сильно помогли в финансовом плане
Письма бывшего генерала добровольческих соединений Эрнста Кестринга своему бывшему подчиненному, отвечавшему в его штабе за кадровые вопросы Зигфриду Унгерманну.
Речь идет о вышедших в 1951 и 1952-м году книгах Э.Двингера и Ю.Торвальда.
В тексте упоминаются
Хайнц-Данко Херре, служивший во время войны сначала у Гелена (Fremde Heere Ost), затем у Кестринга, а после войны снова у Гелена (BND).
Ханс-Хайнрих Херварт - во время войны сотрудник штаба Кестринга, затем дипломат.
Райссмюллер - ординарец Кестринга.
Бихльхоф, 29.12.1951
Мой добрый старый Унгерманн!
Сердечное спасибо за добрые пожелания, которые Вы и Ваша жена прислали мне к Рождеству и Новому Году. И мы желаем Вам здоровья и успехов в 1952 году, в котором, мы надеюсь, снова увидимся после долгой разлуки.
Большое спасибо за прекрасный подарок - сигареты. Если бы их увидел мой врач, он бы погрозил мне кулаком. Этот мучитель позволяет лишь пять в день. Ну хоть так! Все же он прав, я пока еще не в стопроцентной форме.
Похоже, наш Власов стал весьма модным. Двингер, известный писатель, с которым я несколько лет назад разок встречался, прислал мне свой кирпич с пламенным посвящением "Ментору нашей идеи". Кроме того в очень лестном (!) письме он просит меня как "величайшего знатока" высказаться о книге, и особенно о русском народе. С той же почтой пришло письмо нашего Херре, который в свою очередь просит изничтожить книгу Двингера.
Особенно он возмущен, что тот назвал свой труд "хроникой", при этом многое представил неисторично. Как я и написал Херре, исполнение его желания, с моей т.зр., стало бы лучшей рекламой для книги Двингера. Чтобы удовлетворить этих бойцовых петухов, мне придется прочесть почти тысячу страниц. А ведь на моем письменном столе лежат еще два кирпича схожей толщины. О благословенное, о счастливое Рождество! Уже четыре года я страдаю от обладания этим якобы "единственным в своем роде и универсальным знанием" о России. Бедный я несчастный! Если Вы уже прочитали книгу Двингера, напишите мне, но только в двух словах Ваше мнение. Не вижу повода, почему Вам должно приходиться легче, чем мне.
Целую ручку супруге. С наилучшими пожеланиями, Кестринг.
Бихльхоф, 09.07.1952
Мой дорогой Унгерманн!
Сердечное спасибо Вам и Вашей любезной супруге за то, что не забыли о моем дне рожденья и за любезные приветы с хладных брегов Балтики. По случаю дня рождения я с благодарностью вспоминал праздники, которые вы все, мой старый штаб, мне устраивали. Отмечал его в этом году я в Швейцарии, куда меня на машине отволокла моя усердная супруга. Прекрасное путешествие вкупе с осознанием факта, что швейцарцы не воевали уже много веков.
Надеюсь, у Вас все в порядке со здоровьем и службой. Нас бы обрадовало, если бы Вы с супругой удостоили бы нас визитом в Бихльхоф. Вы ведь уже давно не показывались. Но пожалуйста после второй половины августа, до того мы полностью загружены неизбежными летними отпускниками.
После моего возвращения я получил по почте номера 26 и 27 журнала Штерн, издающегося в Гамбурге. В нем объявлено начало серии статей Торвальда "Большое предательство Власова". Документальный рассказ. Так как известно, что Торвальд работает на Херре, готовя обещанную тем книгу о добровольческих соединениях, материалом для опубликованных пока статей Торвальда снабдил Херре. Из-за того, что обо мне говорится там лишь мимоходом, злить Херре, помня о его тщеславии, мне не хочется. С ухмылкой принимаю к сведению. Но то, что мой трудившийся в поте лица штаб генерала добровольческих соединений до сих пор вообще не упоминается, я так не оставлю. Сам-то Херре вроде бы в мае 1944-го отправился в Италию, чтобы создать там дивизию. Известно Вам что-нибудь про то, что у него до того были тесные связи с Власовым? Власовское-то движение началось, когда 14 (?) сентября 1944-го ко мне прибыл посыльный от Гиммлера с вопросом, не могу ли я выставить для Власова 5-7 дивизий. Гудериан был согласен, Йодль объяснил, что мы не собираемся "сами готовить собственных палачей". Подготовка началась и Херре, насколько я помню, отправился как мой офицер связи в Мюнзинген после Пражского манифеста или даже в декабре 1944-го.
