Еду я на Родину
Возвращаться к постылой жене тяжело, но надо.
Что мы знаем о Швейцарии? Если черпать информацию из современных средств распространения массового идиотизма, то это корова Милка, мордатые шоколатье, сыродойные козы и проклятые Швейцарские банки, которые упорно не хотят отдавать цельнотянутые у народа денежные средства со счетов руководителей партии и правительства.
С другой стороны исторический материализм сообщает нам, что в Швейцарии в своё время неплохо чувствовали себя В.И.Ульянов-Ленин, Набоков и, видимо, Борис Акунин, который детально описал эту страну в очередном романе.
Городок Базель расположился на двух берегах реки Рейн, которая протекает, кажется, по всей Европе и имеет в Базеле, ближе к своему истоку и в Дюссельдорфе, то есть в двухстах километрах от устья приблизительно одинаковую ширину и цвет. Чистенький ухоженный город, каких в Европе тысячи. Даже фотографировать не интересно. Мы ехали в такси, когда на удивлённое восклицание моей спутницы жизни «О какое-то дерево цветёт», я заметил, что это может быть платан или каштан, за что был моментально квалифицирован в ботанически безграмотного человека и основателя теории «фитоидиотизма».
Во времена Перестройки, когда курс Партии был направлен на развал страны и духовное единение с другими народами модными были фразы типа «мы такие же, как европейцы» или «мы такие же, как американцы». Фиг! Не такие! Не может русский человек в полдень поливать из лейки цветы на клумбе во второй половине января!
Базельцы (или базельштадцы, по аналогии с «архангелогородцами» - как правильно?) спокойны, уравновешены и неторопливы по рабочим дням. Но создаётся впечатление, что по викендам в каждого из них вселяется чёрт с моторчиком, который и заставляет их носиться по улицам и площадям, размахивая бумажными пакетами с покупками и лавируя между встречными согражданами, трамваями и уличными продавцами с ловкостью слаломиста. Отсутствие туристического сезона и лёгкого русского матерка на улицах не позволяет предположить, что это были не приезжие.
Не лишены аборигены и тяги к прекрасному. Если, например, финны в качестве уличных скульптур ставят посерёдь тротуара полированный гранитный камень выше человеческого роста, по которому сверху тонким слоем стекает неизвестно откуда взявшаяся там вода, то жители Базеля ставят фигуры типа вот такой вот трубогнуйки.
Там внизу ещё табличка с фамилией не видна. Автор, достойный продолжатель дела Малевича, старался видимо, нержавейку гнул, а она, при европейской бедности природных ресурсов, стоит недёшево. Я, как человек не умеющий ни рисовать, ни лепить из глины, могу присвоить себе звание искусствоведа и аффтаритетно предположить, что сие произведение искусства знакомит массы с процессом вписывания пирамиды в куб в четырёхмерном евклидовом пространстве.
Или вот, например, зачем зонтиками окна прикрыли? Чем они там внутри занимаются?
Оказывается, это здание, в котором находится музей зонтиков. Мы-то, дураки, гордимся Эрмитажем, Русским Музеем и Музеем Истории Религии и Атеизма, а тут - зонтики. Всё просто.
В Базеле очень легко решена проблема гопников, например. Как добиться того, чтобы мОлодежь и пОдростки не сидели на подоконниках и не курили в окна жителям первых этажей? Повесить таблички «не курить», «не сорить»? Поставить полицейского у каждого подоконника? Нет, есть другое решение.
Такая вот «антисиделка», прикрученная намертво на четыре «глухаря», у любого отбивает охоту поговорить «за жисть» с сигареткой и баночкой Балтики Тройки.
Вообще, я во время путешествия чувствовал себя некомфортно. В первый же день Лада у меня отобрала паспорт, а я в Европах вообще никогда без паспорта из гостиницы не выхожу. Это не боязнь потерять Родину или забыть фамилию, но фобия приобретённая мной ещё в конце девяностых в одной из командировок в столицу Европейского Союза, тогда ещё просто главный город Бельгии - Брюссель.
