партсобрание (1)
Я уже публиковал несколько документов из архива Международной Ленинской Школы, сегодня начну публикацию еще одного, фактически подводящего черту под ее историей.
Международная Ленинская Школа - кадровый резерв Коминтерна (в ней учились, в частности Тито, Хонеккер, Гомулка ) - была создана в 1926 г. и просуществовала до 1938 г., когда обнаружилось, что она превратилась в "гнездо шпионов и троцкистов". Почти все время Школу возглавляла Клавдия Ивановна Кирсанова.
БСЭ рассказывает:
Кирсанова Клавдия Ивановна (16.3.1887, Кулебаки, ныне Горьковской области, - 10.10.1947, Москва), советский партийный деятель. Член Коммунистической партии с 1904. Родилась в семье служащего Кулебакского завода. Исключена из гимназии за участие в революционном движении. Во время Революции 1905-07 вела партийную работу в Пермской организации РСДРП. Подвергалась репрессиям; отбывала 4 года каторги. В Якутской ссылке стала женой Ем. Ярославского. После Октябрьского революции 1917 председатель Совета в Надеждинске (ныне Серов). Была председателем Военного совета Верхатурского округа, член Военной коллегии 3-й армии Восточного фронта. С 1918 секретарь Хамовнического райкома РКП (б) в Москве. Была делегатом 8-го съезда РКП (б). С осени 1919 возглавляла политотдел Пермского губернского военкомата. С сентября 1920 секретарь Омского горкома партии. В 1922-24 заместитель ректора Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова в Москве. В 1938 возглавляла Отдел вузов Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР. С 1941 работала в агитационно-пропагандистском отделе ЦК ВКП (б) лектором. С 1945 вела работу в Международной демократической федерации женщин, член Президиума Антифашистского комитета советских женщин. Награждена орденом Ленина и орденом Красной Звезды.
Обратите внимание на многозначительный разрыв между 1924 и 1938 г. - это как раз период руководства МЛШ. Первая неприятность у Кирсановой случилась в 1931 г. после известного письма Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция".
В результате в 1932 году Кирсанову исключают из ВКП(б), снимают с должности ректора МЛШ, она ждет ареста (спасает лишь чудо, имя которого Серго Орджоникидзе, старый товарищ семьи Ярославских еще по якутской ссылке); райком партии не утвердил решения ячейки, а уже в 1933 году К.И.Кирсановой вручают высшую награду страны орден Ленина «за высокие заслуги в деле строительства и защиты социалистического Отечества». Она вновь возвращается в МЛШ
Кто или что спасло Кирсанову в гораздо более тяжелой ситуации в конце 1937-го (Серго уже не было в живых) - менее понятно, достоверной информации на этот счет я не нашел. Ни в вышецитированной статье о МЛШ, ни в воспоминаниях ее дочери Марианны Ярославской об этом не говорится.
Несколько слов об участниках партсобрания (увы, доступная информация о работниках МЛШ довольно незначительна).
Командует парадом секретарь Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильский, именно секретариат ИККИ за два дня до собрания принял решение о снятии Кирсановой с поста директора Школы.
Председатель собрания Богомолов - тогдашний начальник отдела кадров ИККИ.
О докладчике - секретаре парткома МЛШ Иване Титкине удалось выяснить только, что он занимал эту должность с 1935 по декабрь 1937 г., когда был арестован.
В прениях выступают сотрудники и сотрудницы МЛШ.
Упоминаемые враги народа:
Серебрянский - максимально подробная биография, которую я нашел, такова:
Серебрянский Зиновий Львович. Родился в 1900 г. Член КПСС с 1920 г. Участник гражданской войны. Журналист, историк. В настоящее время [1967 - ИП] - персональный пенсионер.
Можно предположить, что после ареста в 1937-м он был сослан, в 50-х вернулся в Москву. Он снова начинает печататься, публикует, в частности, биографию революционера Бубнова, драму из жизни Л.Н.Толстого "Уход", составляет книгу "Герои Октября" и пр.
В "Огоньке" за 30.10.1966 Серебрянский как бывший заместитель директора МЛШ "вспоминает минувшие дни" вместе с одним из выпускников.
Чугунов - Чжоу Давэнь (Владимир Васильевич Чугунов) (1903 - 1938). Член КПК с 1923 г. Председатель Всекитайского студенческого союза в 1924 г. Учился и работал в УТК и Международной ленинской школе в 1925 - 1927 гг. Инструктор политической экономии в Международной ленинской школе в 1931 - 1932 гг. Главный редактор хабаровской краевой газеты «Гунжэнь- чжилу» («Рабочий путь») с 1932 г. Обвинен Чэнь Шаоюем как «троцкист» и арестован в 1937 г. Казнен (цит. по А.Панцов "Тайная история советско-китайских отношений").
Сам Чэнь Шаоюй фигурирует в стенограмме под псевдонимом Ван Мин - (1904-1974). - Руководитель делегации КПК в ИККИ в 1931-1937 гг., член Президиума ИККИ в 1932-1943 гг. Член Политического секретариата ИККИ в 1932-1935 гг. Во время работы в Советском Союзе тесно сотрудничал с органами ОГПУ-НКВД, фабриковал обвинения против китайских коммунистов. Несет ответственность за арест и уничтожение некоторых из них. В январе 1956 г. прибыл на лечение в Советский Союз. Умер в Москве. (цит. по "Создание Особого отдела ЦК КПК и его деятельность")
Сегаль - Фальк-Сегаль Лев Хононович (1895-1938) - один из ведущих советских экономистов в двадцатые-тридцатые годы, преподаватель МЛШ и руководитель её немецкого сектора...заведующий немецкой экономической секцией Института Маркса-Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). В 1937 г. сослан в Казахстан, в октябре 1938 г. арестован, расстрелян в Павлодарской тюрьме. (цит. по воспоминаниям дочери).
Суница Лев Борисович (1887 - ок. 1943), полит. деятель, организатор высшего образования и преподаватель, публицист. Чл. РСДРП (1905). Активный участ. рев. движения России, один из организаторов компартии Австрии. В 1919-22 в Кр. Арм... С февр. 1923 по апр. 1926 на Урале, преподаватель и член правления Уральского университета... с 1931 -преподаватель Международной ленинской школ... В 1935 арестован, в 1939 сослан на Колыму, погиб в 1943.
Секерская Ядвига Николаевна (1903-1984) - полька; профессор-философ. Арестована в июне 1937 г. как член семьи изменника Родины, приговорена к 8 годам ИТЛ. После войны жила в Польше.
Разумов Михаил Осипович, наст. имя Арон Иосифович Арханцев (1894-1937) - член партии с 1913 г. Революционер-подпольщик, участник Февральской и Октябрьской революций... В 1922-1924 гг. первый секретарь Рыбинского, Орловского губкомов, в 1924-1926 гг. Башкирского, в декабре 1928 г.- октябре 1933 г. Татарского обкомов партии. В 1933-1937 секретарь Восточно-Сибирского крайкома. Репрессирован.
История с "женой комиссара - дочерью генерала" рассказана в "водевиле 30 батареи".
Родившаяся в ссылке дочь Кирсановой - уже упомянутая выше Марианна Ярославская, ее муж М.С.Розенберг (1896-1938) был советским полпредом в Испании, в начале 1937 г. был отозван, в декабре того же года арестован, весной 1938 г. расстрелян.
Стенограмма приводится с незначительными сокращениями. СТЕНОГРАММА Закрытого Партсобрания Л.Ш. от 19/ХI-37 г.
Председатель - тов. Богомолов.
Председатель: - переходим ко второму вопросу повестки дня - о тов. Кирсановой.
Слово имеет тов. Титкин.
Титкин - Товарищи, 17 ноября партийным комитетом было заслушано сообщение тов. Мануильского о решения Секретариата ИККИ о снятии тов. Кирсановой с руководства Школы по мотивам, что тов. Кирсанова имела тесную и длительную связь с врагами народа, что тов. Кирсанова допустила засорение Школы, по существу превратила Школу в рассадник троцкистско-шпионских элементов и что тов. Кирсанова не обеспечила большевистского руководства и воспитания в нашей Школе.
Партийный комитет считает, что эти выводы Секретариата ИККИ абсолютно правильны и я постараюсь доказать это на фактах.
