повесть о пережитом
О товарищах Зыкова по "Коммуне" можно найти немало материалов: Владимир Егин, Лев Плоткин, Август Явич, Александр Котов, Петр Прудковский...
Список можно продолжать. Особняком в нем стоит Борис Дьяков, так или иначе касавшийся своей работы в редакции "Коммуны" в каждой из своих автобиографических книг: "Повесть о пережитом" (1966), "Годы молодые" (1970), "Мужество любви" (1982), "Пережитое" (1987).
В одной из них зоркий Az Nevtelen даже нашел упоминание о Зыкове:
Январь тридцатого года. Воронеж. Пленум обкома партии. На него допущены два беспартийных журналиста: я и Зыков - поднаторевший в газетной профессии, сопровождавший Калинина в поездке по колхозам Черноземья
На сайте Сахаровского центра изложена парадная биография Б.Дьякова, и напечатан текст "Повести о пережитом", этакого ответа Ивану Денисовичу. Ее опубликовало в 1966г.(!) издательство "Советская Россия".
Тень на биографию Дьякова бросила напечатанная в 1988г. в "Огоньке" статья двух бывших работников органов.
В сети ее нет, и я некоторое время сомневался, стоит ли ее републиковать. Но потом решил, что из песни слова не выкинешь. Если у кого-то из читателей есть какие-то опровержения или уточнения приведенных в статье фактов, я, разумеется, готов их воспроизвести.
Хамелеон меняет окраску
«КРИВИТЬ ДУШОЙ Я НЕ МОГУ »
В интервью еженедельни ку «Ветеран» (иллюстрированное приложение к газете «Труд», издание Всесоюзной организации ветеранов войны и труда) Б.Дьяков отмечает: «... Когда я закончил трилогию и принес ее в издательство, меня там приняли настороженно. ... Доводы к сокращению рукописи большей частью были несостоятельные , перестраховочные. «Ну зачем, - говорили мне, - с такой тщательностью ворошить прошлое. Ведь многие отрицательные персонажи книги еще живы, а у тех, кто умер, есть родственники. Каково им будет читать такую обнаженную правду?» Не очень приязненно было встречено мое предложение сохранить несколько глав о лагерном периоде моей жизни. Я, правда, писал об этом в «Повести о пережитом». Но та книга, изданная в 1966 году, больше не переиздавалась. Мне предъявили обвинение в том, что я в 30-е годы будто бы участвовал в правотроцкистском блоке Ва рейкиса». Далее Б.Дьяков подробно рассказывает об издевательствах и пытках, которым был подвергнут в заключении: «...посажен в подвальный карцер... полураздетый не двигаясь стоял на полу, залитом жидким мазутом, а стены были опрыснуты жидким аммиаком. Я задыхался. Меня не кормили, запрещали сидеть, спать.
...Находясь в лагере, я, в отличие от Солженицына, наряду с негодяями встречал людей, не потерявших веру в силу ленинской правды, в конечное торжество социальной справедливости. Солженицын же все видел в черном свете» («Ветеран», 1988, N9) В заключение беседы Б.Дьяков выразил надежду, что его произведения будут переизданы, поскольку в Госкомиздат поступает много писем с этой просьбой.
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА Н. ШЕЛЕШНЕВА
Осенью 1967 года Н. Е. Шелешнев обратился в Прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать его и в подтверждение своей невиновности представил книгу Б.Дьякова «Повесть о пережитом», в которой, в частности, рассказывается о заключенном Николае Шелешневе, мотористе-электрике, по кличке Капитоша (он играл на лагерной сцене Капитошу в пьесе Островского «Свои люди - сочтемся»): «Капитоша увлекся литературой, любил театр и на этой почве сдружился с Дмитровским и Четвериковым. Они знали, что в первый час войны комсомольский билет Николая Шелешнева был залит кровью, что этот необыкновенно подвижной, с горячим сердцем юноша - жертва судебного произвола».
На титульном листе книги - дарственная надпись: «Дорогому «Капитоше» Шелешневу- мужественному человеку и патриоту, с неугасимым комсомольским огоньком в душе на добрую память от автора. Бор. Дьяков. 12.04.66 г.».
В предисловии автор заявляет, что в книге нет вымысла и он рассказывает о том, что сам видел, слышал, пережил.