По приглашению европейских бизнес-патнёров, мы с генеральным директором нашей компании прилетели в Брюссель. В аэропорту нас встречал наш знакомый Филипп - бельгиец с красивой французской фамилией. После «семёрки» жигулей, признаком благополучия компании в России, Филиппова «семёрка» BMW, показалась нам роскошной внутри блестящей и элегантной снаружи. Подождав, пока мы бросили чемоданы в гостинице, опекавший нас бельгиец любезно повёз нашу делегацию в офис. Шеф сидел впереди вальяжно разговаривая с Филиппом, а я расположился на заднем сидении поддакивая невпопад и переводя по необходимости, когда мой босс начинал тупить.
Неожиданно нас подрезала полицейская машина и нашему водителю пришлось резко принять вправо и остановиться. Из машины с мигалками и включённой сиреной выскочило трое полицейских, которые ловко рассредоточились вокруг BMW, заняли огневые позиции и направили оружие на нас лично. «Положите руки на стёкла, положите руки на стёкла», - залопотал трясущимися губами представитель приглашающей стороны.
Вообще говоря, европейские полицейские выглядят довольно голливудно: в отутюженной форме, обвешанные всякими значками, свистками, кобурами, наручниками, погонами и нашивками. Всей этой атрибутикой они страху не нагоняют, скорее даже создают этакую ауру народного театра без крыши. Кроме того, в полицию у них набирают людей двух типов. Первые - это рахитичные ботаники мужского пола, смешно болтающиеся в рукавах и штанинах униформы. Вторые - женщины не более метр шестьдесят ростом с бюстом не менее третьего номера плотно обтянутым форменкой, на которой плоско лежат все значки, наградные колодки, нашивки и прочие знаки отличия. Создается впечатление даже, что все женщины, поступая в полицию, специально подкладывают себе силикона на пару размеров, чтобы китель не мял и не портил форму того, что дала природа, а потом, после окончания службы, вытаскивают лишнее, приводя себя в изначальный порядок.
То ли дело наши полиционеры - сразу наводят страх. Калибр - сто шестьдесят на сто тридцать (это рост/вес). Неглаженная рубашка с ореолами соли подмышками, расстёгнутая на две пуговицы на выдающемся на тридцать сантиметров вперёд животе так, чтобы был виден волосатый пупок, брюки как у студента, которому третью неделю не отдают утюг из соседней комнаты и пара обуви «мой дом следующий за сельсоветом». Из под сползающей на глаза фуражки течёт пот, вне зависимости от температуры на улице и в помещении, который нужно постоянно вытирать скомканным в кулаке платком. Про такого сразу понимаешь, что если даст в табло, то ему ничего за это не будет.
В общем, в полицейских, изготовившихся на штурм BMW ничего страшного не было, кроме пожалуй одного - маячившего в пятидесяти сантиметрах от моего лба пистолета. Как любой советский пионер, проходивший военную подготовку, я хорошо представлял себе как пуля, диаметром 5,6 миллиметра, сидящая пока ещё в патроне смотрит мне между глаз, а сзади нее стальной боёк подпирается сжатой до упора пружиной, которую удерживает только механизм курка и, если сейчас у этого рахитика дрогнет палец, то возможно его и убьёт отдачей, но я об этом уже не узнаю.
Оказалось, что наш Филиппок не знает фламандского языка. Французский у него родной, английский и немецкий он знает в совершенстве, а вот третий государственный язык Бельгии он в школе не доучил, двоечник. Полицейские как раз, настаивали на диалоге по-фламандски, и делали это так активно, что выволокли Филиппа из-за руля, положили на капот, заломали руки за спину и уже только потом нашли какое-то бельгийское удостоверение, наверное водительское. Сразу после это акта принуждения к идентификации личности нам было приказано спешиться и предъявить свои паспорта. Я вытащил мою краснокожую паспортину и протянул ближайшему копу. «А!!! Поймали русскую мафию!», - загорелись глаза у бельгийской полиции в предвкушении ещё одной медали на грудь и, возможно, денежной премии. Шеф достал визитную карточку, так как паспорт он оставил в гостинице. «А!!! Ещё и нелегал!», - обрадовались повышению премии представители бельгийской фемиды. Возможно, они также положили бы Шефа на капот и не исключено, что даже подумывали об этом, но вовремя сообразили, что при его ста сорока килограммах это бесперспективное занятие.