В отношении связи тов. Кирсанова с врагами народа.
Я думаю, что наша партийная организация знает о связи тов. Кирсановой с врагом народа Серебрянским; и не только связи, но тов. Кирсанова оказывала большее сопротивление, когда вопрос о Серебрянском ставился на партийном комитете и на партийном собрании.
В результате этого получилось, что вместо того,чтобы партийная организация оказалась на высоте и сумела разоблачить Серебрянского во время, - партийная организация вынуждена была только констатировать после ареста Серебрянского органами НКВД, что тов. Кирсанова в этом вопросе занимала позицию защиты Серебрянского.
Второе, еще более важное и серьезное преступление тов. Кирсановой - это ее связь с Чугуновым. Чугунов - бывший студент нашей Школы, затем был аспирантом в нашей Школе. Еще в 1931 году, во время обсуждения письма тов. Сталина, когда тов. Кирсанова допустила серьезную политическую ошибку, в результате заняла позицию либерального отношения к троцкизму - Чугунов сыграл свою провокационную роль. Чугунов, вместо того, чтобы развернуть критику ошибок руководства Школы, ошибок отдельных преподавателей, написал заявление, выступил с тем, чтобы ударить по тем, кто критиковал тов. Кирсанову за этот гнилой либерализм в отношении троцкизма, ошибок, которые допустила тов. Кирсанова и ряд работников Школы.
После этого, как будто сигнал был очень серьезный, а тов. Кирсанова продолжала после этого связь с Чугуновым, как здесь в Москве, а после того, как Чугунов был послан на работу на Дальний Восток, тов; Кирсанова имела очень тесную связь с Чугуновым по линии переписки.
Когда Чугунов приезжал сюда, он был даже длительное время у тов. Кирсановой на квартире. Связь была самая тесная. Но это не все. Эта связь выглядит особенно преступно, если мы поставим вопрос, в каком направлении была эта связь. Чугунов оказался матерым шпионом, вел здесь борьбу против ЦК компартии Китая, по существу вел борьбу против КИ.
Какова была позиция тор. Кирсановой в этом вопросе. Тов. Кирсанова использовала статьи этой сволочи Чугунова против Ван-Мина и таким образом, вместо того, чтобы разоблачить этого шпиона еще раньше, вместо того, чтобы этого матерого шпиона выбросить не только из партии, но и из Советского союза, тов. Кирсанова выступила в КИ в защиту его, показывала ошибки, якобы, Ван-Мина к держала связь с этим шпионом, когда он был на Дальнем Востоке. Тов. Кирсанова являлась каким-то консультантом этого врага народа, этого шпиона, он присылал ей различные свои статьи, соображения по работе и тов. Кирсанова давала ему свои советы.
Был ли сигнал о том, что нужно было особенно к этому человеку присматриваться, чтобы особенно внимательно посмотреть, что скрывается за этим человеком.
Сигналов было очень много. Первый сигнал, что Чугунов не получил во время проверки партийных документов партийного билета. Ему не дают партбилета. Дальше Чугунов получает строгий выговор за то, что он будучи редактором газеты, допустил статью антипартийную, антисоветскую. Были сигналы и от представителей киткомпартии, которые ставили вопрос о том, что в лице Чугунова мы имеем человека, который не вызывает никакого доверия к себе, в лице Чугунова мы имеем человека, который требует посмотреть, не является ли Чугунов врагом народа.
Тов. Кирсанова, вместо того, чтобы прислушиваться к этим сигналам, вместо того, чтобы учесть, сделать большевистские выводы, - делала все для того, чтобы этот вопрос смазать, показать, что здесь идет борьба не принципиальная не против врага, а идет борьба между Чугуновым и Ван-Мином, что эта борьба якобы, идет благодаря тому, что когда-то Чугунов правильно критиковал позицию Ван-Мина, - т.е. она сводила вопрос не на принципиальную, а на беспринципную позицию.
Это показывает, что мы имеем здесь не простую связь, а активную помощь этому врагу народа, этому шпиону в его враждебной работе против линии партии, против киткомпартии, против линии КИ.
Даже эти два факта говорят о том, насколько серьезным является преступление тов. Кирсановой в этом отношении.
Второй вопрос, который должен здесь быть поставлен во всю ширь и о чем нам говорят решения Секретариата ИККИ, - это вопрос о засоренности нашего аппарата.
Тут нужно прямо формулировать, что в этом вопросе тов. Кирсанова допустила преступную беспечность, допустила непартийный подход в подборе кадров в нашей Ленинской Школе.
В чем это выразилось. Я вам дам цифры, которые сами говорят за себя.
Если взять то, что мы с вами говорили, начиная от проверки документов и до сегодняшнего дня, то в нашей Школе, среди нашего аппарата были разоблачены, как враги народа 80 человек. Были исключены из партии эа связь с врагами народа -и как не оправдавшие доверия партии - 88 чел. И было снято с работы по серьезным партийным взысканиям - 17 человек.
О чем это свидетельствует. Это свидетельствует о том, что мы здесь имеем - как правильно формулировал это решение Секретариат ИККИ - такое положение, что наша Школа превратилась в гнездо шпионов, людей, которые ведут борьбу против партии, наша школа стала базой для этих людей.
Вместо того, чтобы обеспечить школу кадрами, способными осуществить воспитание большевиков, мы имели врагов народа, мы имели людей, которые ни в какой мере не могли обеспечить воспитание в нашей школе.
Кто отвечает за это. Отвечает в первую очередь за это директор Школы. Отвечают за это и руководители Отдела Кадров. И тов. Кирсанова несет полную политическую активность за это положение.
Тов. Кирсанова не поняла даже после февральско-мартовского пленума, после предупреждений, что вопрос о кадрах - это основной вопрос. Вопрос о проверке политической деловой и проверке по результатам работы - это является основной темой февральско-мартовского пленума. А мы после этого пленума исключали с вами из партии людей за троцкизм, людей, связанных с врагами народа, из них некоторые оказались теперь арестованными - 15 человек. Это говорит о том, что после февральско-мартовского пленума мы вели очистку и до сих пор ее не закончили.
Третий вопрос - насколько товарищ Кирсанова обеспечила большевистское руководство в работе нашей Школы...
Здесь нужно прямо сказать, что тов. Кирсанова в этом отношении проделала очень небольшую работу. Тов. Кирсанова решительно не боролась за это дело. Достаточно привести такой пример.
Кто должен был возглавить работу Учебного Отдела. Что мы имеем. Мы имеем следующее. Одно время в учебном Отделе подвизался враг народа Серебрянский...
Партийный комитет считает, что все эти факты, - факт о том, что тов. Кирсанова имела тесную связь и пособничество врагу народа Чугунову, что тов. Кирсанова допустила засорение, по существу превратила нашу Школу в гнездо врагов, что тов. Кирсанова не обеспечила большевистского руководства и воспитания в Школе, - все эти факты являются достаточными для того, чтобы поставить вопрос о партийности тов. Кирсановой.
Партийный комитет вынес решение о том, чтобы исключить тов. Кирсанову из рядов партии.
Теперь возникает другой вопрос: а что сделал партийный комитет, а какова была позиция партийного комитета в отношении этих вопиющих вещей, о которых я только что сообщил.
Здесь нужно перед партийным собранием прямо сказать, что партийный комитет оказался не на высоте. Партийный комитет занимал примиренческую позиции к тем ошибкам,, безобразиям и связям, которые мы имели у тов. Кирсановой.
Я возьму только отдельные вопросы и покажу, в чем заключались ошибки и либерализм партийного комитета.
Возьмите вопрос о Серебрянском. Какова была позиция партийного комитета в этом вопросе. Партийный комитет не подошел по большевистски к этому вопросу, хотя и имел достаточно данных для того, чтобы поставить вопрос об исключения Серебрянского.
Партийный комитет отнесся либерально к тому, что тов. Кирсанова взяла под эащиту Серебрянокого и он считал это достаточной гарантией что Серебрянский не является врагом партии. Он не сумел последовательно довести свое решение до конца.
В отношении Чугунова какая позиция. Такая же самая позиция. Она получается еще более преступной, потому что партийный комитет имел опыт на Серебрянском.