Учитывая это, Прокуратура СССР по жалобе Шелешнева возбудила производство по вновь открывшимся обстоятельствам и установила: оснований для реабилитации нет. В постановлении о прекращении производства по делу Н. Е. Шелешнева от 20 января 1968 года сказано: «Шелешнев признан виновным и осужден за то, что, находясь в плену, в сентябре 1943 г. добровольно поступил на службу в немецкую армию, принял присягу на верность фашистскому правительству, получил звание рядового эсэсовца, а вместе с этим установленного образца форму и жалованье 30 марок в месяц... На предварительном следствии и в суде Шелешнев признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и дал подробные показания об обстоятельствах пленения, поступления на службу к немцам и о сотрудничестве с ними на протяжении 1943 -1945 гг. (лист дела 64-65, 124-125).
Автор книги «Повесть о пережитом» Б. Дьяков написал о Шелешневе как о «жертве судебного произвола», не имея к тому каких-либо оснований. Будучи допрошен по этому вопросу, свидетель Дьяков показал, что он Шелешнева ранее не знал, о нем в книге написал со слов Гуральского, находившегося вместе с ним в местах заключения... (лист дела 372-373, 444-445)».
Кто же такой Гуральский? Материалы дела показывают, что действительное его имя - Хейфиц Абрам Яковлевич. 17 ноября 1950 года он был осужден к 10 годам лишения свободы. В реабилитации ему Верховным судом СССР 23 июня 1955 года отказано, поскольку, являясь негласным сотрудником органов госбезопасности, он дезинформировал эти органы, занимался фальсификацией материалов, голословно утверждал о наличии очагов иностранных разведок в государственном и партийном аппаратах Советского государства, принимал участие в «разоблачении» Бела Куна, Пятницкого, Чубаря, Любченко, Гринько и других, которые были обвинены в тяжких преступлениях, осуждены к высшей мере наказания по сфальсифицированным материалам.
Б. Дьяков в «Повести о пережитом» рисует Гуральского как партийного работника, героя большевистского подполья, соратника видных деятелей КПСС и Коминтерна, который якобы был безвинно репрессирован и позже реабилитирован.
ПО МАТЕРИАЛАМ УГОЛОВНОГО ДЕЛА Б. ДЬЯКОВА
Б .А.Дьяков, 1902 года рождения, русский, с незаконченным высшим образованием, арестован 1 ноября 1949 г. по подозрению в проведении антисоветской агитации. Словесный портрет по анкете арестованного: рост - средний, фигура - полная, голова - с проседью, глаза - серые, лицо овальное, брови - широкие, нос - толстый, рот - большой, губы - тонкие. Особые приметы: родинка на левой щеке.
На фронте не был, имел бронь.
Б. Дьяков Особым совещанием осужден 6 сентября 1950 г. по статье 58-10-11 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы за антисоветскую агитацию и принадлежность к троцкистской организации.
ИЗ ПИСЬМА Б. ДЬЯКОВА МИНИСТРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР
Два с лишним года я нахожусь в заключении, не совершив никакого преступления перед партией и Советским государством - ни словом, ни делом, ни мыслью. Сижу среди врагов в чуждой и гнетущей меня духовной атмосфере. Временами кажется, что все это происходит в каком-то страшном бреду...
В 1937 г. вместе с Мельниковым Г. Н. и другим моим лжесвидетелем Терентьевым Ф. И. были арестованы еще 6 сотрудников «Сталинградской правды». Им тогда было предъявлено такое же обвинение, как и мне 12 лет спустя. Их тогда, так же как и меня, Мельников и Терентьев уличали в принадлежности к редакционной троцкистской группе. Эти 6 чел. находились под следствием два года, и в 1940 г. их освободили, восстановили на работе и в партии. Вражеская клевета была разоблачена.
Они полностью в курсе того, как появились в 1937 г. материалы, на основании которых я теперь осужден...