В конце концов ситуация разъяснилась. Пару лет до этого случая Филипп оставил свою Бэху в неположенном месте и её эвакуировали. Выйдя после переговоров и не найдя машину на месте, он, как положено законопослушному гражданину, позвонил в полицию. Там зафиксировали его заявление об угоне. Вечером того же дня ему позвонил мужской голос и сообщил, что его машина находится у обладателя голоса на штрафстоянке, сумму, которую Филиппу следует оплатить и адрес куда приехать за авто. На радостях он, конечно же, забыл позвонить и отменить своё заявление. В полицейском списке машин числящихся в угоне чёрный БМВ седьмого размера за два года переместился вверх, так как ранее угнанные постепенно находили, и наконец, достиг первой строчки. Патрульная группа сидела в джипе и обсуждала, что же это за неуловимая тачка возглавляет десятку лидеров в топ-листе, как смотрят - вот она едет! После чего нас и повязали. Всех отпустили бы ещё быстрее, если бы мой босс не оставил паспорт в гостинице, а положил в карман пиджака. С тех пор я в Европах выхожу из гостиницы без паспорта только на пляж и только в том случае, если при этом не надо переходить дорогу.
В конце наших путешествий по Базелю мы, без помощи путеводителей, нашли ресторан аж с тремя «мишленами». Вот он.
Замечательное заведение. Всем рекомендую.
Но о вкусной и здоровой пище компетентнее расскажет Лада. Со своей стороны могу заметить, что, несмотря на глубокий экономический кризис в странах Западной Европы, проходящий по данным Первого канала, заказать столик в мишленовском ресторане можно только не позднее часа дня. К этому времени остаётся лишь один столик и тот на проходе.
Возвращаться было скучно. Вечерняя мгла аэропорта, ветер, дождь и тотальная таможенная проверка встретили нас дома. А что делать? Надо.
Что мы знаем о Швейцарии? Если черпать информацию из современных средств распространения массового идиотизма, то это корова Милка, мордатые шоколатье, сыродойные козы и проклятые Швейцарские банки, которые упорно не хотят отдавать цельнотянутые у народа денежные средства со счетов руководителей партии и правительства.
С другой стороны исторический материализм сообщает нам, что в Швейцарии в своё время неплохо чувствовали себя В.И.Ульянов-Ленин, Набоков и, видимо, Борис Акунин, который детально описал эту страну в очередном романе.
Городок Базель расположился на двух берегах реки Рейн, которая протекает, кажется, по всей Европе и имеет в Базеле, ближе к своему истоку и в Дюссельдорфе, то есть в двухстах километрах от устья приблизительно одинаковую ширину и цвет. Чистенький ухоженный город, каких в Европе тысячи. Даже фотографировать не интересно. Мы ехали в такси, когда на удивлённое восклицание моей спутницы жизни «О какое-то дерево цветёт», я заметил, что это может быть платан или каштан, за что был моментально квалифицирован в ботанически безграмотного человека и основателя теории «фитоидиотизма».
Во времена Перестройки, когда курс Партии был направлен на развал страны и духовное единение с другими народами модными были фразы типа «мы такие же, как европейцы» или «мы такие же, как американцы». Фиг! Не такие! Не может русский человек в полдень поливать из лейки цветы на клумбе во второй половине января!
Базельцы (или базельштадцы, по аналогии с «архангелогородцами» - как правильно?) спокойны, уравновешены и неторопливы по рабочим дням. Но создаётся впечатление, что по викендам в каждого из них вселяется чёрт с моторчиком, который и заставляет их носиться по улицам и площадям, размахивая бумажными пакетами с покупками и лавируя между встречными согражданами, трамваями и уличными продавцами с ловкостью слаломиста. Отсутствие туристического сезона и лёгкого русского матерка на улицах не позволяет предположить, что это были не приезжие.