Имел ли партийный комитет сигналы о том, что вопрос о Чугунову к связи тов. Кирсановой с этим врагом народа имеет очень серьезное значение. Да, товарищи, имел. Партийный комитет знал о том, что китайские товарищи ставят вопрос о Чугунове, что китайские товарищи уже разоблачают Чугунова, как врага партии, как врага народа.
И дальше, когда Чугунов был уже разоблачен как враг народа, партийный комитет на своем заседании принял беззубое, либеральное решение, ограничился тем, что он констатирует, что в деле Чугунова, также, как и в деле Серебрянского, тов. Кирсанова допустила политическую беспечность, политическое ротозейство и требует решительной ликвидации этой беспечности.
Но, товарищи, представьте такую картину, что мы имеем матерого шпиона, с которым тов. Кирсанова имела довольно длительную связь, которому по существу содействовала в его враждебной работе, и после Серебрянского и после целого ряда других случаев, как с Секерской, Сегалем, Суницей и др., - партийный комитет принял такое беззубое решение. В этом отношении партийный комитет допустил серьезную политическую ошибку.
Второй вопрос, и позиция партийного комитета - это вопрос о эасорении аппарата нашей Школы, Здесь что нам дал партийный комитет. Партийный комитет проделал известную работу в этом отношении. Это можно показать на цифрах.
За период проверки партдокумектов и до сегодняшнего дня нашим партийным комитетом и партийной организацией было исключено из партии 24 человека. Из этих 24-х человек 18 человек были затем арестованы, как враги народа.
Но, товарици, разве это требовалось только от партийного комитета. Партийный комитет не сумел подняться и здесь тоже самое на политическую высоту, чтобы со всей остротой поставить вопрос: а как получилось, что произошло такое засорение, почему Ленинская Школа оказалась базой, куда проникали враги народа и в первую очередь о главных виновниках и о главном виновнике - тов. Кирсановой, которая школой руководит чуть ли не со дня ее возникновения, с некоторым перерывом пооле письма тов. Сталина и после этого, она пришла снова в Ленинскую Школу, - что партийный комитет не мог к этому вопросу подойти политически, чтобы посмотреть как следует на это, потому что иметь около 60 человек вычищенных из нашей Школы, из которых 20 человек арестованы, - тут трудно себе представить, чтобы случайно такие вещи происходили. Очевидно нужно было иметь такую преступную политическую беспечность, такой непартийный подход, чтобы школу наводнять такими людьми.
Партийный комитет не мог к этому вопросу подойти, хотя знал хорошо, что такие люди, как Суница, Серебрянский, Сегаль, Секерская, которая оказалась врагом народа, - что они имели тесную связь с тов. Кирсановой, что они пришли в Школу по инициативе тов. Кирсановой, ею поддерживались здесь и т.д.
Партийный комитет в этом вопросе подошел делячески. В этом вопросе мы больше занимались очищением, мы не сумели поставить вопрос принципиально, не сумели во всю ширь поставить вопрос, а нужно было во всю ширь очищать, комплектовать наш аппарат так, чтобы в дальнейшем был прекращен доступ врагов народа в нашу Школу...
Нужно прямо сказать, что секретарь парткома занял в важнейшем вопросе по делу тов. Кирсановой либеральную, примиренческую позицию, - и по вопросу о Серебрянском и по вопросе о Чугунове - шпионе, и по вопросу о засоренности аппарата и в вопросе руководства Школы.
Товарищи, тут нужно прямо сказать, что секретарь отвечает больше, чем остальные члены парткома, потому, что секретарь парткома был гораздо больше в курсе вопроса. Секретарь парткома должен был возглавить партийный комитет в том, чтобы поставить вопрос о тов. Кирсановой и о ликвидации тех безобразий, которые имелись. А этого сделано не было и в этом состоит серьезнейшая моя ошибка. /Вопрос: а почему/. Я сейчас отвечу, почему не было сделано. Не сделал по следующим причинам.
Во-первых, я поддался тому ложному непартийному выводу, что раз товарищ. Кирсанова остается директором Школы, раа тов. Кирсановой оказывает доверие ЦК и КИ, то вероятно вопрос ставить о ее партийности, ставить вопрос о работе ее как директора, - я считал, что это будет неправильно.
Правильный ли это подход. Совершенно неправильный, ибо ЦК обязывает людей и тов. Молотов заявлял, что если послали людей, то это не значит, что мы не должны присматриваться к этим людям, мы должны проверять этих людей. Когда к нам посылает КИ, посылает ЦК, мы должны этих людей проверять на работе, проверять по основным показателям: бдительность и непримиримость к врагам народа.
Эти большевистские качества, которых требует ЦК партии и КИ, я не сумел в своей работе последовательно провести. У меня хотя и были эти качества в отношении других товарищей, но эти качества оказались меньше в отношении тов. Кирсановой...
Партком, конечно, также поставил вопрос о секретаре парткома, посколько секретарь парткома отвечает особенно аа асе эти вещи, которые я только что изложил, и в той плоскости, что необходимо поставить вопрос о снятии секретаря парткома Титкина, за то, что он не обеспечил большевистского подхода в критике и вскрытии ошибок тов. Кирсановой, что он не сумел возглавить партийный комитет в борьбе против всех преступлений, которые совершила тов. Кирсанова.
Кирсанова: Товарищи, мое преступление перед партией, перед страной, огромно, я его сознаю; сознаю полностью, товарищи.
Лишиться доверия ЦК партии, КИ, парторганизации, - это для меня тяжело, но не об атом, конечно, должна быть речь.
Я считав, что за то преступление, которое я совершила против партии, - что под моим покровительством действовал враг, используя меня в своей вражеской, работе, - я за это преступление заслуживаю исключения из партии.
Но, товарищи, я не враг. Больше: у меня не было связи с врагом в том смысле, что я в какой-либо мере могла допустить мысль о том, что враг против партии и против страны, против коммунистического движения, против Коминтерна. Ни на одну минуту у меня даже этой мысли не возникало.
Я - не конченный человек. Я сейчас прошла под руководством партии такую школу по борьбе с врагами, что я чувствую, осознаю себя совершенно новым человеком, новым членом партии и я об одном просила бы: не исключать меня из партии, вынести самое суровое наказание,
дать мне последнее предупреждение, - и я на любой работе, на самой трудной низовой работе докажу, что я может быть очень поздно, - но я стала таким членом партии, что я могу бороться со всей последовательностью за партию, за ее линию, я могу бороться с врагами.
Я об этом прошу партийное собрание - дать мне эту возможность в рядах партии оставаясь, на какой угодно работе доказать, что я честно, искренне, отдавая все свои силы в борьбе за партию, все отдавая, докажу.
Преступление мое велико. Особенно оно велико после того, как мне было серьезнейшее предупреждение в связи с письмом тов. Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция". Это предупреждение должно было меня заставить по большевистски работать.
Более того, вы знаете, какое доверие ЦК партии мне оказал тем, что он меня вернул на работу в Школу. И что же. После этого я совершила такие поступки, которые в сумме привели к тому, что партийный комитет совершенно правильно их оценивает, как преступление против партии. Я считаю это преступлением против страны, что врагу удалось использовать меня, мое положение, мой авторитет, о котором говорил тов. Титкин; авторитет, который прошлое мое больше создавало, это верно; но ведь на Дальнем Востоке, где-нибудь не знали меня по работе, не могли судить обо мне по моим конкретным дедам, они судили, конечно, о том, что Кирсанова -- старый большевик. Это было для них много и враг использовал это для своей борьбы, для своей мерзкой преступной работы против страны и против социализма, против Коминтерна.
Товарищи, если взять мою работу здесь в Школе, после того, как я вернулась, конечно, правы товарищи, когда они говорят, что я должна была начать с того, чтобы выкорчевать сразу оттуда людей, которые имели хотя бы самое незначительное на первый взгляд пятно.
Я не только не начала с этого, а наоборот. Такие типы как Серебрянский, - он стал моим непосредственным помощником по руководству, такой ответственнейшей работой.
Разве я не видела его качества, которые шли в разрез с моим тогда пониманием большевистских качеств в человеке. И я проявляла самый преступный гнилой либерализм к этому, я не ставила вопрос перед руководством КИ о том, чтобы немедленно был снят Серебрянский, о том, чтобы мне дали помощника другого. Я ничего не делала для того, чтобы искать достойного помощника. От меня это требовалось, потому что мне было возвращено фактически доверие партии, доверие ЦК и я должна была потребовать.
