Евгеша
Учительница наша «по трудам» Евгения Васильевна навсегда останется в наших сердцах: она отравила жизнь не одному поколению советских школьников, начисто отбив желание, как трудиться, так и существовать в её присутствии вообще.
Дама она была, между нами девочками, странная… Всегда говорила о себе в третьем лице: «Учительница сердится. Учительница сейчас вас всех накажет». Одевалась она интересно: чёрный рабочий халат плюс белая косынка на голову. В этой необычайно эстетической робе она ходила и по школе, и по улице.
Детей Евгения Васильевна любила лютой любовью. Чем меньше девочка походила на неё, тем сильнее эта любовь проявлялась.
Была у нас в классе некая Оксана Л., сидит эта Оксана тихонько, пуговицы к халату пришивает, вдруг сзади подкрадывается Евгения Васильевна и спрашивает: «Л. (она всегда ко всем обращалась только по фамилии или формулировкой «горе горькое»), кто тебе эту кофту вязал?!» Оксана растерялась и промямлила: «Мама…» Глаза учительницы налились кровью и она заорала: «А почему не сама? Лень, как всегда, было!!!!» Оксанка съёжилась и заплакала, чем ещё больше разозлила нашу мучительницу: та абсолютно не переносила человеческой слабости.
Меня Евгения Васильевна «выделяла»: «Вот посмотрите все на Д., сколько её ни ругай, как на неё ни кричи - она никогда не оправдывается, никогда не огрызается, никогда не перечит. Берите все пример с Д. ругать её одно удовольствие! За всю историю школьной жизни единственная из учителей, кто вызывал мою мать, была дорогая Евгения Васильевна. Мама припылила с вытаращенными глазами. Преступление, в котором меня обвиняли, было поистине ЧУДОВИЩНЫМ, и тут нужно было не мать вызывать, а виселицу заказывать. Оказывается, я… медлительная! Она так и сказала маме: «Она медлительная, она копуша!» Бедная мамка еле отдышалась. «Вы, как педагог, про темперамент, наверно, слышали?» - только и спросила она. Евгения Васильевна рассвирепела и на мне поставила крест: «Де мол, яблоко от яблони недалеко падает!»
Но «крест» простоял недолго: скоро кабинету труда потребовался мастер по наладке швейных машин. Дефект, с моей точки зрения, оказался пустяшным, и я за урок отрегулировала шесть машинок. Евгения Васильевна от меня отвязалась навсегда - с мастером ругаться себе дороже, человек мастеровой может и на…*** послать, не то что эта копуша Д.
Мальчишкам с трудовиком повезло ещё меньше. Бычий, как они его называли, был на всю голову ударенный. Он их чуть не материл, а, может, и материл, кто его знает… У меня до сих пор в ушах стоит его голос: «Табаретки-то кто за вас заправлять будет? А? Я вас, уроды, спрашиваю, кто табаретки заправлять будет?»
С Евгенией Васильевной у него были прекрасные отношения. С директором школы тоже...
Дама она была, между нами девочками, странная… Всегда говорила о себе в третьем лице: «Учительница сердится. Учительница сейчас вас всех накажет». Одевалась она интересно: чёрный рабочий халат плюс белая косынка на голову. В этой необычайно эстетической робе она ходила и по школе, и по улице.
Детей Евгения Васильевна любила лютой любовью. Чем меньше девочка походила на неё, тем сильнее эта любовь проявлялась.
Была у нас в классе некая Оксана Л., сидит эта Оксана тихонько, пуговицы к халату пришивает, вдруг сзади подкрадывается Евгения Васильевна и спрашивает: «Л. (она всегда ко всем обращалась только по фамилии или формулировкой «горе горькое»), кто тебе эту кофту вязал?!» Оксана растерялась и промямлила: «Мама…» Глаза учительницы налились кровью и она заорала: «А почему не сама? Лень, как всегда, было!!!!» Оксанка съёжилась и заплакала, чем ещё больше разозлила нашу мучительницу: та абсолютно не переносила человеческой слабости.
Меня Евгения Васильевна «выделяла»: «Вот посмотрите все на Д., сколько её ни ругай, как на неё ни кричи - она никогда не оправдывается, никогда не огрызается, никогда не перечит. Берите все пример с Д. ругать её одно удовольствие! За всю историю школьной жизни единственная из учителей, кто вызывал мою мать, была дорогая Евгения Васильевна. Мама припылила с вытаращенными глазами. Преступление, в котором меня обвиняли, было поистине ЧУДОВИЩНЫМ, и тут нужно было не мать вызывать, а виселицу заказывать. Оказывается, я… медлительная! Она так и сказала маме: «Она медлительная, она копуша!» Бедная мамка еле отдышалась. «Вы, как педагог, про темперамент, наверно, слышали?» - только и спросила она. Евгения Васильевна рассвирепела и на мне поставила крест: «Де мол, яблоко от яблони недалеко падает!»
Но «крест» простоял недолго: скоро кабинету труда потребовался мастер по наладке швейных машин. Дефект, с моей точки зрения, оказался пустяшным, и я за урок отрегулировала шесть машинок. Евгения Васильевна от меня отвязалась навсегда - с мастером ругаться себе дороже, человек мастеровой может и на…*** послать, не то что эта копуша Д.
Мальчишкам с трудовиком повезло ещё меньше. Бычий, как они его называли, был на всю голову ударенный. Он их чуть не материл, а, может, и материл, кто его знает… У меня до сих пор в ушах стоит его голос: «Табаретки-то кто за вас заправлять будет? А? Я вас, уроды, спрашиваю, кто табаретки заправлять будет?»
С Евгенией Васильевной у него были прекрасные отношения. С директором школы тоже...