Вы знаете, что враги народа, сидевшие до 1937 г. в руководящих организациях Воронежской и Сталинградской областей, широко афишировали себя безупречными большевиками, и не я один верил в их преданность партии, не я один не мог распознать в них двуликих Янусов. Вы знаете также, что порою они показно и лицемерно проявляли себя инициативными руководителями: то была ширма, за которой им легче было прятать свое вражеское лицо... Должен сказать, что я никогда, к счастью, не раболепствовал перед руководителями области. В газетах нет, ни одной моей подхалимской статьи, хотя и Варейкис и Швер , и иже с ними что было мочи раздували свои авторитеты, насаждали культ преклонения перед ними. Но для этой цели они прибегали к помощи не местных журналистов, а известных московских писателей, занимающих и сейчас видное положение в Союзе писателей. Если потребуется, я могу дать об этом подробное показание, но были или не были у этих писателей преступные связи с Варейкисом или Швером - такими данными я не мог располагать и не располагаю...
Не скрою, что я также был обманут всей этой широковещательной шумихой о Варейкисе как якобы о крупном партийном руководителе, и все же, повторяю, несмотря на все это, никогда его не воспевал. Наоборот, так складывались обстоятельства, что я, сам того не подозревая, часто преподносил ему горькие пилюли и однажды чуть не поплатился за это жизнью. Безусловно, многие воронежцы и сталинградцы до сих пор это помнят
Вот факты: 1) В 1934г. мною были подобраны для печати материалы, резко критикующие положение с животноводством в области, в частности, разоблачающие вредительскую деятельность ряда ветеринарных работников, виновных в чрезмерно высоком падеже скота и свиного поголовья. Зав. редакцией Мельников Г. Н. положил эти материалы под сукно. На этой почве между нами вспыхнула ссора, и я подал заявление редактору с требованием освободить меня от работы в редакции. Швер предложил компромисс: направить материалы на согласование нач. ветеринарного управления Викторову (пользовавшемуся, как известно было в редакции, большим авторитетом у Варейкиса). Я заявил, что в таком случае передам материалы в «Правду». Тогда Швер приказал их напечатать.
Викторов вскоре был арестован, приговорен к высшей мере наказания , и, как потом выяснилось, эти материалы были тоже использованы, как обвинительные.
2) 11 января 1936г. в «Сталинградской правде» был напечатан мой фельетон, нанесший удар по сподручному Варейкиса троцкисту Будняку - директору завода « Баррикады». Этот фельетон настолько взбесил Варейкиса, что он снял меня с работы и публично ошельмовал (см. «Сталингр. правду» от 12.1.36 г.). Лишь под общественным нажимом (письмо рабочих завода в «Правду») я был через 4 месяца восстановлен в должности фельетониста, с опубликованием в печати. А в 1937 г. в Сталинградском управлении НКВД мне сообщили, что Будняк расстрелян, а фельетон приобщен к его делу, как один из уличающих материалов.
3) Осенью 1937 г. «Тихоокеанская звезда» напечатала мой фельетон «Под вывеской музыкальной комедии», который вскрыл в Хабаровском театре группу антисоветчиков. Эта группа была репрессирована.
Это только то, что удается сейчас вспомнить. Вообще же и в «Коммуне», и в « Сталинградской - правде» ежемесячно помещалось не менее 8 - 10 моих статей, в которых я, не лицеприятствуя, со всей остротой обрушивался на факты антисоветского, антипартийного характера. Ряд этих статей и фельетонов, с одной стороны, оказывал, как Вы видите, помощь органам, а с другой (как теперь становится ясным) - оставался бельмом в глазу у Варейкиса. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он на следствии в 1937 г обуреваемый ненавистью ко всем и к каждому, кто хоть мизинцем когда-либо прямо или косвенно прикоснулся к нему, назвал мою фамилию, попытавшись нанести удар и по мне.
Кроме того, считаю своим долгом сообщить Вам, что, работая в Сталинграде, я в течение ряда лет являлся секретным сотрудником органов, причем меня никто никогда не понуждал к этой работе, я выполнял ее по своей доброй воле, так как всегда считал, и считаю теперь своим долгом постоянно, в любых условиях, оказывать помощь органам в разоблачении врагов СССР. Это я делал и делаю...
Выполняя конкретные поручения органов, я сдал в Сталинградское управление НКВД ряд материалов об антисоветской агитации, проводившейся отдельными лицами и группой лиц, работавших в литературе и искусстве. В частности, о клеветнических произведениях местных писателей Г. Смольякова, И. Владского и других (осуждены органами); о систематической вражеской агитации, которую вел финский подданный, артист Сталинградского драмтеатра Горелов Г. И. (он же Полежаев Г. И.), прикрывая ее симуляцией помешательства (осужден в 1941 г.); о враждебной дискредитации Терентьевым Ф. И. знаменитого советского писателя А. Н. Толстого на банкете в редакции в 1936 г., и т..д....