У меня, - вы сами знаете, - очень много настойчивости, когда я добиваюсь того или иного результата. Меня нельзя обвинить в том, что у меня нет настойчивости. Но если я в данном случае не требовала замены этого типа, значит гниль была во мне, гниль либерализма сидела так глубоко, что я позволила ему оставаться на ответственнейшем посту слишком долго.
Я скажу даже товарищи, о том, что когда я уже видела, что этот человек не способен работать по большевистски, что человек все время витает в области планов, в области фантазии, отвлекает нас от осуществления конкретных задач, что намеченные прекрасные решения, одобренные руководством Коминтерна задерживались осуществлением, я видела это, но ограничилась тем, что вызывала этого типа к себе и говорила: нужно положить конец этим вечным метаниям, вечным каким то исканиям. Ни к чему это, ничего хорошего из этого не выйдет. Надо бороться за то, чтобы осуществлять принятые решения, мобилизовать актив на это дело.
Но поставила ли я это на суд, на обсуждение партийной организации. Нет, нет. этом мое преступление, что я в данном случае не была таким большевиком, который знает, что в решении всякого вопроса, когда тебе одному трудно справиться с тем или иным вопросом, ты должен опираться на помощь партийной организации, ты должен опираться на мнение, на поддержку коллектива партийного.
Я, товарищи, ведь знаю, очень глубоко знаю, и я прекрасно об этом рассказывала всегда другим, что сила большевистской партии - связь с массами. А выносила ли я на обсуждение наших масс, этой одной ячеечки, одной крупинки нашей великой партии, - нашей организации, выносила ли я эти вопросы на обсуждение в наши массы. Никогда. Тов Титкин здесь совершенно прав, что разрешался вопрос кабинетно. Самое большее, поделишься своим мнением с отдельными товарищами, но и отдельных товарищей, я вижу это сейчас, товарищи, - я не мобилизовывала на то, чтобы они уходили от меня с полным сознанием того, что они должны действовать тоже в массах. Поговоришь и тут же замажешь: ничего, справимся с этим. Я теперь это вику, я теперь это сознаю.
И отсюда и положение других работавших со мной, вопрос о том, что авторитет мой над ними довлел, это тем более от меня требовало большевистских методов работы.
И вот, товарищи, случилось так с Серебрянским, что зная уже о том, что этот тип не пригоден для этой работы, для такой работы, как наша работа в Ленинской Школе, - я не настаивала на том, чтобы его сменили, я не настаивала на том, чтобы партийная организация поставила вопрос о нем; может быть тогда не о партийности, может быть мы вместе не дошли бы до того, что он враг, но во всяком случае столько у меня лично было материалов, что он не мог бы оставаться в Школе.
Я не хочу этим сказать, что я скрывала какие то явные его контрреволюционные взгляды или тенденции. Нет, этого не было, но небольшевистская натура, подлая, мелкобуржуазная и тогда мне была совершенно ясна.
И что же. Нами руководил Коминтерн. По всем вопросам Школы я имела доступ не только в Коминтерн но и в ЦК, но нигде не поставила вопрос, нигде.
Следовательно, преступление мое, как большевика, как члена партии какое. Я к массам по этим вопросам не шла. И к руководству не несла всего, что было. С полнотой вопрос осветить, чтобы настаивать на рассмотрении вопроса, вытащить его туда, со всеми его гадкими , мерзкими, низьменными потрохами. Не делала я этого. И благодаря этому он оставался так долго в Школе, он оставался так долго на работе, мы потеряли благодаря этому в деле воспитания кадров товарищей!
Больше того. Когда встал для меня вопрос о том, может ли он оставаться в Школе, я для себя решила вопрос: ни в коем случае в школе не может оставаться, - я опять таки не дошла до вывода партийно-политического. Я делячески поставила вопрос, что этот тип не может быть в Школе, что он не справится с этой задачей, что он не справится с этой работой, мешает, является тормозом.
Больше, товарищи, я должна была видеть, что этот тип не достоин быть в рядах партии. А что я делала, для того, чтобы разоблачить его перед партией, перед партийной организацией. Я не только ничего не делала, а я в районный Комитет партии /я об этом уже говорила/, пришла, когда решали его вопрос о партийности, - с каким предложением, оставить его в рядах партии...
Этим самым я еце раз дала доказательство того, что я не способна была поднять весь этот вопрос на такую принципиальную высоту, которая требовалась от меня, как от опытного, старого члена партии.
Да, с такой задачей, как вооружение кадров, воспитание кадров, вооружение их марксистско-ленинской-сталинской теорией, вооружение их по овладению большевизмом, - он не способен справиться, а в рядах партии он оставаться может.
Мануильский: - А врага вы в нем чувствовали или нет?
Кирсанова: - Нет, врага в нем я не чувствовала ни на одну минуту.
Мануильский: А чужого человека чувствовали?
Кирсанова: - Чужака - да, чужака, отвратительного нашим принципам, нашей, я бы сказала, оснастке. Ведь идеологически он у нас знаете, как выдвигался. Все почистит, нас всех поправит, резолюцию отточит. Он резолюцию как построит. Он еще придет ко мне, гад, и скажет: здесь недостаточно подчеркнута роль тов. Сталина. Не чувствовала я в нем врага. Я думала так: сверхушки человек хватает, политически вопросы остро ставит. Есть такие типы людей. Но я не думала ни одну минуту, не чувствовала , что это враг.
Товарищи, и вот на Районном Комитете вопрос был решен об исключении его из партии. Я вышла оттуда, с заседания Районного комитета партии и тут на меня нашло, можно сказать, просветление, что вот кого я защищала.
Товарищи, я уже говорила нашему партийному собранию, что я защищала этого гада не только перед Районной Комитетом по вопросу о его партийности. Я товарищу Ежову, Николаю Ивановичу, передала все документы, которые он мне принес: его прекрасные характеристики, какие-то ему благодарности и т.д. Пускай бы он сам нес, если он хотел маскироваться этим. Я об этом говорила перед партийным собранием, что я все эти его характеристики передала Н.И. Ежову Я. только передала. Но этот факт передачи, - что он означал на нашем большевистском языке, на партийном языке. Конечно, помощь ему, конечно, защиту, что ошибаетесь, может быть исключая его из партии, ошибаетесь, посмотрите на эти его прекрасные характеристики. Он никогда после 1923 года не колебался, все документы и благодарности ему говорят об этом.
Что это такое. Мое преступление против партии - оно велико и в этом. Велико оно и в том, что я в непосредственно руководящий орган нами, в Районный Комитет пошла с его защитой и я передала в вышестоящие органы эти документы.
Для чего это требовалось. Конечно, с моей стороны, это была все та же линия - поставить вопрос о непригодности его для работы на одном участке и в то же самое время дать ему возможность оставаться в рядах большевистской партии.
И здесь тов. Титкин совершенно прав, когда он говорит: вот такой деляческий подход у меня был это был деляческий подход и неспособность по большевистски ставить вопрос.
И врагу удалось еще много месяцев оставаться в рядах партии, еще много месяцев вредить, еще много месяцев прикрываться, маскироватьоя, благодаря тому, что я здесь играла такую роль. Разве эти характеристики, переданные товарищу Ежову, разве они не играли роли торможения в деле раскрытия его, немедленного раскрытия. Конечно, играли. Как только он был арестован, я увидела это. Я видела. Я на первом же собрании заявила об этом, что я играла эту роль торможения, что мое преступление против партии заключалось именно в том, вместо того, чтобы все, что уже выяснилось тогда, что было уже в моих руках в качестве материала о Серебрянском, как о совершенно недостойным быть в рядах боевой партии большевиков, партии Ленина-Сталина, - я еще какие то характеристики носила для того, чтобы тормозить.
Я ведь знаю, как у нас тщательно разбираются в каждом факте, в каждом проступке, чтобы не ударить зря, чтобы досконально выяснить вопрос.
Конечно, когда я принесла Николаю Ивановичу эти характеристики, ясно, что он должен был задуматься над ними.
Вопрос:: О том, что вы считаете его чужаком, вы говорили Николаю Ивановичу?
Кирсанова: - Нет не говорила. Я передала ему только, но я сказала, что у меня перед этим уже было достаточно материала, чтобы поставить о нем вопрос, как о чужаке перед руководством Коминтерна.
