей сестры - мои друзья, графиня!») и беспощадно-язвительный со всеми остальными, включая даже коронованных особ. Вчерашний вечер был просто ужасен - во время фейерверка один патрон взорвался прямо рядом с ним. Врачи Наррентурма смогли спасти его жизнь, но его лицо теперь закрыто металлической маской. "Эрих, я вам очень сочувствую! Хотите, на сегодняшний маскарад я надену такую же маску, как у вас?" "Как же я могу отказаться, дорогая?" - голос из-под маски по-прежнему незлобиво-ироничен, хотя еле слышен. Ужасная потеря!
Что ж, вечером она достанет из сундучка давно заказанную маску - серебряное лицо с черными провалами глазниц, подведенных золотым и алым, в окружении облака темно-синего шелка на алой подкладке. Зрелище несколько пугающее, но весьма эффектное, особенно в комплекте с коготками, нашитыми на пальцы перчаток. Морана-Зима, старая чешская богиня смерти. Возможно, про эту маску завтра напишут в газетах.
Впрочем, маскарад, кажется, уже начался: в зале суетится некто во фраке и маске. Герман Винкельман, балетмейстер и распорядитель балов Оперы, улыбается: "Это герр Маске, графиня. Он арендовал зал для своей знаменитой Ярмарки Тщеславия. Зрелище обещает быть весьма занимательным". Раз так, она ненадолго задержится. Правила неизменны уже третий год: незнатные девушки соревнуются, а победительница получает ценные призы, включая ужин с неженатым представителем правящей династии страны, принимающей конкурс. Жаль, что нет похожего конкурса, в котором соревновались бы мужчины - пусть бы убедились, что нет ничего достойного в том, чтобы прилюдно оценивать себе подобных. "В нашем жюри не хватает представителя Англии - принца Артура. Знает ли кто-нибудь, почему он задерживается? Ах, боевые травмы? Ну что ж, придется начинать без него. Итак, в нашем жюри его высочество российский великий князь Константин Константинович, его императорское высочество австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд и... давайте попросим эту прекрасную даму стать третьим членом нашего жюри!" Герр Маске приглашающе кланяется Фредерике. Вот это сюрприз! Впервые за историю конкурса его устроитель поступился правилом - никаких женщин в жюри. И за что же ей такая честь? Разве что за пару комментариев, которые она тихо произнесла об участницах конкурса - исключительно для эрцгерцога Франца. Ну что ж, как верноподданой Габсбургского дома и фрейлине австро-венгерского двора, ей осталось только испросить разрешения у эрцгерцога, которое было тут же ей даровано. После этого им представили конкурсанток. Фредерика честно следовала с детства затверженному правилу о недопустимости прилюдных негативных отзывов о ком бы то ни было и потому старалась смотреть на этих девушек так, будто они были дебютантками в Опере. Так можно было судить не о человеке, а о таланте. Завтра им предстояло похвастаться своими успехами во время сегодняшнего маскарада. Как минимум, найти богатые украшения и потанцевать с кем-нибудь из знати.
На Оперринг, прямо возле главного входа Оперы, мимо нее пробежали два беспризорника. Увы, даже в Век Разума некоторые люди все еще вынуждены жить на улице. Печальная реальность. «А ну стойте, паршивцы!» - за ними погнался какой-то военный в повседневном мундире. «Фройляйн, постойте. Эти воришки сорвали перья с вашей шляпки» И правда, два нелепых пера куда-то пропали. Какое облегчение! Но не тут-то было: «А ну-ка, быстро вернули даме ее украшение. Бегом, я сказал!» От командного рыка даже Фредерике захотелось куда-нибудь спрятаться, а уж уличные детишки припустили так, что только пятки сверкали. И тут же прибежали обратно, крича: «Дяденька, вот они, вот! Только не бейте!» В грязных кулаках они действительно сжимали перья, да вот только вряд ли те самые, потому что за ними бежал пан Щтепан Бржихачек, хозяин пивной «У двух гиен», что на Бургринг. Неизвестно, какие грустные обстоятельства заставили его купить в модной лавке похожие перья, но их потеря его явно не обрадовала. В результате, перья разделили - одно вернулось к пану Бржихачеку, второе осталось у Фредерики. «Благодарю вас, герр военный. Если вы собираетесь сегодня на маскарад в Оперу, я буду в синем и в серебряной маске. Рада буду оставить для вас танец». «Благодарю за честь, сударыня».
*продолжение завтра*