1984
Сегодня дочитала антиутопию Джона Оруэлла "1984".
Заметила, что я довольно быстро читаю, даже не смотря на то, как мало времени уделяю этому делу.
Что касаемо книги, то мне понравилось практически на 100%. Концовка оказалась непредсказуемой для художественного произведения, но невероятно реалистичной, как для реальной жизни.
В общем, прочтение этого произведения потянуло меня на поиски теперь уж годных утопий.
Если "Вероника" Коэльо призывала к непохожести на других и к борьбе с одинаковостью. То "1984" не говорит, что лучше. Напротив, и в том и в том случае жизнь далеко не сахар. Плыть против течения или расслабиться и отдаться на волю сильнейших - этот вопрос подымается Оруэллом, как по мне.
***
И яснее, чем прежде, он понял, за что ее ненавидит. За то, что молодая, красивая и бесполая; за то, что он хочет с ней спать и никогда этого не добьется; за то, что на нежной тонкой талии, будто созданной для того, чтобы ее обнимали, - не его рука, а этот алый кушак, воинствующий символ непорочности.
***
Воспоминание о матери рвало ему сердце потому, что она умерла, любя его, а он был слишком молод и эгоистичен, чтобы любить ответно, и потому, что она каким-то образом - он не помнил, каким - принесла себя в жертву идее верности ...
***
... а не сумасшедший ли он сам. Может быть, сумасшедший тот, кто в меньшинстве, в единственном числе. Когда-то безумием было думать, что Земля вращается вокруг Солнца; сегодня - что прошлое неизменяемо. Возможно, он один придерживается этого убеждения, а раз один, значит - сумасшедший.
***
- Слушай, чем больше у тебя было мужчин, тем больше я тебя люблю. Ты понимаешь?
- Да, отлично.
- Я ненавижу чистоту, ненавижу благонравие. Хочу, чтобы добродетелей вообще не было на свете. Я хочу, чтобы все были испорчены до мозга костей.
- Ну, тогда я тебе подхожу, милый. Я испорчена до мозга костей.
- Ты любишь этим заниматься? Не со мной, я спрашиваю, а вообще?
- Обожаю.
Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья.
***
- Если ты - о признании, - сказала она, - признаемся как миленькие. Там все признаются. С этим ничего не поделаешь. Там пытают.
- Я не о признании. Признание не предательство. Что ты сказал или не сказал - не важно, важно только чувство. Если меня заставят разлюбить тебя - вот будет настоящее предательство.
Она задумалась.
- Этого они не могут, - сказала она наконец. - Этого как раз и не могут. Сказать что угодно - что угодно - они тебя заставят, но поверить в это не заставят. Они не могут в тебя влезть.
- Да, - ответил он уже не так безнадежно, - да, это верно. Влезть в тебя они не могут. Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит - пусть это ничего не дает, - ты все равно их победил.
***
Сущность войны - уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война - это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счете сделать его разумнее.
***
Однако немногие преимущества, которые ему даны, - большая, хорошо оборудованная квартира, одежда из лучшей ткани, лучшего качества пища, табак и напитки, два или три слуги, персональный автомобиль или вертолет - пропастью отделяют его от члена внешней партии, а тот в свою очередь имеет такие же преимущества перед беднейшей массой, которую мы именуем «пролы». Это социальная атмосфера осажденного города, где разница между богатством и нищетой заключается в обладании куском конины.
***
Постоянный мир был бы то же самое, что постоянная война. Вот в чем глубинный смысл - хотя большинство членов партии понимают его поверхностно - партийного лозунга «ВОЙНА - ЭТО МИР».
***
Уинстон не был уверен, что воспользуется бритвой, даже если получит ее в руки. Человеку свойственно жить мгновением, он согласится продлить жизнь хоть на десять минут, даже зная наверняка, что в конце его ждет пытка.
***
- Старший Брат существует?
- Конечно, существует. Партия существует. Старший Брат - олицетворение партии.
- Существует он в том смысле, в каком существую я?
- Вы не существуете, - сказал О’Брайен.
***
... лицо у меня старое и усталое. Вы думаете, что я рассуждаю о власти, а сам не в силах предотвратить даже распад собственного тела. Неужели вы не понимаете, Уинстон, что индивид - всего лишь клетка? Усталость клетки - энергия организма. Вы умираете, когда стрижете ногти?
***
- Уинстон, как человек утверждает свою власть над другим?
Уинстон подумал.
- Заставляя его страдать, - сказал он.
- Совершенно верно. Заставляя его страдать. Послушания недостаточно. Если человек не страдает, как вы можете быть уверены, что он исполняет вашу волю, а не свою собственную?
***
И тогда ты говоришь: «Не делайте этого со мной, сделайте с кем-нибудь другим, сделайте с таким-то». А потом ты можешь притворяться перед собой, что это была только уловка, что ты сказала это просто так, лишь бы перестали, а на самом деле ты этого не хотела. Неправда. Когда это происходит, желание у тебя именно такое. Ты думаешь, что другого способа спастись нет, ты согласна спастись таким способом. Ты хочешь, чтобы это сделали с другим человеком. И тебе плевать на его мучения. Ты думаешь только о себе.
- Думаешь только о себе, - эхом отозвался он.
- А после ты уже по-другому относишься к тому человеку.
- Да, - сказал он, - относишься по-другому.
***
Он остановил взгляд на громадном лице. Сорок лет ушло у него на то, чтобы понять, какая улыбка прячется в черных усах. О жестокая, ненужная размолвка! О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа. Но все хорошо, теперь все хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата.