В 1945-м Херре видно осознал, что снискать лавров в этом деле ему не удастся и в беседе со мной заявил, что думает оставить свой пост, что было мной в резкой форме отвергнуто. После майского разгрома он объявился в Бихльхофе, так как ему удалось прорваться из расположения окруженной 600 дивизии.
И с американской, и с английской стороны меня просили записать малоизвестные факты о Власове. Я отказался, так как не хочу и не могу больше ничего писать. Было бы однако жаль, если бы об этом поздно и с недостаточными средствами начатом деле распространялись ложные сведения, как к примеру в опубликованных кирпичах Клейста или Двингера. И прежде всего, что работе моего штаба не отдается должное.
Семь народов якобы спорили, кто из них основал Рим. Так и сейчас человек семьдесят утверждают, что задолго до конца осознали значение добровольческих соединений, прежде всего Власова. В том числе Двингер. Вы когда-нибудь слышали это имя в связи с добровольческим движением? Я никогда. Это все хорошо оплачиваемые сенсационные репортажи, но ни в коем случае не исторические документальные материалы, о которых идет речь.
Сердечный привет Вашей супруге и Вам от моей жены и привязанного к Вам Кестринга.
Бихльхоф, 08.12.1952
Дорогой Унгерманн!
Спасибо за Ваше письмо от 06.12. и "Солдатскую газету", в которой меня так хвалят.
Вы пишете о множестве моих поездок - так хорошо я себя еще не чувствую. Хотя я и не оправдываюсь, как Вы - трусишка, гололедом на дорогах. Могу гарантировать Вам, что как только состояние дорог, моего сердца и моего кошелька, улучшатся, мой визит нависнет над Вами дамокловым мечом.
Единственной поездкой за последнее время была поездка в Бонн на заседание восточноевропейского сообщества и в гости к Джонни. Как и во время войны парень помыкал мной. Был у Хойса, с которым долго болтал, должен был попасть и к Аденауэру, но в последний момент что-то не сложилось. Я и не знаю толком, как эти почтенные господа должны принимать спустившегося с гор деревенщину.
Когда я рассказал Херварту, негодовавшему по поводу книги Торвальда, что Херре намерен посетить меня, Херварт сразу бросился к телефону и заставил Райссмюллера тоже явиться в Бихльхоф. Херварт считает, что я слишком добродушен, чтобы объясниться с Херре в одиночку. Моя жена на всякий случай затаилась, так как боялась, что начнется скандал. Ничего подобного! Во время четырехчасовой беседы мы, что было и моим желанием, многое обсудили. Для меня не слишком просто высказывать свою позицию по тому или иному вопросу. Может показаться, что преуменьшая деяния Херре, я хочу подчеркнуть свои собственные заслуги.
Вы меня знаете достаточно, чтобы понимать, что это не в моих правилах.
Я не хочу принижать заслуги Херре как начальнику штаба при Хельмихе и при мне, но ведь с мая по октябрь 1944-го Херре находился в Италии. Не могу себе представить, чтобы развитие власовского движения в этот период каким-то образом "дистанционно управлялось" Херре. Общее направление книги Торвальда неплохое, такая книга должна быть написана. Разные мелочи меня не смущают. Но исторической книгой я ее назвать не могу. Некоторые беседы, которые я якобы вел, я не могу припомнить. То, что Херре перед своим уходом заявил мне, что последнее средство - это СС, я отрицаю. Арльт и его описанная на многих страницах поддержка не оставили следа в моей памяти. С д'Алькеном я разговаривал лишь раз, очень коротко. С другой стороны меня обвиняют, что в сентябре 1944-го я должен был осознать, что для организации власовских соединений уже не хватит времени. И что, когда Гиммлер прислал ко мне сотрудника, который от его имени спросил, не могу ли я выставить для Власова 5-7 дивизий, пообещал вооружение и агитацию в лагерях военнопленных, мы что, после двухгодичной борьбы должны были сказать: Нет? Сказать "Слишком поздно!"? Когда я спросил разрешения у Гудериана, он сказал: "Чем больше дивизий Вы выставите, тем лучше". А я ему должен был сказать: "Да ну, нет смысла!"? Не сделать попытку, усилив Восточный фронт, остановить хотя бы русских?
Теперь-то полно говномудров, которые утверждают, что уже в 1933-м знали, что мы проиграем войну.
Главной моей мыслью было доказать Гитлеру и его клике, что добровольцы годятся для боя и добиться тем самым разумного отношения к ним, в том числе к пленным и остарбайтерам. Все эти мероприятия можно описать одним словом - "равноправие" чего вы, весь мой штаб, частично добились, хотя и слишком поздно. Херре по-дружески использует выражение "пряник".
Из самого кирпича, однако, очевидно, что многие высшие органы, в том числе партийные, не осознали, какие возможности скрываются за использованием добровольцев.
Но вернусь к нашей беседе втроем в Бихльхофе. Когда мы объяснили Херре, что знаменитые слова Шлиффена "Делать больше, выпячивать меньше" он не может отнести на свой счет, тот ответил. что таким было пожелание американцев, которые сильно помогли в финансовом плане. Они хотели, чтобы повествование концентрировалось вокруг одного героя. Многочисленные описания других действующих лиц были якобы "художественным фоном", созданным Торвальдом, чему он не мог воспрепятствовать. Он признал, что предпубликация в Штерне была не слишком удачной и проч.
Он пообещал, что в выходящем днями втором издании будут сделаны мелкие поправки. Для крупных времени недостаточно. В третье издание, которое должно выйти в марте 1953-го, будут внесены серьезные изменения. Реально ли это, судить не могу.
Херре привез несколько отзывов от людей, на которых книга произвела сильное впечатление, в том числе от известных высокопоставленных военных. Что ж, бойкое перо и умелое изложение Торвальда, похоже, сделали свое дело. Но сколь немногие кроме нас, находившихся в сердце всего предприятия, могут оценивать события? Херре заметил, что своей критикой мы можем уничтожить книгу. Этой цели я ни в коем разе не преследую. Но я, повторю, был бы рад, если наряду с романами была бы создана историческая работа о Власове.
Вы упоминаете большую служебную нагрузку. Я этого лишен с тех пор, как отказался писать еще хоть что-нибудь про Советский Союз. Но после книги Херре ко мне снова поступило много запросов. Но никого кроме Вас, мой старый друг и знаток всей истории, я не хотел бы стращать длинной писаниной. При нашей следующей, надеюсь, недалекой встрече, мы можем побеседовать об этом.
Привет от моей жены, целую ручку Вашей супруге,
всегда преданный Вам Кестринг.
Речь идет о вышедших в 1951 и 1952-м году книгах Э.Двингера и Ю.Торвальда.
В тексте упоминаются
Хайнц-Данко Херре, служивший во время войны сначала у Гелена (Fremde Heere Ost), затем у Кестринга, а после войны снова у Гелена (BND).
Ханс-Хайнрих Херварт - во время войны сотрудник штаба Кестринга, затем дипломат.
Райссмюллер - ординарец Кестринга.
Бихльхоф, 29.12.1951
Мой добрый старый Унгерманн!
Сердечное спасибо за добрые пожелания, которые Вы и Ваша жена прислали мне к Рождеству и Новому Году. И мы желаем Вам здоровья и успехов в 1952 году, в котором, мы надеюсь, снова увидимся после долгой разлуки.
Большое спасибо за прекрасный подарок - сигареты. Если бы их увидел мой врач, он бы погрозил мне кулаком. Этот мучитель позволяет лишь пять в день. Ну хоть так! Все же он прав, я пока еще не в стопроцентной форме.
Похоже, наш Власов стал весьма модным. Двингер, известный писатель, с которым я несколько лет назад разок встречался, прислал мне свой кирпич с пламенным посвящением "Ментору нашей идеи". Кроме того в очень лестном (!) письме он просит меня как "величайшего знатока" высказаться о книге, и особенно о русском народе. С той же почтой пришло письмо нашего Херре, который в свою очередь просит изничтожить книгу Двингера.
Особенно он возмущен, что тот назвал свой труд "хроникой", при этом многое представил неисторично. Как я и написал Херре, исполнение его желания, с моей т.зр., стало бы лучшей рекламой для книги Двингера. Чтобы удовлетворить этих бойцовых петухов, мне придется прочесть почти тысячу страниц. А ведь на моем письменном столе лежат еще два кирпича схожей толщины. О благословенное, о счастливое Рождество! Уже четыре года я страдаю от обладания этим якобы "единственным в своем роде и универсальным знанием" о России. Бедный я несчастный! Если Вы уже прочитали книгу Двингера, напишите мне, но только в двух словах Ваше мнение. Не вижу повода, почему Вам должно приходиться легче, чем мне.
Целую ручку супруге. С наилучшими пожеланиями, Кестринг.
Бихльхоф, 09.07.1952
Мой дорогой Унгерманн!
Сердечное спасибо Вам и Вашей любезной супруге за то, что не забыли о моем дне рожденья и за любезные приветы с хладных брегов Балтики. По случаю дня рождения я с благодарностью вспоминал праздники, которые вы все, мой старый штаб, мне устраивали. Отмечал его в этом году я в Швейцарии, куда меня на машине отволокла моя усердная супруга. Прекрасное путешествие вкупе с осознанием факта, что швейцарцы не воевали уже много веков.
Надеюсь, у Вас все в порядке со здоровьем и службой. Нас бы обрадовало, если бы Вы с супругой удостоили бы нас визитом в Бихльхоф. Вы ведь уже давно не показывались. Но пожалуйста после второй половины августа, до того мы полностью загружены неизбежными летними отпускниками.
После моего возвращения я получил по почте номера 26 и 27 журнала Штерн, издающегося в Гамбурге. В нем объявлено начало серии статей Торвальда "Большое предательство Власова". Документальный рассказ. Так как известно, что Торвальд работает на Херре, готовя обещанную тем книгу о добровольческих соединениях, материалом для опубликованных пока статей Торвальда снабдил Херре. Из-за того, что обо мне говорится там лишь мимоходом, злить Херре, помня о его тщеславии, мне не хочется. С ухмылкой принимаю к сведению. Но то, что мой трудившийся в поте лица штаб генерала добровольческих соединений до сих пор вообще не упоминается, я так не оставлю. Сам-то Херре вроде бы в мае 1944-го отправился в Италию, чтобы создать там дивизию. Известно Вам что-нибудь про то, что у него до того были тесные связи с Власовым? Власовское-то движение началось, когда 14 (?) сентября 1944-го ко мне прибыл посыльный от Гиммлера с вопросом, не могу ли я выставить для Власова 5-7 дивизий. Гудериан был согласен, Йодль объяснил, что мы не собираемся "сами готовить собственных палачей". Подготовка началась и Херре, насколько я помню, отправился как мой офицер связи в Мюнзинген после Пражского манифеста или даже в декабре 1944-го.
В 1945-м Херре видно осознал, что снискать лавров в этом деле ему не удастся и в беседе со мной заявил, что думает оставить свой пост, что было мной в резкой форме отвергнуто. После майского разгрома он объявился в Бихльхофе, так как ему удалось прорваться из расположения окруженной 600 дивизии.
И с американской, и с английской стороны меня просили записать малоизвестные факты о Власове. Я отказался, так как не хочу и не могу больше ничего писать. Было бы однако жаль, если бы об этом поздно и с недостаточными средствами начатом деле распространялись ложные сведения, как к примеру в опубликованных кирпичах Клейста или Двингера. И прежде всего, что работе моего штаба не отдается должное.
Семь народов якобы спорили, кто из них основал Рим. Так и сейчас человек семьдесят утверждают, что задолго до конца осознали значение добровольческих соединений, прежде всего Власова. В том числе Двингер. Вы когда-нибудь слышали это имя в связи с добровольческим движением? Я никогда. Это все хорошо оплачиваемые сенсационные репортажи, но ни в коем случае не исторические документальные материалы, о которых идет речь.
Сердечный привет Вашей супруге и Вам от моей жены и привязанного к Вам Кестринга.
Бихльхоф, 08.12.1952
Дорогой Унгерманн!
Спасибо за Ваше письмо от 06.12. и "Солдатскую газету", в которой меня так хвалят.
Вы пишете о множестве моих поездок - так хорошо я себя еще не чувствую. Хотя я и не оправдываюсь, как Вы - трусишка, гололедом на дорогах. Могу гарантировать Вам, что как только состояние дорог, моего сердца и моего кошелька, улучшатся, мой визит нависнет над Вами дамокловым мечом.
Единственной поездкой за последнее время была поездка в Бонн на заседание восточноевропейского сообщества и в гости к Джонни. Как и во время войны парень помыкал мной. Был у Хойса, с которым долго болтал, должен был попасть и к Аденауэру, но в последний момент что-то не сложилось. Я и не знаю толком, как эти почтенные господа должны принимать спустившегося с гор деревенщину.
Когда я рассказал Херварту, негодовавшему по поводу книги Торвальда, что Херре намерен посетить меня, Херварт сразу бросился к телефону и заставил Райссмюллера тоже явиться в Бихльхоф. Херварт считает, что я слишком добродушен, чтобы объясниться с Херре в одиночку. Моя жена на всякий случай затаилась, так как боялась, что начнется скандал. Ничего подобного! Во время четырехчасовой беседы мы, что было и моим желанием, многое обсудили. Для меня не слишком просто высказывать свою позицию по тому или иному вопросу. Может показаться, что преуменьшая деяния Херре, я хочу подчеркнуть свои собственные заслуги.
Вы меня знаете достаточно, чтобы понимать, что это не в моих правилах.
Я не хочу принижать заслуги Херре как начальнику штаба при Хельмихе и при мне, но ведь с мая по октябрь 1944-го Херре находился в Италии. Не могу себе представить, чтобы развитие власовского движения в этот период каким-то образом "дистанционно управлялось" Херре. Общее направление книги Торвальда неплохое, такая книга должна быть написана. Разные мелочи меня не смущают. Но исторической книгой я ее назвать не могу. Некоторые беседы, которые я якобы вел, я не могу припомнить. То, что Херре перед своим уходом заявил мне, что последнее средство - это СС, я отрицаю. Арльт и его описанная на многих страницах поддержка не оставили следа в моей памяти. С д'Алькеном я разговаривал лишь раз, очень коротко. С другой стороны меня обвиняют, что в сентябре 1944-го я должен был осознать, что для организации власовских соединений уже не хватит времени. И что, когда Гиммлер прислал ко мне сотрудника, который от его имени спросил, не могу ли я выставить для Власова 5-7 дивизий, пообещал вооружение и агитацию в лагерях военнопленных, мы что, после двухгодичной борьбы должны были сказать: Нет? Сказать "Слишком поздно!"? Когда я спросил разрешения у Гудериана, он сказал: "Чем больше дивизий Вы выставите, тем лучше". А я ему должен был сказать: "Да ну, нет смысла!"? Не сделать попытку, усилив Восточный фронт, остановить хотя бы русских?
Теперь-то полно говномудров, которые утверждают, что уже в 1933-м знали, что мы проиграем войну.
Главной моей мыслью было доказать Гитлеру и его клике, что добровольцы годятся для боя и добиться тем самым разумного отношения к ним, в том числе к пленным и остарбайтерам. Все эти мероприятия можно описать одним словом - "равноправие" чего вы, весь мой штаб, частично добились, хотя и слишком поздно. Херре по-дружески использует выражение "пряник".
Из самого кирпича, однако, очевидно, что многие высшие органы, в том числе партийные, не осознали, какие возможности скрываются за использованием добровольцев.
Но вернусь к нашей беседе втроем в Бихльхофе. Когда мы объяснили Херре, что знаменитые слова Шлиффена "Делать больше, выпячивать меньше" он не может отнести на свой счет, тот ответил. что таким было пожелание американцев, которые сильно помогли в финансовом плане. Они хотели, чтобы повествование концентрировалось вокруг одного героя. Многочисленные описания других действующих лиц были якобы "художественным фоном", созданным Торвальдом, чему он не мог воспрепятствовать. Он признал, что предпубликация в Штерне была не слишком удачной и проч.
Он пообещал, что в выходящем днями втором издании будут сделаны мелкие поправки. Для крупных времени недостаточно. В третье издание, которое должно выйти в марте 1953-го, будут внесены серьезные изменения. Реально ли это, судить не могу.
Херре привез несколько отзывов от людей, на которых книга произвела сильное впечатление, в том числе от известных высокопоставленных военных. Что ж, бойкое перо и умелое изложение Торвальда, похоже, сделали свое дело. Но сколь немногие кроме нас, находившихся в сердце всего предприятия, могут оценивать события? Херре заметил, что своей критикой мы можем уничтожить книгу. Этой цели я ни в коем разе не преследую. Но я, повторю, был бы рад, если наряду с романами была бы создана историческая работа о Власове.
Вы упоминаете большую служебную нагрузку. Я этого лишен с тех пор, как отказался писать еще хоть что-нибудь про Советский Союз. Но после книги Херре ко мне снова поступило много запросов. Но никого кроме Вас, мой старый друг и знаток всей истории, я не хотел бы стращать длинной писаниной. При нашей следующей, надеюсь, недалекой встрече, мы можем побеседовать об этом.
Привет от моей жены, целую ручку Вашей супруге,
всегда преданный Вам Кестринг.