По всем вопросам Школы мы могли идти в ЦК, у нас руководящая инстанция - Коминтерн, но я ничего не делала для того, чтобы поставить вопрос таким образом.
И вот эта передача, только передача, но она играла, конечно, роль торможения. Я не знаю, что в то время уже было о нем известно, но во всяком случае, передача эта привела к тому, что его, этого типа, еще начали рассматривать, еще начали изучать, - это для меня
совершенно ясно. И я тогда говорила об этой роли, преступной роли, какую я сыграла в этом деле.
следующая часть
Международная Ленинская Школа - кадровый резерв Коминтерна (в ней учились, в частности Тито, Хонеккер, Гомулка ) - была создана в 1926 г. и просуществовала до 1938 г., когда обнаружилось, что она превратилась в "гнездо шпионов и троцкистов". Почти все время Школу возглавляла Клавдия Ивановна Кирсанова.
БСЭ рассказывает:
Кирсанова Клавдия Ивановна (16.3.1887, Кулебаки, ныне Горьковской области, - 10.10.1947, Москва), советский партийный деятель. Член Коммунистической партии с 1904. Родилась в семье служащего Кулебакского завода. Исключена из гимназии за участие в революционном движении. Во время Революции 1905-07 вела партийную работу в Пермской организации РСДРП. Подвергалась репрессиям; отбывала 4 года каторги. В Якутской ссылке стала женой Ем. Ярославского. После Октябрьского революции 1917 председатель Совета в Надеждинске (ныне Серов). Была председателем Военного совета Верхатурского округа, член Военной коллегии 3-й армии Восточного фронта. С 1918 секретарь Хамовнического райкома РКП (б) в Москве. Была делегатом 8-го съезда РКП (б). С осени 1919 возглавляла политотдел Пермского губернского военкомата. С сентября 1920 секретарь Омского горкома партии. В 1922-24 заместитель ректора Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова в Москве. В 1938 возглавляла Отдел вузов Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР. С 1941 работала в агитационно-пропагандистском отделе ЦК ВКП (б) лектором. С 1945 вела работу в Международной демократической федерации женщин, член Президиума Антифашистского комитета советских женщин. Награждена орденом Ленина и орденом Красной Звезды.
Обратите внимание на многозначительный разрыв между 1924 и 1938 г. - это как раз период руководства МЛШ. Первая неприятность у Кирсановой случилась в 1931 г. после известного письма Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция".
В результате в 1932 году Кирсанову исключают из ВКП(б), снимают с должности ректора МЛШ, она ждет ареста (спасает лишь чудо, имя которого Серго Орджоникидзе, старый товарищ семьи Ярославских еще по якутской ссылке); райком партии не утвердил решения ячейки, а уже в 1933 году К.И.Кирсановой вручают высшую награду страны орден Ленина «за высокие заслуги в деле строительства и защиты социалистического Отечества». Она вновь возвращается в МЛШ
Кто или что спасло Кирсанову в гораздо более тяжелой ситуации в конце 1937-го (Серго уже не было в живых) - менее понятно, достоверной информации на этот счет я не нашел. Ни в вышецитированной статье о МЛШ, ни в воспоминаниях ее дочери Марианны Ярославской об этом не говорится.
Несколько слов об участниках партсобрания (увы, доступная информация о работниках МЛШ довольно незначительна).
Командует парадом секретарь Исполкома Коминтерна Д.З.Мануильский, именно секретариат ИККИ за два дня до собрания принял решение о снятии Кирсановой с поста директора Школы.
Председатель собрания Богомолов - тогдашний начальник отдела кадров ИККИ.
О докладчике - секретаре парткома МЛШ Иване Титкине удалось выяснить только, что он занимал эту должность с 1935 по декабрь 1937 г., когда был арестован.
В прениях выступают сотрудники и сотрудницы МЛШ.
Упоминаемые враги народа:
Серебрянский - максимально подробная биография, которую я нашел, такова:
Серебрянский Зиновий Львович. Родился в 1900 г. Член КПСС с 1920 г. Участник гражданской войны. Журналист, историк. В настоящее время [1967 - ИП] - персональный пенсионер.
Можно предположить, что после ареста в 1937-м он был сослан, в 50-х вернулся в Москву. Он снова начинает печататься, публикует, в частности, биографию революционера Бубнова, драму из жизни Л.Н.Толстого "Уход", составляет книгу "Герои Октября" и пр.
В "Огоньке" за 30.10.1966 Серебрянский как бывший заместитель директора МЛШ "вспоминает минувшие дни" вместе с одним из выпускников.
Чугунов - Чжоу Давэнь (Владимир Васильевич Чугунов) (1903 - 1938). Член КПК с 1923 г. Председатель Всекитайского студенческого союза в 1924 г. Учился и работал в УТК и Международной ленинской школе в 1925 - 1927 гг. Инструктор политической экономии в Международной ленинской школе в 1931 - 1932 гг. Главный редактор хабаровской краевой газеты «Гунжэнь- чжилу» («Рабочий путь») с 1932 г. Обвинен Чэнь Шаоюем как «троцкист» и арестован в 1937 г. Казнен (цит. по А.Панцов "Тайная история советско-китайских отношений").
Сам Чэнь Шаоюй фигурирует в стенограмме под псевдонимом Ван Мин - (1904-1974). - Руководитель делегации КПК в ИККИ в 1931-1937 гг., член Президиума ИККИ в 1932-1943 гг. Член Политического секретариата ИККИ в 1932-1935 гг. Во время работы в Советском Союзе тесно сотрудничал с органами ОГПУ-НКВД, фабриковал обвинения против китайских коммунистов. Несет ответственность за арест и уничтожение некоторых из них. В январе 1956 г. прибыл на лечение в Советский Союз. Умер в Москве. (цит. по "Создание Особого отдела ЦК КПК и его деятельность")
Сегаль - Фальк-Сегаль Лев Хононович (1895-1938) - один из ведущих советских экономистов в двадцатые-тридцатые годы, преподаватель МЛШ и руководитель её немецкого сектора...заведующий немецкой экономической секцией Института Маркса-Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). В 1937 г. сослан в Казахстан, в октябре 1938 г. арестован, расстрелян в Павлодарской тюрьме. (цит. по воспоминаниям дочери).
Суница Лев Борисович (1887 - ок. 1943), полит. деятель, организатор высшего образования и преподаватель, публицист. Чл. РСДРП (1905). Активный участ. рев. движения России, один из организаторов компартии Австрии. В 1919-22 в Кр. Арм... С февр. 1923 по апр. 1926 на Урале, преподаватель и член правления Уральского университета... с 1931 -преподаватель Международной ленинской школ... В 1935 арестован, в 1939 сослан на Колыму, погиб в 1943.
Секерская Ядвига Николаевна (1903-1984) - полька; профессор-философ. Арестована в июне 1937 г. как член семьи изменника Родины, приговорена к 8 годам ИТЛ. После войны жила в Польше.
Разумов Михаил Осипович, наст. имя Арон Иосифович Арханцев (1894-1937) - член партии с 1913 г. Революционер-подпольщик, участник Февральской и Октябрьской революций... В 1922-1924 гг. первый секретарь Рыбинского, Орловского губкомов, в 1924-1926 гг. Башкирского, в декабре 1928 г.- октябре 1933 г. Татарского обкомов партии. В 1933-1937 секретарь Восточно-Сибирского крайкома. Репрессирован.
История с "женой комиссара - дочерью генерала" рассказана в "водевиле 30 батареи".
Родившаяся в ссылке дочь Кирсановой - уже упомянутая выше Марианна Ярославская, ее муж М.С.Розенберг (1896-1938) был советским полпредом в Испании, в начале 1937 г. был отозван, в декабре того же года арестован, весной 1938 г. расстрелян.
Стенограмма приводится с незначительными сокращениями. СТЕНОГРАММА Закрытого Партсобрания Л.Ш. от 19/ХI-37 г.
Председатель - тов. Богомолов.
Председатель: - переходим ко второму вопросу повестки дня - о тов. Кирсановой.
Слово имеет тов. Титкин.
