О хорошей музыке
Пошёл вчера послушать Uriah Heep. Знал ведь, что ничего хорошего не получится, но пошёл. Давно не был на концертах - захотелось острых ощущений. Подтянулся Димыч - любитель Слейда, Роллингов и другой музыки рабочих окраин, которому я уже 25 лет пропагандирую добрый рок и, надо сказать, небезуспешно.
Uriah Heep - это больше, чем легенда. В семидесятых годах прошлого столетия они были теми немногими, которых считали музыкальными гениями, творцами неповторимой музыки цепляющей слушателей за главные струны души, заставляющей восхищаться, радоваться, сходить с ума, плакать и любить. Как и все западные рок-группы Хипы были запрещены в нашей стране официальной цензурой и потому казались ещё более манящими, загадочными, недоступными. В восьмом классе я выменял на пачку "пурукуми" фотографию с фотографии, с, возможно, фотографии газетной чёрно-белой фотографии Дэвида Байрона с микрофоном в руках в расстёгнутой шнуровке, явно поющего что-то про демонов, ведьм и магические сады. Это, с позволения сказать, фото висело у меня над письменным столом , где из отведённых мне на домашние занятия четырёх часов в день, полчаса я делал уроки, а остальное время мысленно пел с Байроном, а иногда, увлекаясь, и вслух, за что получал по шее от отца, смотрящего хоккей по ТВ-ящику тут же в нашей единственной комнате в семисемейной коммуналке.
В девятом классе я купил первый в своей жизни виниловый диск. Конечно, до того у меня были пластинки "Поющих Гитар", "Ариэли" и др., но Uriah Heep! Диск без песка и без единого щелбана в серебристой обложке с квадратным зеркалом из фольги достался мне за 35 рублей. Такая низкая цена была назначена потому, что какой-то, сцуко, "меломан" переписывал названия вещей с бумажного конверта и делал это держа бумажку на "зеркале". Корявым почерком выдавились все буквы, которые складывались в слова , начиная с Look at Yourself; I Wanna Be Free; July Morning etc. Зеркало было безнадёжно испорчено и диск не подлежал продаже ни в Автово, ни на Галёре.
Вчерашнее действо проходило в зале ДК Ленсовета, который по своим аккустическим свойствам близок к лесной избушке заполненной густым предрассветным туманом. Неизвестно, домом какой культуры планировали сделать это заведение советские строители, но, однозначно, ни концерты, ни спектакли там проводить нельзя из эстетических соображений. Это я заметил ещё в 1977 году, слушая "Орфея и Эвридику". Ни Асаддулин, ни Понаровская не могли пробить проклятого невидимого тумана, а это были люди с голосами, а не современные счастливые обладатели вокальных процессоров и радиомикрофонов.
Публика собралась приличная, в смысле достойная и уважаемая. С животами, с лысинами, с седыми бородами, в бесформенных самовязанных свитерах и тому подобное. Как говорится "Too young to die too old to Rock'n'Roll". Не могло не порадовать наличие молодых людей до тридцати, составлявших до нескольких десятых процента слушающего контингента. В частности две девчонки справа от нас явно знали на что пришли и даже подпевали, то есть в какой-то мере были знакомы с текстами. В начале все сидели чинно, шурша шоколадками, как и принято у людей старшего поколения, отрыгивая коньяк и пиво из буфета. Однако, после первого забоя с Into The Wild, этот красавчик, лысыватый блондин Берни, заорал в микрофон, что, мол "We are playing Rock'n'Roll. Why are You sitting now? I want You to stand up! Come on!" Ну и всё в таком стиле. Народ в зале, в отличие от домохозяек с концерта Буйнова, английский знал и потянулся к сцене. Я закричал, что, мол, в зале пожилые люди и мистер Шоу может нарваться на инфаркты. Физические упражнения в спёртом помещении в нашем возрасте отнюдь не способствуют укреплению здоровья. Однако народ уже подтянулся к сцене и создалась обычная для наших культурных мероприятий ситуация. Заплатил больше всех за место в первом ряду, сел в мягкое кресло в манишке и в бриллиантах - смотри джинсовый зад стоящего у сцены и размахивающего руками, не первой свежести, весьма неприятно пахнущего рокера! А сверху над тобой нависает, опять же джинсовый зад, сидящей на плечах, его подруги, может быть дочки или, если повезёт, внучки.