29 мая 1950 г. подал заявление в МГБ СССР (через следователя Чумакова) о подрывной работе ряда лиц в советской кинематографии. Судя по газетам, часть моих сообщений подтвердилась... В декабре 1950 г. в Озерлаге на лагпункте 02 я выдал органам письменное обязательство содействовать им в разоблачении лиц, ведущих антисоветскую агитацию. Это содействие я оказываю искренне и честно и нахожу в этом моральное удовлетворение от сознания, что я и здесь, в необычных условиях приношу известную пользу общему делу борьбы с врагами СССР. ...Конечно, я не святой человек, бывали и в моей работе ошибки, но ошибки невольные, случайные, не причинявшие вреда общему делу. Такова моя жизнь, такова моя работа и таков их жестокий конец.
Обращаюсь к Вам, как к члену Советского правительства, как Министру государственной безопасности:
не оставьте без внимания это письмо;
не допустите, чтобы зря была загублена моя жизнь, мои творческие способности - я могу, я хочу, я должен принести еще большую пользу;
дайте, пожалуйста, распоряжение пересмотреть мое дело с учетом всего здесь изложенного, снимите с меня тяжкий груз клеветы, окажите мне политическое доверие, и я всесторонне оправдаю его
Борис Дьяков 7 января 1952 г. Озер лаг, л /п 02».
НЕОБХОДИМОЕ РЕЗЮМЕ
С 1953 по 1968 год мы занимались проверкой уголовных дел репрессированных в послевоенное время. Много, очень много безвинно осужденных было представлено тогда на реабилитацию. Многим было возвращено честное имя. К сожалению, зачастую посмертно. Были и немногие, которым отказывалось в реабилитации, как, например, это сделано в отношении изменника Родины Н. Шелешнева. Его, активно сотрудничавшего с эсэсовцами, писатель Б. Дьяков в своей книжке «Повесть о пережитом» изобразил отважным подпольщиком....
Н. Шелешневу на законных основаниях было отказано в реабилитации, несмотря на активное заступничество Б. Дьякова. Писатель пытался доказать недоказуемое. Мы вынуждены были придать этому делу огласку, и газета «Советская Россия» в 1968 году напечатала две публикации, в которых показано истинное лицо предателя и серьезно критиковался его защитник писатель Б. Дьяков.
Прочитав недавно в «Ветеране» публичное заявление Б . Дьякова о том, что он никогда не кривил душой и намерен переиздать свои книжки «Повесть о пережитом» и «Пережитое» в издательстве «Советская Россия», где долгие годы был редактором, мы решили обнародовать известные нам факты из его прошлой деятельности....
На такой шаг, должны признаться, мы решились не сразу. Нас сдерживал преклонный возраст писателя. Однако, обсудив еще раз все и учитывая, что факты касаются не только одного Дьякова, но и тех, кто так легко решился на издание книги вопреки уже известным обстоятельствам неправомерного поведения поведения писателя, о которых были информированы и руководство издательства, и Правление Союза писателей СССР, мы решили предать гласности эти факты.
Нас побудило к этому и то, что еженедельник «Ветеран», доверившись Б. Дьякову, не сумел объективно рассказать о нем всю правду и ввел в заблуждение широкую общественность.
Н. МОЗГОВ, генерал-майор, бывший начальник окружного управления КГБ,
Б. ПЛЕХАНОВ, полковник юстиции, бывший прокурор отдела Главной военной прокуратуры.
("Огонек" 1988. N20.)
Варейкис Иосиф Михайлович (1894-1938) - член партии с 1913г, участник гражданской войны, с 1928-го по июнь 1935-й возглавлял обком Центрально-Черноземной (позже Воронежской) области, затем Сталинградский крайком, затем Дальневосточный крайком. Арестован в октябре 1937-го, расстрелян.
Швер Александр Владимирович (1898-1938) - при Варейкисе был редактором "Коммуны", затем вслед за ним переезжал в Сталинград и в Хабаровск. Арестован в октябре 1937-го, расстрелян.