Титкин - Товарищи, 17 ноября партийным комитетом было заслушано сообщение тов. Мануильского о решения Секретариата ИККИ о снятии тов. Кирсановой с руководства Школы по мотивам, что тов. Кирсанова имела тесную и длительную связь с врагами народа, что тов. Кирсанова допустила засорение Школы, по существу превратила Школу в рассадник троцкистско-шпионских элементов и что тов. Кирсанова не обеспечила большевистского руководства и воспитания в нашей Школе.
Партийный комитет считает, что эти выводы Секретариата ИККИ абсолютно правильны и я постараюсь доказать это на фактах.
В отношении связи тов. Кирсанова с врагами народа.
Я думаю, что наша партийная организация знает о связи тов. Кирсановой с врагом народа Серебрянским; и не только связи, но тов. Кирсанова оказывала большее сопротивление, когда вопрос о Серебрянском ставился на партийном комитете и на партийном собрании.
В результате этого получилось, что вместо того,чтобы партийная организация оказалась на высоте и сумела разоблачить Серебрянского во время, - партийная организация вынуждена была только констатировать после ареста Серебрянского органами НКВД, что тов. Кирсанова в этом вопросе занимала позицию защиты Серебрянского.
Второе, еще более важное и серьезное преступление тов. Кирсановой - это ее связь с Чугуновым. Чугунов - бывший студент нашей Школы, затем был аспирантом в нашей Школе. Еще в 1931 году, во время обсуждения письма тов. Сталина, когда тов. Кирсанова допустила серьезную политическую ошибку, в результате заняла позицию либерального отношения к троцкизму - Чугунов сыграл свою провокационную роль. Чугунов, вместо того, чтобы развернуть критику ошибок руководства Школы, ошибок отдельных преподавателей, написал заявление, выступил с тем, чтобы ударить по тем, кто критиковал тов. Кирсанову за этот гнилой либерализм в отношении троцкизма, ошибок, которые допустила тов. Кирсанова и ряд работников Школы.
После этого, как будто сигнал был очень серьезный, а тов. Кирсанова продолжала после этого связь с Чугуновым, как здесь в Москве, а после того, как Чугунов был послан на работу на Дальний Восток, тов; Кирсанова имела очень тесную связь с Чугуновым по линии переписки.
Когда Чугунов приезжал сюда, он был даже длительное время у тов. Кирсановой на квартире. Связь была самая тесная. Но это не все. Эта связь выглядит особенно преступно, если мы поставим вопрос, в каком направлении была эта связь. Чугунов оказался матерым шпионом, вел здесь борьбу против ЦК компартии Китая, по существу вел борьбу против КИ.
Какова была позиция тор. Кирсановой в этом вопросе. Тов. Кирсанова использовала статьи этой сволочи Чугунова против Ван-Мина и таким образом, вместо того, чтобы разоблачить этого шпиона еще раньше, вместо того, чтобы этого матерого шпиона выбросить не только из партии, но и из Советского союза, тов. Кирсанова выступила в КИ в защиту его, показывала ошибки, якобы, Ван-Мина к держала связь с этим шпионом, когда он был на Дальнем Востоке. Тов. Кирсанова являлась каким-то консультантом этого врага народа, этого шпиона, он присылал ей различные свои статьи, соображения по работе и тов. Кирсанова давала ему свои советы.
Был ли сигнал о том, что нужно было особенно к этому человеку присматриваться, чтобы особенно внимательно посмотреть, что скрывается за этим человеком.
Сигналов было очень много. Первый сигнал, что Чугунов не получил во время проверки партийных документов партийного билета. Ему не дают партбилета. Дальше Чугунов получает строгий выговор за то, что он будучи редактором газеты, допустил статью антипартийную, антисоветскую. Были сигналы и от представителей киткомпартии, которые ставили вопрос о том, что в лице Чугунова мы имеем человека, который не вызывает никакого доверия к себе, в лице Чугунова мы имеем человека, который требует посмотреть, не является ли Чугунов врагом народа.
Тов. Кирсанова, вместо того, чтобы прислушиваться к этим сигналам, вместо того, чтобы учесть, сделать большевистские выводы, - делала все для того, чтобы этот вопрос смазать, показать, что здесь идет борьба не принципиальная не против врага, а идет борьба между Чугуновым и Ван-Мином, что эта борьба якобы, идет благодаря тому, что когда-то Чугунов правильно критиковал позицию Ван-Мина, - т.е. она сводила вопрос не на принципиальную, а на беспринципную позицию.
Это показывает, что мы имеем здесь не простую связь, а активную помощь этому врагу народа, этому шпиону в его враждебной работе против линии партии, против киткомпартии, против линии КИ.
Даже эти два факта говорят о том, насколько серьезным является преступление тов. Кирсановой в этом отношении.
Второй вопрос, который должен здесь быть поставлен во всю ширь и о чем нам говорят решения Секретариата ИККИ, - это вопрос о засоренности нашего аппарата.
Тут нужно прямо формулировать, что в этом вопросе тов. Кирсанова допустила преступную беспечность, допустила непартийный подход в подборе кадров в нашей Ленинской Школе.
В чем это выразилось. Я вам дам цифры, которые сами говорят за себя.
Если взять то, что мы с вами говорили, начиная от проверки документов и до сегодняшнего дня, то в нашей Школе, среди нашего аппарата были разоблачены, как враги народа 80 человек. Были исключены из партии эа связь с врагами народа -и как не оправдавшие доверия партии - 88 чел. И было снято с работы по серьезным партийным взысканиям - 17 человек.
О чем это свидетельствует. Это свидетельствует о том, что мы здесь имеем - как правильно формулировал это решение Секретариат ИККИ - такое положение, что наша Школа превратилась в гнездо шпионов, людей, которые ведут борьбу против партии, наша школа стала базой для этих людей.
Вместо того, чтобы обеспечить школу кадрами, способными осуществить воспитание большевиков, мы имели врагов народа, мы имели людей, которые ни в какой мере не могли обеспечить воспитание в нашей школе.
Кто отвечает за это. Отвечает в первую очередь за это директор Школы. Отвечают за это и руководители Отдела Кадров. И тов. Кирсанова несет полную политическую активность за это положение.
Тов. Кирсанова не поняла даже после февральско-мартовского пленума, после предупреждений, что вопрос о кадрах - это основной вопрос. Вопрос о проверке политической деловой и проверке по результатам работы - это является основной темой февральско-мартовского пленума. А мы после этого пленума исключали с вами из партии людей за троцкизм, людей, связанных с врагами народа, из них некоторые оказались теперь арестованными - 15 человек. Это говорит о том, что после февральско-мартовского пленума мы вели очистку и до сих пор ее не закончили.
Третий вопрос - насколько товарищ Кирсанова обеспечила большевистское руководство в работе нашей Школы...
Здесь нужно прямо сказать, что тов. Кирсанова в этом отношении проделала очень небольшую работу. Тов. Кирсанова решительно не боролась за это дело. Достаточно привести такой пример.
Кто должен был возглавить работу Учебного Отдела. Что мы имеем. Мы имеем следующее. Одно время в учебном Отделе подвизался враг народа Серебрянский...
Партийный комитет считает, что все эти факты, - факт о том, что тов. Кирсанова имела тесную связь и пособничество врагу народа Чугунову, что тов. Кирсанова допустила засорение, по существу превратила нашу Школу в гнездо врагов, что тов. Кирсанова не обеспечила большевистского руководства и воспитания в Школе, - все эти факты являются достаточными для того, чтобы поставить вопрос о партийности тов. Кирсановой.
Партийный комитет вынес решение о том, чтобы исключить тов. Кирсанову из рядов партии.
Теперь возникает другой вопрос: а что сделал партийный комитет, а какова была позиция партийного комитета в отношении этих вопиющих вещей, о которых я только что сообщил.
Здесь нужно перед партийным собранием прямо сказать, что партийный комитет оказался не на высоте. Партийный комитет занимал примиренческую позиции к тем ошибкам,, безобразиям и связям, которые мы имели у тов. Кирсановой.
Я возьму только отдельные вопросы и покажу, в чем заключались ошибки и либерализм партийного комитета.
Возьмите вопрос о Серебрянском. Какова была позиция партийного комитета в этом вопросе. Партийный комитет не подошел по большевистски к этому вопросу, хотя и имел достаточно данных для того, чтобы поставить вопрос об исключения Серебрянского.
Партийный комитет отнесся либерально к тому, что тов. Кирсанова взяла под эащиту Серебрянокого и он считал это достаточной гарантией что Серебрянский не является врагом партии. Он не сумел последовательно довести свое решение до конца.
В отношении Чугунова какая позиция. Такая же самая позиция. Она получается еще более преступной, потому что партийный комитет имел опыт на Серебрянском.
Имел ли партийный комитет сигналы о том, что вопрос о Чугунову к связи тов. Кирсановой с этим врагом народа имеет очень серьезное значение. Да, товарищи, имел. Партийный комитет знал о том, что китайские товарищи ставят вопрос о Чугунове, что китайские товарищи уже разоблачают Чугунова, как врага партии, как врага народа.
И дальше, когда Чугунов был уже разоблачен как враг народа, партийный комитет на своем заседании принял беззубое, либеральное решение, ограничился тем, что он констатирует, что в деле Чугунова, также, как и в деле Серебрянского, тов. Кирсанова допустила политическую беспечность, политическое ротозейство и требует решительной ликвидации этой беспечности.
Но, товарищи, представьте такую картину, что мы имеем матерого шпиона, с которым тов. Кирсанова имела довольно длительную связь, которому по существу содействовала в его враждебной работе, и после Серебрянского и после целого ряда других случаев, как с Секерской, Сегалем, Суницей и др., - партийный комитет принял такое беззубое решение. В этом отношении партийный комитет допустил серьезную политическую ошибку.
Второй вопрос, и позиция партийного комитета - это вопрос о эасорении аппарата нашей Школы, Здесь что нам дал партийный комитет. Партийный комитет проделал известную работу в этом отношении. Это можно показать на цифрах.
За период проверки партдокумектов и до сегодняшнего дня нашим партийным комитетом и партийной организацией было исключено из партии 24 человека. Из этих 24-х человек 18 человек были затем арестованы, как враги народа.
Но, товарици, разве это требовалось только от партийного комитета. Партийный комитет не сумел подняться и здесь тоже самое на политическую высоту, чтобы со всей остротой поставить вопрос: а как получилось, что произошло такое засорение, почему Ленинская Школа оказалась базой, куда проникали враги народа и в первую очередь о главных виновниках и о главном виновнике - тов. Кирсановой, которая школой руководит чуть ли не со дня ее возникновения, с некоторым перерывом пооле письма тов. Сталина и после этого, она пришла снова в Ленинскую Школу, - что партийный комитет не мог к этому вопросу подойти политически, чтобы посмотреть как следует на это, потому что иметь около 60 человек вычищенных из нашей Школы, из которых 20 человек арестованы, - тут трудно себе представить, чтобы случайно такие вещи происходили. Очевидно нужно было иметь такую преступную политическую беспечность, такой непартийный подход, чтобы школу наводнять такими людьми.
Партийный комитет не мог к этому вопросу подойти, хотя знал хорошо, что такие люди, как Суница, Серебрянский, Сегаль, Секерская, которая оказалась врагом народа, - что они имели тесную связь с тов. Кирсановой, что они пришли в Школу по инициативе тов. Кирсановой, ею поддерживались здесь и т.д.
Партийный комитет в этом вопросе подошел делячески. В этом вопросе мы больше занимались очищением, мы не сумели поставить вопрос принципиально, не сумели во всю ширь поставить вопрос, а нужно было во всю ширь очищать, комплектовать наш аппарат так, чтобы в дальнейшем был прекращен доступ врагов народа в нашу Школу...
Нужно прямо сказать, что секретарь парткома занял в важнейшем вопросе по делу тов. Кирсановой либеральную, примиренческую позицию, - и по вопросу о Серебрянском и по вопросе о Чугунове - шпионе, и по вопросу о засоренности аппарата и в вопросе руководства Школы.
Товарищи, тут нужно прямо сказать, что секретарь отвечает больше, чем остальные члены парткома, потому, что секретарь парткома был гораздо больше в курсе вопроса. Секретарь парткома должен был возглавить партийный комитет в том, чтобы поставить вопрос о тов. Кирсановой и о ликвидации тех безобразий, которые имелись. А этого сделано не было и в этом состоит серьезнейшая моя ошибка. /Вопрос: а почему/. Я сейчас отвечу, почему не было сделано. Не сделал по следующим причинам.
Во-первых, я поддался тому ложному непартийному выводу, что раз товарищ. Кирсанова остается директором Школы, раа тов. Кирсановой оказывает доверие ЦК и КИ, то вероятно вопрос ставить о ее партийности, ставить вопрос о работе ее как директора, - я считал, что это будет неправильно.
Правильный ли это подход. Совершенно неправильный, ибо ЦК обязывает людей и тов. Молотов заявлял, что если послали людей, то это не значит, что мы не должны присматриваться к этим людям, мы должны проверять этих людей. Когда к нам посылает КИ, посылает ЦК, мы должны этих людей проверять на работе, проверять по основным показателям: бдительность и непримиримость к врагам народа.
Эти большевистские качества, которых требует ЦК партии и КИ, я не сумел в своей работе последовательно провести. У меня хотя и были эти качества в отношении других товарищей, но эти качества оказались меньше в отношении тов. Кирсановой...
Партком, конечно, также поставил вопрос о секретаре парткома, посколько секретарь парткома отвечает особенно аа асе эти вещи, которые я только что изложил, и в той плоскости, что необходимо поставить вопрос о снятии секретаря парткома Титкина, за то, что он не обеспечил большевистского подхода в критике и вскрытии ошибок тов. Кирсановой, что он не сумел возглавить партийный комитет в борьбе против всех преступлений, которые совершила тов. Кирсанова.
Кирсанова: Товарищи, мое преступление перед партией, перед страной, огромно, я его сознаю; сознаю полностью, товарищи.
Лишиться доверия ЦК партии, КИ, парторганизации, - это для меня тяжело, но не об атом, конечно, должна быть речь.
Я считав, что за то преступление, которое я совершила против партии, - что под моим покровительством действовал враг, используя меня в своей вражеской, работе, - я за это преступление заслуживаю исключения из партии.
Но, товарищи, я не враг. Больше: у меня не было связи с врагом в том смысле, что я в какой-либо мере могла допустить мысль о том, что враг против партии и против страны, против коммунистического движения, против Коминтерна. Ни на одну минуту у меня даже этой мысли не возникало.
Я - не конченный человек. Я сейчас прошла под руководством партии такую школу по борьбе с врагами, что я чувствую, осознаю себя совершенно новым человеком, новым членом партии и я об одном просила бы: не исключать меня из партии, вынести самое суровое наказание,
дать мне последнее предупреждение, - и я на любой работе, на самой трудной низовой работе докажу, что я может быть очень поздно, - но я стала таким членом партии, что я могу бороться со всей последовательностью за партию, за ее линию, я могу бороться с врагами.
Я об этом прошу партийное собрание - дать мне эту возможность в рядах партии оставаясь, на какой угодно работе доказать, что я честно, искренне, отдавая все свои силы в борьбе за партию, все отдавая, докажу.
Преступление мое велико. Особенно оно велико после того, как мне было серьезнейшее предупреждение в связи с письмом тов. Сталина в редакцию журнала "Пролетарская революция". Это предупреждение должно было меня заставить по большевистски работать.
Более того, вы знаете, какое доверие ЦК партии мне оказал тем, что он меня вернул на работу в Школу. И что же. После этого я совершила такие поступки, которые в сумме привели к тому, что партийный комитет совершенно правильно их оценивает, как преступление против партии. Я считаю это преступлением против страны, что врагу удалось использовать меня, мое положение, мой авторитет, о котором говорил тов. Титкин; авторитет, который прошлое мое больше создавало, это верно; но ведь на Дальнем Востоке, где-нибудь не знали меня по работе, не могли судить обо мне по моим конкретным дедам, они судили, конечно, о том, что Кирсанова -- старый большевик. Это было для них много и враг использовал это для своей борьбы, для своей мерзкой преступной работы против страны и против социализма, против Коминтерна.
Товарищи, если взять мою работу здесь в Школе, после того, как я вернулась, конечно, правы товарищи, когда они говорят, что я должна была начать с того, чтобы выкорчевать сразу оттуда людей, которые имели хотя бы самое незначительное на первый взгляд пятно.