Не лишены аборигены и тяги к прекрасному. Если, например, финны в качестве уличных скульптур ставят посерёдь тротуара полированный гранитный камень выше человеческого роста, по которому сверху тонким слоем стекает неизвестно откуда взявшаяся там вода, то жители Базеля ставят фигуры типа вот такой вот трубогнуйки.
Там внизу ещё табличка с фамилией не видна. Автор, достойный продолжатель дела Малевича, старался видимо, нержавейку гнул, а она, при европейской бедности природных ресурсов, стоит недёшево. Я, как человек не умеющий ни рисовать, ни лепить из глины, могу присвоить себе звание искусствоведа и аффтаритетно предположить, что сие произведение искусства знакомит массы с процессом вписывания пирамиды в куб в четырёхмерном евклидовом пространстве.
Или вот, например, зачем зонтиками окна прикрыли? Чем они там внутри занимаются?
Оказывается, это здание, в котором находится музей зонтиков. Мы-то, дураки, гордимся Эрмитажем, Русским Музеем и Музеем Истории Религии и Атеизма, а тут - зонтики. Всё просто.
В Базеле очень легко решена проблема гопников, например. Как добиться того, чтобы мОлодежь и пОдростки не сидели на подоконниках и не курили в окна жителям первых этажей? Повесить таблички «не курить», «не сорить»? Поставить полицейского у каждого подоконника? Нет, есть другое решение.
Такая вот «антисиделка», прикрученная намертво на четыре «глухаря», у любого отбивает охоту поговорить «за жисть» с сигареткой и баночкой Балтики Тройки.
Вообще, я во время путешествия чувствовал себя некомфортно. В первый же день Лада у меня отобрала паспорт, а я в Европах вообще никогда без паспорта из гостиницы не выхожу. Это не боязнь потерять Родину или забыть фамилию, но фобия приобретённая мной ещё в конце девяностых в одной из командировок в столицу Европейского Союза, тогда ещё просто главный город Бельгии - Брюссель.
По приглашению европейских бизнес-патнёров, мы с генеральным директором нашей компании прилетели в Брюссель. В аэропорту нас встречал наш знакомый Филипп - бельгиец с красивой французской фамилией. После «семёрки» жигулей, признаком благополучия компании в России, Филиппова «семёрка» BMW, показалась нам роскошной внутри блестящей и элегантной снаружи. Подождав, пока мы бросили чемоданы в гостинице, опекавший нас бельгиец любезно повёз нашу делегацию в офис. Шеф сидел впереди вальяжно разговаривая с Филиппом, а я расположился на заднем сидении поддакивая невпопад и переводя по необходимости, когда мой босс начинал тупить.
Неожиданно нас подрезала полицейская машина и нашему водителю пришлось резко принять вправо и остановиться. Из машины с мигалками и включённой сиреной выскочило трое полицейских, которые ловко рассредоточились вокруг BMW, заняли огневые позиции и направили оружие на нас лично. «Положите руки на стёкла, положите руки на стёкла», - залопотал трясущимися губами представитель приглашающей стороны.
Вообще говоря, европейские полицейские выглядят довольно голливудно: в отутюженной форме, обвешанные всякими значками, свистками, кобурами, наручниками, погонами и нашивками. Всей этой атрибутикой они страху не нагоняют, скорее даже создают этакую ауру народного театра без крыши. Кроме того, в полицию у них набирают людей двух типов. Первые - это рахитичные ботаники мужского пола, смешно болтающиеся в рукавах и штанинах униформы. Вторые - женщины не более метр шестьдесят ростом с бюстом не менее третьего номера плотно обтянутым форменкой, на которой плоско лежат все значки, наградные колодки, нашивки и прочие знаки отличия. Создается впечатление даже, что все женщины, поступая в полицию, специально подкладывают себе силикона на пару размеров, чтобы китель не мял и не портил форму того, что дала природа, а потом, после окончания службы, вытаскивают лишнее, приводя себя в изначальный порядок.