Об Августе Гуральском я уже немного писал в очерке про "туркестанцев".
Список можно продолжать. Особняком в нем стоит Борис Дьяков, так или иначе касавшийся своей работы в редакции "Коммуны" в каждой из своих автобиографических книг: "Повесть о пережитом" (1966), "Годы молодые" (1970), "Мужество любви" (1982), "Пережитое" (1987).
В одной из них зоркий Az Nevtelen даже нашел упоминание о Зыкове:
Январь тридцатого года. Воронеж. Пленум обкома партии. На него допущены два беспартийных журналиста: я и Зыков - поднаторевший в газетной профессии, сопровождавший Калинина в поездке по колхозам Черноземья
На сайте Сахаровского центра изложена парадная биография Б.Дьякова, и напечатан текст "Повести о пережитом", этакого ответа Ивану Денисовичу. Ее опубликовало в 1966г.(!) издательство "Советская Россия".
Тень на биографию Дьякова бросила напечатанная в 1988г. в "Огоньке" статья двух бывших работников органов.
В сети ее нет, и я некоторое время сомневался, стоит ли ее републиковать. Но потом решил, что из песни слова не выкинешь. Если у кого-то из читателей есть какие-то опровержения или уточнения приведенных в статье фактов, я, разумеется, готов их воспроизвести.
Хамелеон меняет окраску
«КРИВИТЬ ДУШОЙ Я НЕ МОГУ »
В интервью еженедельни ку «Ветеран» (иллюстрированное приложение к газете «Труд», издание Всесоюзной организации ветеранов войны и труда) Б.Дьяков отмечает: «... Когда я закончил трилогию и принес ее в издательство, меня там приняли настороженно. ... Доводы к сокращению рукописи большей частью были несостоятельные , перестраховочные. «Ну зачем, - говорили мне, - с такой тщательностью ворошить прошлое. Ведь многие отрицательные персонажи книги еще живы, а у тех, кто умер, есть родственники. Каково им будет читать такую обнаженную правду?» Не очень приязненно было встречено мое предложение сохранить несколько глав о лагерном периоде моей жизни. Я, правда, писал об этом в «Повести о пережитом». Но та книга, изданная в 1966 году, больше не переиздавалась. Мне предъявили обвинение в том, что я в 30-е годы будто бы участвовал в правотроцкистском блоке Ва рейкиса». Далее Б.Дьяков подробно рассказывает об издевательствах и пытках, которым был подвергнут в заключении: «...посажен в подвальный карцер... полураздетый не двигаясь стоял на полу, залитом жидким мазутом, а стены были опрыснуты жидким аммиаком. Я задыхался. Меня не кормили, запрещали сидеть, спать.
...Находясь в лагере, я, в отличие от Солженицына, наряду с негодяями встречал людей, не потерявших веру в силу ленинской правды, в конечное торжество социальной справедливости. Солженицын же все видел в черном свете» («Ветеран», 1988, N9) В заключение беседы Б.Дьяков выразил надежду, что его произведения будут переизданы, поскольку в Госкомиздат поступает много писем с этой просьбой.
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА Н. ШЕЛЕШНЕВА
Осенью 1967 года Н. Е. Шелешнев обратился в Прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать его и в подтверждение своей невиновности представил книгу Б.Дьякова «Повесть о пережитом», в которой, в частности, рассказывается о заключенном Николае Шелешневе, мотористе-электрике, по кличке Капитоша (он играл на лагерной сцене Капитошу в пьесе Островского «Свои люди - сочтемся»): «Капитоша увлекся литературой, любил театр и на этой почве сдружился с Дмитровским и Четвериковым. Они знали, что в первый час войны комсомольский билет Николая Шелешнева был залит кровью, что этот необыкновенно подвижной, с горячим сердцем юноша - жертва судебного произвола».
На титульном листе книги - дарственная надпись: «Дорогому «Капитоше» Шелешневу- мужественному человеку и патриоту, с неугасимым комсомольским огоньком в душе на добрую память от автора. Бор. Дьяков. 12.04.66 г.».
В предисловии автор заявляет, что в книге нет вымысла и он рассказывает о том, что сам видел, слышал, пережил.