С точки зрения ведения концерта, Хипы, конечно, молодцы. В отличии от других "Монстров рока" они не делали хорошей мины при плохой игре, и не корчили из себя молодых, подающих надежды музыкантов. Они прекрасно понимали, что народ пришёл слушать Look At Yourself, Magicians Birthday, Salisbury, Return To Fantasy, а также другую классику семидесятых и, соответственно, это исполняли. Ну, чтобы уж совсем не выглядеть мумиями восставшими из гробниц, тройку-четвёрку вещей с последнего альбома вставили. Да и закончили Lady in Black, Easy Livin'. Всё Ок. We are still alive!!!
Из "настоящего Uriah Heep" был только Mick Box. Любое его соло на гитаре народ приветствовал таким истерическим воем, что было страшно за старичков, как за родных. А уж когда Мик обращался к залу в микрофон, то овации были настолько бешенными, что казалось нахрена Юрай Хип? Одного Бокса привезли бы и дали потрогать... Многие от счастья скончались бы на месте.
Как уже отмечалось, звучали они в этом дэка по-японски, то есть херовато, поэтому я упивался атмосферой зала, ну и не мог отказать себе в удовольствии спеть в голос July Morning вместе с Берни, хотя он не Байрон ни фига...
Во время знаменитого риффа из этой песни: "пам-пам-пам, па-па-па-пам-пам, пабабам-пабабам-пабаба-папабабаба-папабабаб-пам-ба-бам!", я прокричал Диме в ухо: "Бедный Бокс. Сорок лет, минимум два раза в неделю вот это вот играть! Представляешь, что от сейчас чувствует?". На этом и согласились. Вышли на улицу в ощущениях двадцатилетних пацанов, размышляя каждый о своём. Я о том, что бы я отдал в 1974-м за то, чтобы послушать всё это самое в реале тогда, а Дима - где купить ещё пива. Окунулись в атмосферу окружающей нас постсоветской действительности, со всей её "свободой", которую мы так вожделели сорок лет назад, с грязью на улицах, лениво катающими тележки азиатами, торгующими без опаски наркотой кавказцами, матерящимся на всю улицу каким-то пьяным быдлом и автомобильными пробками на Петроградке в пол-одиннадцатого ночи.
Sunrise, new day
Hear my song
I'm tired of fighting
And fooling around
But from now
Till who knows when
My sword will be my pen!
Uriah Heep - это больше, чем легенда. В семидесятых годах прошлого столетия они были теми немногими, которых считали музыкальными гениями, творцами неповторимой музыки цепляющей слушателей за главные струны души, заставляющей восхищаться, радоваться, сходить с ума, плакать и любить. Как и все западные рок-группы Хипы были запрещены в нашей стране официальной цензурой и потому казались ещё более манящими, загадочными, недоступными. В восьмом классе я выменял на пачку "пурукуми" фотографию с фотографии, с, возможно, фотографии газетной чёрно-белой фотографии Дэвида Байрона с микрофоном в руках в расстёгнутой шнуровке, явно поющего что-то про демонов, ведьм и магические сады. Это, с позволения сказать, фото висело у меня над письменным столом , где из отведённых мне на домашние занятия четырёх часов в день, полчаса я делал уроки, а остальное время мысленно пел с Байроном, а иногда, увлекаясь, и вслух, за что получал по шее от отца, смотрящего хоккей по ТВ-ящику тут же в нашей единственной комнате в семисемейной коммуналке.
В девятом классе я купил первый в своей жизни виниловый диск. Конечно, до того у меня были пластинки "Поющих Гитар", "Ариэли" и др., но Uriah Heep! Диск без песка и без единого щелбана в серебристой обложке с квадратным зеркалом из фольги достался мне за 35 рублей. Такая низкая цена была назначена потому, что какой-то, сцуко, "меломан" переписывал названия вещей с бумажного конверта и делал это держа бумажку на "зеркале". Корявым почерком выдавились все буквы, которые складывались в слова , начиная с Look at Yourself; I Wanna Be Free; July Morning etc. Зеркало было безнадёжно испорчено и диск не подлежал продаже ни в Автово, ни на Галёре.
