о материализации слухов
I.
14 июня 1933Его Величества Императора Российского Кирилла
генерал для особых поручений
В. фон Бискупский,
генерал кавалерии
Мюнхен, Франц-Йозефштр. 28/2 эт.
Тел. 32412
Уважаемый старший лейтенант!
В дополнение к истории относительно моей почты, о чем я информировал Вас в прошлую субботу, а также вследствие различных слухов и наветов (очаг клеветнической кампании находится в Берлине), о которых я говорил вам несколько недель назад, хочу сообщить Вам нижеследующее и прошу покорно поставить в известность начальника политической полиции.
1) Один из моих единомышленников в Берлине, старший лейтенант в отставке фон Шабельский-Борк сообщает мне в письме от 10 июня с.г., что послал мне два важных письма (от 5 и 7 июня) с различными подробностями относительно упомянутой выше клеветнической кампании и о различных русских эмигрантских группах в Берлине вообще. Оба письма до меня не дошли. Да и по прочей моей корреспонденции в последнее время видно, что ее вскрывали, в результате чего она доходит до меня со значительным опозданием. Если сие происходит по указанию соотв.ведомств, я, конечно, не могу против этого возражать, но я полагаю, что и в этом случае я должен был получить оба потерянных письма после их досмотра. Скорее я опасаюсь того, что некто в Берлине прибирает к рукам направляемую мне корреспонденцию. Подобное за время моей работы в Германии (12 лет) уже случалось, так что приходилось предпринимать ответные действия.
Как я уже Вам говорил, с момента моего прибытия в Германию (1919) я неустанно тружусь над идеей сближения национальной Германии и будущей национальной России. Что, конечно, представляет большую опасность для различных международных сил и организаций, и они постоянно пытаются вставлять мне палки в колеса, причем зачастую, увы, используют моих соотечественников - как добровольных и невольных агентов. В первую очередь их, конечно, интересует моя корреспонденция. Они пытаются добраться до нее, частично за счет выкрадывания писем, частично же за счет того, что устраиваются в немецкие ведомства как специалисты по русскому вопросу или как переводчики.
По этой причине я прошу, если мои предположения неверны, и речь идет лишь о мерах со стороны немецких ведомств, не отдавать мои письма проживающим здесь русским для перевода. В начале двадцатых годов уже имели место случаи, когда такие переводчики и сотрудники ведомств использовали оказанное им доверие для того, чтобы работать против нас. Кроме того хочу сообщить Вам вот что: некоторые корреспонденты пишут мне шифром. Но это происходит не потому, что я хочу что-то скрыть от немецких ведомств - от немецких национальных кругов нам скрывать нечего! - а лишь вследствие изложенных выше опасений. Поэтому в случае необходимости я могу Вам (или ведомствам) всегда предоставить шифр, если содержание письма вызовет интерес.
2) Из Сербии я получил письмо от единомышленника, генерала Джунковского, от 6 июня. В нем он дословно пишет следующее:
"Генерал князь Вадбольский (член русского общевоинского союза , бывшие "николаевцы") сказал мне вчера, что имеет точные данные о твоем аресте немецкими ведомствами. Когда я ответил, что на днях получил от тебя открытку, он очень удивился, т.к. получил это известие из своего парижского центра."
Мой брат, статский советник в отставке фон Бискупский, живущий в Берлине, 10 июня сообщает мне следующее:
"Спешу известить тебя о том, что твои враги продолжают распространять компрометирующие тебя слухи. Несколько дней назад я получил срочное письмо от одной из наших кузин из Парижа. Она пишет, что князь Волконский (тоже член организации бывших николаевцев) приходил к ней в гости и рассказал, что ее кузен в Мюнхене (т.е. я) арестован. Он выразил ей свои соболезнования. Вся русская колония в Париже говорит об этом. Она очень обеспокоена и просит открыть ей правду".
Несколько недель назад мой брат сообщил мне, что ему удалось установить тех, кто распространяет обо мне слухи. Это эмигранты, принадлежащие к упомянутому выше русскому общевоинскому союзу (РОВС), чей центр находится в Париже. У его представителя в Берлине есть собственные информаторы, которых русские эмигранты в шутку называют "белой Чека". Мой брат установил двух лиц, распространявших слухи: это бывшие офицеры белой армии (Врангеля) Симонидес и Чехович. Мой вышеупомянутый сотрудник Шабельский-Борк передал имена этих лиц в берлинский полицай-президиум. Но и ранее целый ряд русских эмигрантов занимался клеветой на меня - прежние специалисты по русскому вопросу. Они официально работали на немцев, но на деле действовали по заданию групп, настроенных к Германии враждебно. Среди них были некто Гуманский, Папенгут-Мантейфель (аферист), Гусев и целый ряд других лиц, некоторые из которых уже разоблачены и высланы из Германии.