Учитывая это, Прокуратура СССР по жалобе Шелешнева возбудила производство по вновь открывшимся обстоятельствам и установила: оснований для реабилитации нет. В постановлении о прекращении производства по делу Н. Е. Шелешнева от 20 января 1968 года сказано: «Шелешнев признан виновным и осужден за то, что, находясь в плену, в сентябре 1943 г. добровольно поступил на службу в немецкую армию, принял присягу на верность фашистскому правительству, получил звание рядового эсэсовца, а вместе с этим установленного образца форму и жалованье 30 марок в месяц... На предварительном следствии и в суде Шелешнев признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и дал подробные показания об обстоятельствах пленения, поступления на службу к немцам и о сотрудничестве с ними на протяжении 1943 -1945 гг. (лист дела 64-65, 124-125).
Автор книги «Повесть о пережитом» Б. Дьяков написал о Шелешневе как о «жертве судебного произвола», не имея к тому каких-либо оснований. Будучи допрошен по этому вопросу, свидетель Дьяков показал, что он Шелешнева ранее не знал, о нем в книге написал со слов Гуральского, находившегося вместе с ним в местах заключения... (лист дела 372-373, 444-445)».
Кто же такой Гуральский? Материалы дела показывают, что действительное его имя - Хейфиц Абрам Яковлевич. 17 ноября 1950 года он был осужден к 10 годам лишения свободы. В реабилитации ему Верховным судом СССР 23 июня 1955 года отказано, поскольку, являясь негласным сотрудником органов госбезопасности, он дезинформировал эти органы, занимался фальсификацией материалов, голословно утверждал о наличии очагов иностранных разведок в государственном и партийном аппаратах Советского государства, принимал участие в «разоблачении» Бела Куна, Пятницкого, Чубаря, Любченко, Гринько и других, которые были обвинены в тяжких преступлениях, осуждены к высшей мере наказания по сфальсифицированным материалам.
Б. Дьяков в «Повести о пережитом» рисует Гуральского как партийного работника, героя большевистского подполья, соратника видных деятелей КПСС и Коминтерна, который якобы был безвинно репрессирован и позже реабилитирован.
ПО МАТЕРИАЛАМ УГОЛОВНОГО ДЕЛА Б. ДЬЯКОВА
Б .А.Дьяков, 1902 года рождения, русский, с незаконченным высшим образованием, арестован 1 ноября 1949 г. по подозрению в проведении антисоветской агитации. Словесный портрет по анкете арестованного: рост - средний, фигура - полная, голова - с проседью, глаза - серые, лицо овальное, брови - широкие, нос - толстый, рот - большой, губы - тонкие. Особые приметы: родинка на левой щеке.
На фронте не был, имел бронь.
Б. Дьяков Особым совещанием осужден 6 сентября 1950 г. по статье 58-10-11 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы за антисоветскую агитацию и принадлежность к троцкистской организации.
ИЗ ПИСЬМА Б. ДЬЯКОВА МИНИСТРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР
Два с лишним года я нахожусь в заключении, не совершив никакого преступления перед партией и Советским государством - ни словом, ни делом, ни мыслью. Сижу среди врагов в чуждой и гнетущей меня духовной атмосфере. Временами кажется, что все это происходит в каком-то страшном бреду...
В 1937 г. вместе с Мельниковым Г. Н. и другим моим лжесвидетелем Терентьевым Ф. И. были арестованы еще 6 сотрудников «Сталинградской правды». Им тогда было предъявлено такое же обвинение, как и мне 12 лет спустя. Их тогда, так же как и меня, Мельников и Терентьев уличали в принадлежности к редакционной троцкистской группе. Эти 6 чел. находились под следствием два года, и в 1940 г. их освободили, восстановили на работе и в партии. Вражеская клевета была разоблачена.
Они полностью в курсе того, как появились в 1937 г. материалы, на основании которых я теперь осужден...
Вы знаете, что враги народа, сидевшие до 1937 г. в руководящих организациях Воронежской и Сталинградской областей, широко афишировали себя безупречными большевиками, и не я один верил в их преданность партии, не я один не мог распознать в них двуликих Янусов. Вы знаете также, что порою они показно и лицемерно проявляли себя инициативными руководителями: то была ширма, за которой им легче было прятать свое вражеское лицо... Должен сказать, что я никогда, к счастью, не раболепствовал перед руководителями области. В газетах нет, ни одной моей подхалимской статьи, хотя и Варейкис и Швер , и иже с ними что было мочи раздували свои авторитеты, насаждали культ преклонения перед ними. Но для этой цели они прибегали к помощи не местных журналистов, а известных московских писателей, занимающих и сейчас видное положение в Союзе писателей. Если потребуется, я могу дать об этом подробное показание, но были или не были у этих писателей преступные связи с Варейкисом или Швером - такими данными я не мог располагать и не располагаю...
Не скрою, что я также был обманут всей этой широковещательной шумихой о Варейкисе как якобы о крупном партийном руководителе, и все же, повторяю, несмотря на все это, никогда его не воспевал. Наоборот, так складывались обстоятельства, что я, сам того не подозревая, часто преподносил ему горькие пилюли и однажды чуть не поплатился за это жизнью. Безусловно, многие воронежцы и сталинградцы до сих пор это помнят
Вот факты: 1) В 1934г. мною были подобраны для печати материалы, резко критикующие положение с животноводством в области, в частности, разоблачающие вредительскую деятельность ряда ветеринарных работников, виновных в чрезмерно высоком падеже скота и свиного поголовья. Зав. редакцией Мельников Г. Н. положил эти материалы под сукно. На этой почве между нами вспыхнула ссора, и я подал заявление редактору с требованием освободить меня от работы в редакции. Швер предложил компромисс: направить материалы на согласование нач. ветеринарного управления Викторову (пользовавшемуся, как известно было в редакции, большим авторитетом у Варейкиса). Я заявил, что в таком случае передам материалы в «Правду». Тогда Швер приказал их напечатать.
Викторов вскоре был арестован, приговорен к высшей мере наказания , и, как потом выяснилось, эти материалы были тоже использованы, как обвинительные.
2) 11 января 1936г. в «Сталинградской правде» был напечатан мой фельетон, нанесший удар по сподручному Варейкиса троцкисту Будняку - директору завода « Баррикады». Этот фельетон настолько взбесил Варейкиса, что он снял меня с работы и публично ошельмовал (см. «Сталингр. правду» от 12.1.36 г.). Лишь под общественным нажимом (письмо рабочих завода в «Правду») я был через 4 месяца восстановлен в должности фельетониста, с опубликованием в печати. А в 1937 г. в Сталинградском управлении НКВД мне сообщили, что Будняк расстрелян, а фельетон приобщен к его делу, как один из уличающих материалов.
3) Осенью 1937 г. «Тихоокеанская звезда» напечатала мой фельетон «Под вывеской музыкальной комедии», который вскрыл в Хабаровском театре группу антисоветчиков. Эта группа была репрессирована.
Это только то, что удается сейчас вспомнить. Вообще же и в «Коммуне», и в « Сталинградской - правде» ежемесячно помещалось не менее 8 - 10 моих статей, в которых я, не лицеприятствуя, со всей остротой обрушивался на факты антисоветского, антипартийного характера. Ряд этих статей и фельетонов, с одной стороны, оказывал, как Вы видите, помощь органам, а с другой (как теперь становится ясным) - оставался бельмом в глазу у Варейкиса. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он на следствии в 1937 г обуреваемый ненавистью ко всем и к каждому, кто хоть мизинцем когда-либо прямо или косвенно прикоснулся к нему, назвал мою фамилию, попытавшись нанести удар и по мне.
Кроме того, считаю своим долгом сообщить Вам, что, работая в Сталинграде, я в течение ряда лет являлся секретным сотрудником органов, причем меня никто никогда не понуждал к этой работе, я выполнял ее по своей доброй воле, так как всегда считал, и считаю теперь своим долгом постоянно, в любых условиях, оказывать помощь органам в разоблачении врагов СССР. Это я делал и делаю...
Выполняя конкретные поручения органов, я сдал в Сталинградское управление НКВД ряд материалов об антисоветской агитации, проводившейся отдельными лицами и группой лиц, работавших в литературе и искусстве. В частности, о клеветнических произведениях местных писателей Г. Смольякова, И. Владского и других (осуждены органами); о систематической вражеской агитации, которую вел финский подданный, артист Сталинградского драмтеатра Горелов Г. И. (он же Полежаев Г. И.), прикрывая ее симуляцией помешательства (осужден в 1941 г.); о враждебной дискредитации Терентьевым Ф. И. знаменитого советского писателя А. Н. Толстого на банкете в редакции в 1936 г., и т..д....
29 мая 1950 г. подал заявление в МГБ СССР (через следователя Чумакова) о подрывной работе ряда лиц в советской кинематографии. Судя по газетам, часть моих сообщений подтвердилась... В декабре 1950 г. в Озерлаге на лагпункте 02 я выдал органам письменное обязательство содействовать им в разоблачении лиц, ведущих антисоветскую агитацию. Это содействие я оказываю искренне и честно и нахожу в этом моральное удовлетворение от сознания, что я и здесь, в необычных условиях приношу известную пользу общему делу борьбы с врагами СССР. ...Конечно, я не святой человек, бывали и в моей работе ошибки, но ошибки невольные, случайные, не причинявшие вреда общему делу. Такова моя жизнь, такова моя работа и таков их жестокий конец.
Обращаюсь к Вам, как к члену Советского правительства, как Министру государственной безопасности:
не оставьте без внимания это письмо;
не допустите, чтобы зря была загублена моя жизнь, мои творческие способности - я могу, я хочу, я должен принести еще большую пользу;
дайте, пожалуйста, распоряжение пересмотреть мое дело с учетом всего здесь изложенного, снимите с меня тяжкий груз клеветы, окажите мне политическое доверие, и я всесторонне оправдаю его
Борис Дьяков 7 января 1952 г. Озер лаг, л /п 02».
НЕОБХОДИМОЕ РЕЗЮМЕ
С 1953 по 1968 год мы занимались проверкой уголовных дел репрессированных в послевоенное время. Много, очень много безвинно осужденных было представлено тогда на реабилитацию. Многим было возвращено честное имя. К сожалению, зачастую посмертно. Были и немногие, которым отказывалось в реабилитации, как, например, это сделано в отношении изменника Родины Н. Шелешнева. Его, активно сотрудничавшего с эсэсовцами, писатель Б. Дьяков в своей книжке «Повесть о пережитом» изобразил отважным подпольщиком....
Н. Шелешневу на законных основаниях было отказано в реабилитации, несмотря на активное заступничество Б. Дьякова. Писатель пытался доказать недоказуемое. Мы вынуждены были придать этому делу огласку, и газета «Советская Россия» в 1968 году напечатала две публикации, в которых показано истинное лицо предателя и серьезно критиковался его защитник писатель Б. Дьяков.
Прочитав недавно в «Ветеране» публичное заявление Б . Дьякова о том, что он никогда не кривил душой и намерен переиздать свои книжки «Повесть о пережитом» и «Пережитое» в издательстве «Советская Россия», где долгие годы был редактором, мы решили обнародовать известные нам факты из его прошлой деятельности....
На такой шаг, должны признаться, мы решились не сразу. Нас сдерживал преклонный возраст писателя. Однако, обсудив еще раз все и учитывая, что факты касаются не только одного Дьякова, но и тех, кто так легко решился на издание книги вопреки уже известным обстоятельствам неправомерного поведения поведения писателя, о которых были информированы и руководство издательства, и Правление Союза писателей СССР, мы решили предать гласности эти факты.
Нас побудило к этому и то, что еженедельник «Ветеран», доверившись Б. Дьякову, не сумел объективно рассказать о нем всю правду и ввел в заблуждение широкую общественность.
Н. МОЗГОВ, генерал-майор, бывший начальник окружного управления КГБ,
Б. ПЛЕХАНОВ, полковник юстиции, бывший прокурор отдела Главной военной прокуратуры.
("Огонек" 1988. N20.)
Варейкис Иосиф Михайлович (1894-1938) - член партии с 1913г, участник гражданской войны, с 1928-го по июнь 1935-й возглавлял обком Центрально-Черноземной (позже Воронежской) области, затем Сталинградский крайком, затем Дальневосточный крайком. Арестован в октябре 1937-го, расстрелян.
Швер Александр Владимирович (1898-1938) - при Варейкисе был редактором "Коммуны", затем вслед за ним переезжал в Сталинград и в Хабаровск. Арестован в октябре 1937-го, расстрелян.
Об Августе Гуральском я уже немного писал в очерке про "туркестанцев".