Заметила, что я довольно быстро читаю, даже не смотря на то, как мало времени уделяю этому делу.
Что касаемо книги, то мне понравилось практически на 100%. Концовка оказалась непредсказуемой для художественного произведения, но невероятно реалистичной, как для реальной жизни.
В общем, прочтение этого произведения потянуло меня на поиски теперь уж годных утопий.
Если "Вероника" Коэльо призывала к непохожести на других и к борьбе с одинаковостью. То "1984" не говорит, что лучше. Напротив, и в том и в том случае жизнь далеко не сахар. Плыть против течения или расслабиться и отдаться на волю сильнейших - этот вопрос подымается Оруэллом, как по мне.
***
И яснее, чем прежде, он понял, за что ее ненавидит. За то, что молодая, красивая и бесполая; за то, что он хочет с ней спать и никогда этого не добьется; за то, что на нежной тонкой талии, будто созданной для того, чтобы ее обнимали, - не его рука, а этот алый кушак, воинствующий символ непорочности.
***
Воспоминание о матери рвало ему сердце потому, что она умерла, любя его, а он был слишком молод и эгоистичен, чтобы любить ответно, и потому, что она каким-то образом - он не помнил, каким - принесла себя в жертву идее верности ...
***
... а не сумасшедший ли он сам. Может быть, сумасшедший тот, кто в меньшинстве, в единственном числе. Когда-то безумием было думать, что Земля вращается вокруг Солнца; сегодня - что прошлое неизменяемо. Возможно, он один придерживается этого убеждения, а раз один, значит - сумасшедший.
***
- Слушай, чем больше у тебя было мужчин, тем больше я тебя люблю. Ты понимаешь?
- Да, отлично.
- Я ненавижу чистоту, ненавижу благонравие. Хочу, чтобы добродетелей вообще не было на свете. Я хочу, чтобы все были испорчены до мозга костей.
- Ну, тогда я тебе подхожу, милый. Я испорчена до мозга костей.
- Ты любишь этим заниматься? Не со мной, я спрашиваю, а вообще?
- Обожаю.
Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья.
***
- Если ты - о признании, - сказала она, - признаемся как миленькие. Там все признаются. С этим ничего не поделаешь. Там пытают.
- Я не о признании. Признание не предательство. Что ты сказал или не сказал - не важно, важно только чувство. Если меня заставят разлюбить тебя - вот будет настоящее предательство.
Она задумалась.
- Этого они не могут, - сказала она наконец. - Этого как раз и не могут. Сказать что угодно - что угодно - они тебя заставят, но поверить в это не заставят. Они не могут в тебя влезть.
- Да, - ответил он уже не так безнадежно, - да, это верно. Влезть в тебя они не могут. Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит - пусть это ничего не дает, - ты все равно их победил.
***
Сущность войны - уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война - это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счете сделать его разумнее.
***
Однако немногие преимущества, которые ему даны, - большая, хорошо оборудованная квартира, одежда из лучшей ткани, лучшего качества пища, табак и напитки, два или три слуги, персональный автомобиль или вертолет - пропастью отделяют его от члена внешней партии, а тот в свою очередь имеет такие же преимущества перед беднейшей массой, которую мы именуем «пролы». Это социальная атмосфера осажденного города, где разница между богатством и нищетой заключается в обладании куском конины.
***
Постоянный мир был бы то же самое, что постоянная война. Вот в чем глубинный смысл - хотя большинство членов партии понимают его поверхностно - партийного лозунга «ВОЙНА - ЭТО МИР».
***
Уинстон не был уверен, что воспользуется бритвой, даже если получит ее в руки. Человеку свойственно жить мгновением, он согласится продлить жизнь хоть на десять минут, даже зная наверняка, что в конце его ждет пытка.
***
- Старший Брат существует?
- Конечно, существует. Партия существует. Старший Брат - олицетворение партии.
- Существует он в том смысле, в каком существую я?
- Вы не существуете, - сказал О’Брайен.
***
... лицо у меня старое и усталое. Вы думаете, что я рассуждаю о власти, а сам не в силах предотвратить даже распад собственного тела. Неужели вы не понимаете, Уинстон, что индивид - всего лишь клетка? Усталость клетки - энергия организма. Вы умираете, когда стрижете ногти?
***
- Уинстон, как человек утверждает свою власть над другим?
Уинстон подумал.
- Заставляя его страдать, - сказал он.
- Совершенно верно. Заставляя его страдать. Послушания недостаточно. Если человек не страдает, как вы можете быть уверены, что он исполняет вашу волю, а не свою собственную?
***
И тогда ты говоришь: «Не делайте этого со мной, сделайте с кем-нибудь другим, сделайте с таким-то». А потом ты можешь притворяться перед собой, что это была только уловка, что ты сказала это просто так, лишь бы перестали, а на самом деле ты этого не хотела. Неправда. Когда это происходит, желание у тебя именно такое. Ты думаешь, что другого способа спастись нет, ты согласна спастись таким способом. Ты хочешь, чтобы это сделали с другим человеком. И тебе плевать на его мучения. Ты думаешь только о себе.
- Думаешь только о себе, - эхом отозвался он.
- А после ты уже по-другому относишься к тому человеку.
- Да, - сказал он, - относишься по-другому.
***
Он остановил взгляд на громадном лице. Сорок лет ушло у него на то, чтобы понять, какая улыбка прячется в черных усах. О жестокая, ненужная размолвка! О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа. Но все хорошо, теперь все хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата.