поправки к эпитафии
Эпитафия - жанр коварный. Бывший бургомистр Смоленска Бориса Меньшагин 4 января 1944-го года в газете "Новый Путь" (Барановичи) поминал своего бывшего заместителя:
НОВЫЕ ЖЕРТВЫ БОЛЬШЕВИСТСКИХ ПАЛАЧЕЙ
(кровавый террор в Смоленске)
Сообщения, полученные из оставленного немцами Смоленска принесли вести о гибели многих наших сограждан, в том числе бывшего заместителя начальника города, а затем директора учительской семинарии Бориса Васильевича Базилевского, врача Павла Ивановича Кесарева, инспектора 2-й школы Александра Михайловича Корнеева, артистки А.Бальчевской и др. Эти люди были казнены на виселице вернувшимися в наш город большевистскими палачами как "изменники родины" и "враги народа"...
Б.В.Базилевский, бывший до войны профессором астрономии смоленского педагогического института являлся типичным представителем интеллигенции дореволюционного периода. Он был чужд политике в полном смысле этого слова: если политика для него и существовала, то только лишь как предмет для беседы в часы досуга со своими друзьями. Во всяком случае, жизнь небесных светил представляла для него неизмеримо больший интерес, чем события на земле. Он наивно верил лицемерным заявлениям большевиков, что они уважают науку и ценят ее деятелей, а поэтому считал что ему большевики ничего не сделают, что ведь он стал заместителем начальника города только потому, что кому-то же необходимо было приводить в порядок разрушенный войной город, чтобы облегчать положение оставшихся в нем русских жителей и что при первой возможности он освободился от этой должности. Но горько обманулся Базилевский: он оказался среди повешенных на Молоховской площади в Смоленске.
Позже выяснилось, что не все приведенные автором данные соответствуют действительности, поэтому в 1972-м в "Новом Журнале" со слов Меньшагина был опубликован исправленный вариант:
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.
Уважаемый г-н редактор!
В № 104 Вашего журнала, в статье В. Позднякова, приведены некоторые неверные сведения...
Вряд ли справедливо утверждение, что [Базилевский] был информатором НКВД, - по крайней мере, во время оккупации Смоленска материалами об этом никто, в первую очередь бургомистр, чьим заместителем Базилевский был до октября 1942 года, не располагал. Борис Васильевич Базилевский относился к разряду вечно испуганных людей; боязнь из-за происхождения (близкий родственник предводителя московского дворянства П.А.Базилевского), подозрительное отношение в институте, где он был профессором, и "проработка" его на собрании там в 1937 году способствовали развитию у него нерешительности, утрате мужества и рассудительности. Став в июле 1941 года бургомистром, он быстро от этого поста отказался, стал заместителем бургомистра, а после открытия гимназии в городе ушел из управления туда директорствовать. Боясь прихода советских войск, но также боясь уйти с немцами, он уехал из Смоленска в дом инвалидов в село Дрюцк. Нам неизвестно, когда Базилевский был арестован. Нам неизвестно, ценой каких моральных волнений Базилевский взял на себя груз лжесвидетельства в советской комиссии и на Нюрнбергском процессе. После процесса Базилевский в Смоленск не возвращался и умер в Новосибирске около 1955 г., работая преподавателем в местных институтах.
НОВЫЕ ЖЕРТВЫ БОЛЬШЕВИСТСКИХ ПАЛАЧЕЙ
(кровавый террор в Смоленске)
Сообщения, полученные из оставленного немцами Смоленска принесли вести о гибели многих наших сограждан, в том числе бывшего заместителя начальника города, а затем директора учительской семинарии Бориса Васильевича Базилевского, врача Павла Ивановича Кесарева, инспектора 2-й школы Александра Михайловича Корнеева, артистки А.Бальчевской и др. Эти люди были казнены на виселице вернувшимися в наш город большевистскими палачами как "изменники родины" и "враги народа"...
Б.В.Базилевский, бывший до войны профессором астрономии смоленского педагогического института являлся типичным представителем интеллигенции дореволюционного периода. Он был чужд политике в полном смысле этого слова: если политика для него и существовала, то только лишь как предмет для беседы в часы досуга со своими друзьями. Во всяком случае, жизнь небесных светил представляла для него неизмеримо больший интерес, чем события на земле. Он наивно верил лицемерным заявлениям большевиков, что они уважают науку и ценят ее деятелей, а поэтому считал что ему большевики ничего не сделают, что ведь он стал заместителем начальника города только потому, что кому-то же необходимо было приводить в порядок разрушенный войной город, чтобы облегчать положение оставшихся в нем русских жителей и что при первой возможности он освободился от этой должности. Но горько обманулся Базилевский: он оказался среди повешенных на Молоховской площади в Смоленске.
Позже выяснилось, что не все приведенные автором данные соответствуют действительности, поэтому в 1972-м в "Новом Журнале" со слов Меньшагина был опубликован исправленный вариант:
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.
Уважаемый г-н редактор!
В № 104 Вашего журнала, в статье В. Позднякова, приведены некоторые неверные сведения...
Вряд ли справедливо утверждение, что [Базилевский] был информатором НКВД, - по крайней мере, во время оккупации Смоленска материалами об этом никто, в первую очередь бургомистр, чьим заместителем Базилевский был до октября 1942 года, не располагал. Борис Васильевич Базилевский относился к разряду вечно испуганных людей; боязнь из-за происхождения (близкий родственник предводителя московского дворянства П.А.Базилевского), подозрительное отношение в институте, где он был профессором, и "проработка" его на собрании там в 1937 году способствовали развитию у него нерешительности, утрате мужества и рассудительности. Став в июле 1941 года бургомистром, он быстро от этого поста отказался, стал заместителем бургомистра, а после открытия гимназии в городе ушел из управления туда директорствовать. Боясь прихода советских войск, но также боясь уйти с немцами, он уехал из Смоленска в дом инвалидов в село Дрюцк. Нам неизвестно, когда Базилевский был арестован. Нам неизвестно, ценой каких моральных волнений Базилевский взял на себя груз лжесвидетельства в советской комиссии и на Нюрнбергском процессе. После процесса Базилевский в Смоленск не возвращался и умер в Новосибирске около 1955 г., работая преподавателем в местных институтах.