Вчерашнее действо проходило в зале ДК Ленсовета, который по своим аккустическим свойствам близок к лесной избушке заполненной густым предрассветным туманом. Неизвестно, домом какой культуры планировали сделать это заведение советские строители, но, однозначно, ни концерты, ни спектакли там проводить нельзя из эстетических соображений. Это я заметил ещё в 1977 году, слушая "Орфея и Эвридику". Ни Асаддулин, ни Понаровская не могли пробить проклятого невидимого тумана, а это были люди с голосами, а не современные счастливые обладатели вокальных процессоров и радиомикрофонов.
Публика собралась приличная, в смысле достойная и уважаемая. С животами, с лысинами, с седыми бородами, в бесформенных самовязанных свитерах и тому подобное. Как говорится "Too young to die too old to Rock'n'Roll". Не могло не порадовать наличие молодых людей до тридцати, составлявших до нескольких десятых процента слушающего контингента. В частности две девчонки справа от нас явно знали на что пришли и даже подпевали, то есть в какой-то мере были знакомы с текстами. В начале все сидели чинно, шурша шоколадками, как и принято у людей старшего поколения, отрыгивая коньяк и пиво из буфета. Однако, после первого забоя с Into The Wild, этот красавчик, лысыватый блондин Берни, заорал в микрофон, что, мол "We are playing Rock'n'Roll. Why are You sitting now? I want You to stand up! Come on!" Ну и всё в таком стиле. Народ в зале, в отличие от домохозяек с концерта Буйнова, английский знал и потянулся к сцене. Я закричал, что, мол, в зале пожилые люди и мистер Шоу может нарваться на инфаркты. Физические упражнения в спёртом помещении в нашем возрасте отнюдь не способствуют укреплению здоровья. Однако народ уже подтянулся к сцене и создалась обычная для наших культурных мероприятий ситуация. Заплатил больше всех за место в первом ряду, сел в мягкое кресло в манишке и в бриллиантах - смотри джинсовый зад стоящего у сцены и размахивающего руками, не первой свежести, весьма неприятно пахнущего рокера! А сверху над тобой нависает, опять же джинсовый зад, сидящей на плечах, его подруги, может быть дочки или, если повезёт, внучки.
С точки зрения ведения концерта, Хипы, конечно, молодцы. В отличии от других "Монстров рока" они не делали хорошей мины при плохой игре, и не корчили из себя молодых, подающих надежды музыкантов. Они прекрасно понимали, что народ пришёл слушать Look At Yourself, Magicians Birthday, Salisbury, Return To Fantasy, а также другую классику семидесятых и, соответственно, это исполняли. Ну, чтобы уж совсем не выглядеть мумиями восставшими из гробниц, тройку-четвёрку вещей с последнего альбома вставили. Да и закончили Lady in Black, Easy Livin'. Всё Ок. We are still alive!!!
Из "настоящего Uriah Heep" был только Mick Box. Любое его соло на гитаре народ приветствовал таким истерическим воем, что было страшно за старичков, как за родных. А уж когда Мик обращался к залу в микрофон, то овации были настолько бешенными, что казалось нахрена Юрай Хип? Одного Бокса привезли бы и дали потрогать... Многие от счастья скончались бы на месте.
Как уже отмечалось, звучали они в этом дэка по-японски, то есть херовато, поэтому я упивался атмосферой зала, ну и не мог отказать себе в удовольствии спеть в голос July Morning вместе с Берни, хотя он не Байрон ни фига...
Во время знаменитого риффа из этой песни: "пам-пам-пам, па-па-па-пам-пам, пабабам-пабабам-пабаба-папабабаба-папабабаб-пам-ба-бам!", я прокричал Диме в ухо: "Бедный Бокс. Сорок лет, минимум два раза в неделю вот это вот играть! Представляешь, что от сейчас чувствует?". На этом и согласились. Вышли на улицу в ощущениях двадцатилетних пацанов, размышляя каждый о своём. Я о том, что бы я отдал в 1974-м за то, чтобы послушать всё это самое в реале тогда, а Дима - где купить ещё пива. Окунулись в атмосферу окружающей нас постсоветской действительности, со всей её "свободой", которую мы так вожделели сорок лет назад, с грязью на улицах, лениво катающими тележки азиатами, торгующими без опаски наркотой кавказцами, матерящимся на всю улицу каким-то пьяным быдлом и автомобильными пробками на Петроградке в пол-одиннадцатого ночи.
Sunrise, new day
Hear my song
I'm tired of fighting
And fooling around
But from now
Till who knows when
My sword will be my pen!