То ли дело наши полиционеры - сразу наводят страх. Калибр - сто шестьдесят на сто тридцать (это рост/вес). Неглаженная рубашка с ореолами соли подмышками, расстёгнутая на две пуговицы на выдающемся на тридцать сантиметров вперёд животе так, чтобы был виден волосатый пупок, брюки как у студента, которому третью неделю не отдают утюг из соседней комнаты и пара обуви «мой дом следующий за сельсоветом». Из под сползающей на глаза фуражки течёт пот, вне зависимости от температуры на улице и в помещении, который нужно постоянно вытирать скомканным в кулаке платком. Про такого сразу понимаешь, что если даст в табло, то ему ничего за это не будет.
В общем, в полицейских, изготовившихся на штурм BMW ничего страшного не было, кроме пожалуй одного - маячившего в пятидесяти сантиметрах от моего лба пистолета. Как любой советский пионер, проходивший военную подготовку, я хорошо представлял себе как пуля, диаметром 5,6 миллиметра, сидящая пока ещё в патроне смотрит мне между глаз, а сзади нее стальной боёк подпирается сжатой до упора пружиной, которую удерживает только механизм курка и, если сейчас у этого рахитика дрогнет палец, то возможно его и убьёт отдачей, но я об этом уже не узнаю.
Оказалось, что наш Филиппок не знает фламандского языка. Французский у него родной, английский и немецкий он знает в совершенстве, а вот третий государственный язык Бельгии он в школе не доучил, двоечник. Полицейские как раз, настаивали на диалоге по-фламандски, и делали это так активно, что выволокли Филиппа из-за руля, положили на капот, заломали руки за спину и уже только потом нашли какое-то бельгийское удостоверение, наверное водительское. Сразу после это акта принуждения к идентификации личности нам было приказано спешиться и предъявить свои паспорта. Я вытащил мою краснокожую паспортину и протянул ближайшему копу. «А!!! Поймали русскую мафию!», - загорелись глаза у бельгийской полиции в предвкушении ещё одной медали на грудь и, возможно, денежной премии. Шеф достал визитную карточку, так как паспорт он оставил в гостинице. «А!!! Ещё и нелегал!», - обрадовались повышению премии представители бельгийской фемиды. Возможно, они также положили бы Шефа на капот и не исключено, что даже подумывали об этом, но вовремя сообразили, что при его ста сорока килограммах это бесперспективное занятие.
В конце концов ситуация разъяснилась. Пару лет до этого случая Филипп оставил свою Бэху в неположенном месте и её эвакуировали. Выйдя после переговоров и не найдя машину на месте, он, как положено законопослушному гражданину, позвонил в полицию. Там зафиксировали его заявление об угоне. Вечером того же дня ему позвонил мужской голос и сообщил, что его машина находится у обладателя голоса на штрафстоянке, сумму, которую Филиппу следует оплатить и адрес куда приехать за авто. На радостях он, конечно же, забыл позвонить и отменить своё заявление. В полицейском списке машин числящихся в угоне чёрный БМВ седьмого размера за два года переместился вверх, так как ранее угнанные постепенно находили, и наконец, достиг первой строчки. Патрульная группа сидела в джипе и обсуждала, что же это за неуловимая тачка возглавляет десятку лидеров в топ-листе, как смотрят - вот она едет! После чего нас и повязали. Всех отпустили бы ещё быстрее, если бы мой босс не оставил паспорт в гостинице, а положил в карман пиджака. С тех пор я в Европах выхожу из гостиницы без паспорта только на пляж и только в том случае, если при этом не надо переходить дорогу.
В конце наших путешествий по Базелю мы, без помощи путеводителей, нашли ресторан аж с тремя «мишленами». Вот он.
Замечательное заведение. Всем рекомендую.
Но о вкусной и здоровой пище компетентнее расскажет Лада. Со своей стороны могу заметить, что, несмотря на глубокий экономический кризис в странах Западной Европы, проходящий по данным Первого канала, заказать столик в мишленовском ресторане можно только не позднее часа дня. К этому времени остаётся лишь один столик и тот на проходе.
Возвращаться было скучно. Вечерняя мгла аэропорта, ветер, дождь и тотальная таможенная проверка встретили нас дома. А что делать? Надо.