Обо всем этом я ставлю в известность мюнхенскую полицию, чтобы она могла ориентироваться на случай, если и в ряды местных русских кто-то внедрился. Это письмо также является дополнением к моему письму на имя мюнхенского полицай-президента от 30 марта с.г., копию которого я передал Вам при первом визите.
Моя просьба к Вашему ведомству заключается в том, что на случай, если выяснится, что мои письма цензурируются вовсе не немецкими ведомствами, а некими темными силами, Вы были бы так любезны известить меня об этом, чтобы я сам мог принять ответные меры.
Так как возможно, что просмотр писем, а также исчезновение некоторых, происходит не здесь, а в Берлине, я направляю копию этого письма и в берлинский полицай-президиум.
Как активно работают против меня русские антантолюбивые группы, показывает множество фактов, которые я здесь не привожу, чтобы не злоупотреблять терпением официальных ведомств. Я мог бы лишь добавить, что известие о моем аресте разошлось по всем странам, где живут русские эмигранты. Я получил известия об этом из Болгарии, Румынии, Чехии.
Прошу извинить покорно, что отвлекаю внимание официальных ведомств своими личными делами.
Остаюсь,
с совершенным почтением.
Перед отправкой этого письма я получил известие из канцелярии моего шефа, что и туда (он живет на юге Франции) дошло известие о моем аресте.
(IfZ, MA 128/5, машинопись, нем., перевод мой)
II.
Dienstag. Многоуважаемый Арно Густавович [Шикеданц]
Сегодня написала Шаб[ельскому], что мне было сказано через секретаря комиссара Даннера, расследующего дело мужа, что сегодня не могут дать мне никакого ответа. После этого встречаю самого Даннера, подхожу к нему и спрашиваю, когда мужа выпустят, что я думала сегодня уже. Он мне отвечает Hoffnungslos [безнадежно] и еще два раза повторил. Это было на улице при посторонних, то я не могла подробно спросить, да он бы и не сказал.
Что за история? С какой стороны провокация? Frau v.Scheubner вторично звонила Himmler-у, он сказал, что дело расследуется, но меня лично он пока не может принять, так как не хочет влиять на дело. Это он вправе [?]. Мужа не допрашивали. Koch выпустили, и она ежедневно является. Ее тогда не допрашивали. Все горе в том, что бумаг у мужа взяли несметное количество за все года.
Он, т.е. Danner мне намекнул, что дело в связи с Хомутовым и v.Rosenberg, причем про Rosenb. сказал, что дело в том, что тот клеветал на antibolschewiken. При чем же тут муж? Он же не может отвечать за Ros. и Хомут. Я право не знаю что делать - после семи дней расследования и вдруг hoffnungslos. Приказ из Берлина.
Обвинение какое-то серьезное, т.к. обыск был очень строгий во всем доме. заступаться за мужа не надо, но нельзя ли узнать в берл. политич. полиции, что за история, если дело в связи с Хомут.? А то ведь ему конца не будет и все сидеть? А потом скажут, что невинен, за что же сидел? Я своем расстроена, вот уж от Нац.Соц. не ожидала, что нас в лагерь врагов запишут. Я пока ни к кому не обращалось, только Шабельскому позвонила и просила передать Альфред Владимировичу [Розенбергу] и Вас прошу прочесть ему это письмо и подумать, что делать.
Я у Danner-a хлопотала об одном - об отпуске мужа с подпиской, чтобы до конца разбора дела он не покидал Мюнхен.
И вот hoffnungslos.
Если б муж хотел, он бы давно мог уехать, а он наоборот подавал в полицию заявление с просьбой расследовать, почему уже два месяца толкуют в Берлине и Париже о его аресте.
До сегодняшнего дня я совсем легко относилась к делу, а теперь пала духом.
Если что-ниб. узнаете, напишите Frau v.Scheubner, мы с ней ежедневно видимся.
Шабельский хотел приехать, но я не думаю, что с ним стали говорить. Раз еще и мужа не допрашивали. а если б его допросили, многое б выяснилось и дело бы ускорилось.
Дайте совет, не самое ли лучшее, если и на той неделе ничего не выйдет, обратиться к Хитлеру - я в него оч.верю.
Прошу между нами Вашего откровенного совета и как сделать. Помните, как в 1923 году нашу всю семью выселяла полиция за Hitlerputsch, а теперь Нац.Соц. арестовывают!
Himmler сказал Frau v.Sch. что весь приказ из Берлина и здесь ничего против мужа не имели.
За нашей почтой следили, а он писал шифром, может это вызвало подозрение.
Не откажите передать мой сердечный привет Альфреду Владимировичу.
Вашей супруге unbekannterweise мой сердечный привет.
Уважающая Вас Любовь Бискупская.
(IfZ, MA 128/5, рукопись, рус.)
III.
11 октября. Дорогой Арно Густавович.
Надеюсь, Вы получили мое письмо от 5 октября (заказное), не откажете в любезности хотя бы открыткой подтвердить получение этого заказного письма от 5 окт.
Теперь моя почта ходит исправно, ее больше не прелюстрируют.
Дополнительно ко всему мною Вам сообщенному, за это время произошли интересные события:
1) Комиссар, меня арестовавший и 2 месяца державший меня без допроса, сам попал в Дахау!!! Причины мне не захотели сообщить. Его имя я Вам сообщил в письме от 5 окт.
2) Донос Терматензова[?] (венгерского сотрудника Сахарова) оказался подлогом, о чем Фехнер прислал свидетельство от венгерской полиции.
3) К моему ужасу из моих документов, забранных этим комиссаром при моем аресте, пропали и до сих пор не найдены:
а) Адреса и явки моих секретных сотрудников в Москве, Петербурге, Ростове и Одессе.
б) Моя переписка с моими агентами в России. Это ужасно. Если эти маппы не будут найдены, то возможно они уже в Москве. И тогда десятки людей будут расстреляны. Все это я сообщаю Вам и А[льфреду] В[ладимировичу], конечно, как и в предыдущем письме конфиденциально, для доклада фюреру лично.
Подтвердить получение этих 2-х моих писем сейчас же, чтобы я знал, что они не пропали.
К концу же месяца прошу дать ответ на два последних пункта моего письма от 5 октября.
Привет супруге.
Дружески жму руку. В.Бискупский.
(IfZ, MA 128/5, рукопись, рус.)
14 июня 1933Его Величества Императора Российского Кирилла
генерал для особых поручений
В. фон Бискупский,
генерал кавалерии
Мюнхен, Франц-Йозефштр. 28/2 эт.
Тел. 32412
Уважаемый старший лейтенант!
В дополнение к истории относительно моей почты, о чем я информировал Вас в прошлую субботу, а также вследствие различных слухов и наветов (очаг клеветнической кампании находится в Берлине), о которых я говорил вам несколько недель назад, хочу сообщить Вам нижеследующее и прошу покорно поставить в известность начальника политической полиции.
1) Один из моих единомышленников в Берлине, старший лейтенант в отставке фон Шабельский-Борк сообщает мне в письме от 10 июня с.г., что послал мне два важных письма (от 5 и 7 июня) с различными подробностями относительно упомянутой выше клеветнической кампании и о различных русских эмигрантских группах в Берлине вообще. Оба письма до меня не дошли. Да и по прочей моей корреспонденции в последнее время видно, что ее вскрывали, в результате чего она доходит до меня со значительным опозданием. Если сие происходит по указанию соотв.ведомств, я, конечно, не могу против этого возражать, но я полагаю, что и в этом случае я должен был получить оба потерянных письма после их досмотра. Скорее я опасаюсь того, что некто в Берлине прибирает к рукам направляемую мне корреспонденцию. Подобное за время моей работы в Германии (12 лет) уже случалось, так что приходилось предпринимать ответные действия.
Как я уже Вам говорил, с момента моего прибытия в Германию (1919) я неустанно тружусь над идеей сближения национальной Германии и будущей национальной России. Что, конечно, представляет большую опасность для различных международных сил и организаций, и они постоянно пытаются вставлять мне палки в колеса, причем зачастую, увы, используют моих соотечественников - как добровольных и невольных агентов. В первую очередь их, конечно, интересует моя корреспонденция. Они пытаются добраться до нее, частично за счет выкрадывания писем, частично же за счет того, что устраиваются в немецкие ведомства как специалисты по русскому вопросу или как переводчики.
По этой причине я прошу, если мои предположения неверны, и речь идет лишь о мерах со стороны немецких ведомств, не отдавать мои письма проживающим здесь русским для перевода. В начале двадцатых годов уже имели место случаи, когда такие переводчики и сотрудники ведомств использовали оказанное им доверие для того, чтобы работать против нас. Кроме того хочу сообщить Вам вот что: некоторые корреспонденты пишут мне шифром. Но это происходит не потому, что я хочу что-то скрыть от немецких ведомств - от немецких национальных кругов нам скрывать нечего! - а лишь вследствие изложенных выше опасений. Поэтому в случае необходимости я могу Вам (или ведомствам) всегда предоставить шифр, если содержание письма вызовет интерес.
2) Из Сербии я получил письмо от единомышленника, генерала Джунковского, от 6 июня. В нем он дословно пишет следующее:
"Генерал князь Вадбольский (член русского общевоинского союза , бывшие "николаевцы") сказал мне вчера, что имеет точные данные о твоем аресте немецкими ведомствами. Когда я ответил, что на днях получил от тебя открытку, он очень удивился, т.к. получил это известие из своего парижского центра."
Мой брат, статский советник в отставке фон Бискупский, живущий в Берлине, 10 июня сообщает мне следующее:
"Спешу известить тебя о том, что твои враги продолжают распространять компрометирующие тебя слухи. Несколько дней назад я получил срочное письмо от одной из наших кузин из Парижа. Она пишет, что князь Волконский (тоже член организации бывших николаевцев) приходил к ней в гости и рассказал, что ее кузен в Мюнхене (т.е. я) арестован. Он выразил ей свои соболезнования. Вся русская колония в Париже говорит об этом. Она очень обеспокоена и просит открыть ей правду".
Несколько недель назад мой брат сообщил мне, что ему удалось установить тех, кто распространяет обо мне слухи. Это эмигранты, принадлежащие к упомянутому выше русскому общевоинскому союзу (РОВС), чей центр находится в Париже. У его представителя в Берлине есть собственные информаторы, которых русские эмигранты в шутку называют "белой Чека". Мой брат установил двух лиц, распространявших слухи: это бывшие офицеры белой армии (Врангеля) Симонидес и Чехович. Мой вышеупомянутый сотрудник Шабельский-Борк передал имена этих лиц в берлинский полицай-президиум. Но и ранее целый ряд русских эмигрантов занимался клеветой на меня - прежние специалисты по русскому вопросу. Они официально работали на немцев, но на деле действовали по заданию групп, настроенных к Германии враждебно. Среди них были некто Гуманский, Папенгут-Мантейфель (аферист), Гусев и целый ряд других лиц, некоторые из которых уже разоблачены и высланы из Германии.
Обо всем этом я ставлю в известность мюнхенскую полицию, чтобы она могла ориентироваться на случай, если и в ряды местных русских кто-то внедрился. Это письмо также является дополнением к моему письму на имя мюнхенского полицай-президента от 30 марта с.г., копию которого я передал Вам при первом визите.
Моя просьба к Вашему ведомству заключается в том, что на случай, если выяснится, что мои письма цензурируются вовсе не немецкими ведомствами, а некими темными силами, Вы были бы так любезны известить меня об этом, чтобы я сам мог принять ответные меры.
Так как возможно, что просмотр писем, а также исчезновение некоторых, происходит не здесь, а в Берлине, я направляю копию этого письма и в берлинский полицай-президиум.
Как активно работают против меня русские антантолюбивые группы, показывает множество фактов, которые я здесь не привожу, чтобы не злоупотреблять терпением официальных ведомств. Я мог бы лишь добавить, что известие о моем аресте разошлось по всем странам, где живут русские эмигранты. Я получил известия об этом из Болгарии, Румынии, Чехии.
Прошу извинить покорно, что отвлекаю внимание официальных ведомств своими личными делами.
Остаюсь,
с совершенным почтением.
Перед отправкой этого письма я получил известие из канцелярии моего шефа, что и туда (он живет на юге Франции) дошло известие о моем аресте.
(IfZ, MA 128/5, машинопись, нем., перевод мой)
II.
Dienstag. Многоуважаемый Арно Густавович [Шикеданц]
Сегодня написала Шаб[ельскому], что мне было сказано через секретаря комиссара Даннера, расследующего дело мужа, что сегодня не могут дать мне никакого ответа. После этого встречаю самого Даннера, подхожу к нему и спрашиваю, когда мужа выпустят, что я думала сегодня уже. Он мне отвечает Hoffnungslos [безнадежно] и еще два раза повторил. Это было на улице при посторонних, то я не могла подробно спросить, да он бы и не сказал.
Что за история? С какой стороны провокация? Frau v.Scheubner вторично звонила Himmler-у, он сказал, что дело расследуется, но меня лично он пока не может принять, так как не хочет влиять на дело. Это он вправе [?]. Мужа не допрашивали. Koch выпустили, и она ежедневно является. Ее тогда не допрашивали. Все горе в том, что бумаг у мужа взяли несметное количество за все года.
Он, т.е. Danner мне намекнул, что дело в связи с Хомутовым и v.Rosenberg, причем про Rosenb. сказал, что дело в том, что тот клеветал на antibolschewiken. При чем же тут муж? Он же не может отвечать за Ros. и Хомут. Я право не знаю что делать - после семи дней расследования и вдруг hoffnungslos. Приказ из Берлина.
Обвинение какое-то серьезное, т.к. обыск был очень строгий во всем доме. заступаться за мужа не надо, но нельзя ли узнать в берл. политич. полиции, что за история, если дело в связи с Хомут.? А то ведь ему конца не будет и все сидеть? А потом скажут, что невинен, за что же сидел? Я своем расстроена, вот уж от Нац.Соц. не ожидала, что нас в лагерь врагов запишут. Я пока ни к кому не обращалось, только Шабельскому позвонила и просила передать Альфред Владимировичу [Розенбергу] и Вас прошу прочесть ему это письмо и подумать, что делать.
Я у Danner-a хлопотала об одном - об отпуске мужа с подпиской, чтобы до конца разбора дела он не покидал Мюнхен.
И вот hoffnungslos.
Если б муж хотел, он бы давно мог уехать, а он наоборот подавал в полицию заявление с просьбой расследовать, почему уже два месяца толкуют в Берлине и Париже о его аресте.
До сегодняшнего дня я совсем легко относилась к делу, а теперь пала духом.
Если что-ниб. узнаете, напишите Frau v.Scheubner, мы с ней ежедневно видимся.
Шабельский хотел приехать, но я не думаю, что с ним стали говорить. Раз еще и мужа не допрашивали. а если б его допросили, многое б выяснилось и дело бы ускорилось.
Дайте совет, не самое ли лучшее, если и на той неделе ничего не выйдет, обратиться к Хитлеру - я в него оч.верю.
Прошу между нами Вашего откровенного совета и как сделать. Помните, как в 1923 году нашу всю семью выселяла полиция за Hitlerputsch, а теперь Нац.Соц. арестовывают!
Himmler сказал Frau v.Sch. что весь приказ из Берлина и здесь ничего против мужа не имели.
За нашей почтой следили, а он писал шифром, может это вызвало подозрение.
Не откажите передать мой сердечный привет Альфреду Владимировичу.
Вашей супруге unbekannterweise мой сердечный привет.
Уважающая Вас Любовь Бискупская.
(IfZ, MA 128/5, рукопись, рус.)
III.
11 октября. Дорогой Арно Густавович.
Надеюсь, Вы получили мое письмо от 5 октября (заказное), не откажете в любезности хотя бы открыткой подтвердить получение этого заказного письма от 5 окт.
Теперь моя почта ходит исправно, ее больше не прелюстрируют.
Дополнительно ко всему мною Вам сообщенному, за это время произошли интересные события:
1) Комиссар, меня арестовавший и 2 месяца державший меня без допроса, сам попал в Дахау!!! Причины мне не захотели сообщить. Его имя я Вам сообщил в письме от 5 окт.
2) Донос Терматензова[?] (венгерского сотрудника Сахарова) оказался подлогом, о чем Фехнер прислал свидетельство от венгерской полиции.
3) К моему ужасу из моих документов, забранных этим комиссаром при моем аресте, пропали и до сих пор не найдены:
а) Адреса и явки моих секретных сотрудников в Москве, Петербурге, Ростове и Одессе.
б) Моя переписка с моими агентами в России. Это ужасно. Если эти маппы не будут найдены, то возможно они уже в Москве. И тогда десятки людей будут расстреляны. Все это я сообщаю Вам и А[льфреду] В[ладимировичу], конечно, как и в предыдущем письме конфиденциально, для доклада фюреру лично.
Подтвердить получение этих 2-х моих писем сейчас же, чтобы я знал, что они не пропали.
К концу же месяца прошу дать ответ на два последних пункта моего письма от 5 октября.
Привет супруге.
Дружески жму руку. В.Бискупский.
(IfZ, MA 128/5, рукопись, рус.)