Я не только не начала с этого, а наоборот. Такие типы как Серебрянский, - он стал моим непосредственным помощником по руководству, такой ответственнейшей работой.
Разве я не видела его качества, которые шли в разрез с моим тогда пониманием большевистских качеств в человеке. И я проявляла самый преступный гнилой либерализм к этому, я не ставила вопрос перед руководством КИ о том, чтобы немедленно был снят Серебрянский, о том, чтобы мне дали помощника другого. Я ничего не делала для того, чтобы искать достойного помощника. От меня это требовалось, потому что мне было возвращено фактически доверие партии, доверие ЦК и я должна была потребовать.
У меня, - вы сами знаете, - очень много настойчивости, когда я добиваюсь того или иного результата. Меня нельзя обвинить в том, что у меня нет настойчивости. Но если я в данном случае не требовала замены этого типа, значит гниль была во мне, гниль либерализма сидела так глубоко, что я позволила ему оставаться на ответственнейшем посту слишком долго.
Я скажу даже товарищи, о том, что когда я уже видела, что этот человек не способен работать по большевистски, что человек все время витает в области планов, в области фантазии, отвлекает нас от осуществления конкретных задач, что намеченные прекрасные решения, одобренные руководством Коминтерна задерживались осуществлением, я видела это, но ограничилась тем, что вызывала этого типа к себе и говорила: нужно положить конец этим вечным метаниям, вечным каким то исканиям. Ни к чему это, ничего хорошего из этого не выйдет. Надо бороться за то, чтобы осуществлять принятые решения, мобилизовать актив на это дело.
Но поставила ли я это на суд, на обсуждение партийной организации. Нет, нет. этом мое преступление, что я в данном случае не была таким большевиком, который знает, что в решении всякого вопроса, когда тебе одному трудно справиться с тем или иным вопросом, ты должен опираться на помощь партийной организации, ты должен опираться на мнение, на поддержку коллектива партийного.
Я, товарищи, ведь знаю, очень глубоко знаю, и я прекрасно об этом рассказывала всегда другим, что сила большевистской партии - связь с массами. А выносила ли я на обсуждение наших масс, этой одной ячеечки, одной крупинки нашей великой партии, - нашей организации, выносила ли я эти вопросы на обсуждение в наши массы. Никогда. Тов Титкин здесь совершенно прав, что разрешался вопрос кабинетно. Самое большее, поделишься своим мнением с отдельными товарищами, но и отдельных товарищей, я вижу это сейчас, товарищи, - я не мобилизовывала на то, чтобы они уходили от меня с полным сознанием того, что они должны действовать тоже в массах. Поговоришь и тут же замажешь: ничего, справимся с этим. Я теперь это вику, я теперь это сознаю.
И отсюда и положение других работавших со мной, вопрос о том, что авторитет мой над ними довлел, это тем более от меня требовало большевистских методов работы.
И вот, товарищи, случилось так с Серебрянским, что зная уже о том, что этот тип не пригоден для этой работы, для такой работы, как наша работа в Ленинской Школе, - я не настаивала на том, чтобы его сменили, я не настаивала на том, чтобы партийная организация поставила вопрос о нем; может быть тогда не о партийности, может быть мы вместе не дошли бы до того, что он враг, но во всяком случае столько у меня лично было материалов, что он не мог бы оставаться в Школе.
Я не хочу этим сказать, что я скрывала какие то явные его контрреволюционные взгляды или тенденции. Нет, этого не было, но небольшевистская натура, подлая, мелкобуржуазная и тогда мне была совершенно ясна.
И что же. Нами руководил Коминтерн. По всем вопросам Школы я имела доступ не только в Коминтерн но и в ЦК, но нигде не поставила вопрос, нигде.
Следовательно, преступление мое, как большевика, как члена партии какое. Я к массам по этим вопросам не шла. И к руководству не несла всего, что было. С полнотой вопрос осветить, чтобы настаивать на рассмотрении вопроса, вытащить его туда, со всеми его гадкими , мерзкими, низьменными потрохами. Не делала я этого. И благодаря этому он оставался так долго в Школе, он оставался так долго на работе, мы потеряли благодаря этому в деле воспитания кадров товарищей!
Больше того. Когда встал для меня вопрос о том, может ли он оставаться в Школе, я для себя решила вопрос: ни в коем случае в школе не может оставаться, - я опять таки не дошла до вывода партийно-политического. Я делячески поставила вопрос, что этот тип не может быть в Школе, что он не справится с этой задачей, что он не справится с этой работой, мешает, является тормозом.
Больше, товарищи, я должна была видеть, что этот тип не достоин быть в рядах партии. А что я делала, для того, чтобы разоблачить его перед партией, перед партийной организацией. Я не только ничего не делала, а я в районный Комитет партии /я об этом уже говорила/, пришла, когда решали его вопрос о партийности, - с каким предложением, оставить его в рядах партии...
Этим самым я еце раз дала доказательство того, что я не способна была поднять весь этот вопрос на такую принципиальную высоту, которая требовалась от меня, как от опытного, старого члена партии.
Да, с такой задачей, как вооружение кадров, воспитание кадров, вооружение их марксистско-ленинской-сталинской теорией, вооружение их по овладению большевизмом, - он не способен справиться, а в рядах партии он оставаться может.
Мануильский: - А врага вы в нем чувствовали или нет?
Кирсанова: - Нет, врага в нем я не чувствовала ни на одну минуту.
Мануильский: А чужого человека чувствовали?
Кирсанова: - Чужака - да, чужака, отвратительного нашим принципам, нашей, я бы сказала, оснастке. Ведь идеологически он у нас знаете, как выдвигался. Все почистит, нас всех поправит, резолюцию отточит. Он резолюцию как построит. Он еще придет ко мне, гад, и скажет: здесь недостаточно подчеркнута роль тов. Сталина. Не чувствовала я в нем врага. Я думала так: сверхушки человек хватает, политически вопросы остро ставит. Есть такие типы людей. Но я не думала ни одну минуту, не чувствовала , что это враг.
Товарищи, и вот на Районном Комитете вопрос был решен об исключении его из партии. Я вышла оттуда, с заседания Районного комитета партии и тут на меня нашло, можно сказать, просветление, что вот кого я защищала.
Товарищи, я уже говорила нашему партийному собранию, что я защищала этого гада не только перед Районной Комитетом по вопросу о его партийности. Я товарищу Ежову, Николаю Ивановичу, передала все документы, которые он мне принес: его прекрасные характеристики, какие-то ему благодарности и т.д. Пускай бы он сам нес, если он хотел маскироваться этим. Я об этом говорила перед партийным собранием, что я все эти его характеристики передала Н.И. Ежову Я. только передала. Но этот факт передачи, - что он означал на нашем большевистском языке, на партийном языке. Конечно, помощь ему, конечно, защиту, что ошибаетесь, может быть исключая его из партии, ошибаетесь, посмотрите на эти его прекрасные характеристики. Он никогда после 1923 года не колебался, все документы и благодарности ему говорят об этом.
Что это такое. Мое преступление против партии - оно велико и в этом. Велико оно и в том, что я в непосредственно руководящий орган нами, в Районный Комитет пошла с его защитой и я передала в вышестоящие органы эти документы.
Для чего это требовалось. Конечно, с моей стороны, это была все та же линия - поставить вопрос о непригодности его для работы на одном участке и в то же самое время дать ему возможность оставаться в рядах большевистской партии.
И здесь тов. Титкин совершенно прав, когда он говорит: вот такой деляческий подход у меня был это был деляческий подход и неспособность по большевистски ставить вопрос.
И врагу удалось еще много месяцев оставаться в рядах партии, еще много месяцев вредить, еще много месяцев прикрываться, маскироватьоя, благодаря тому, что я здесь играла такую роль. Разве эти характеристики, переданные товарищу Ежову, разве они не играли роли торможения в деле раскрытия его, немедленного раскрытия. Конечно, играли. Как только он был арестован, я увидела это. Я видела. Я на первом же собрании заявила об этом, что я играла эту роль торможения, что мое преступление против партии заключалось именно в том, вместо того, чтобы все, что уже выяснилось тогда, что было уже в моих руках в качестве материала о Серебрянском, как о совершенно недостойным быть в рядах боевой партии большевиков, партии Ленина-Сталина, - я еще какие то характеристики носила для того, чтобы тормозить.
Я ведь знаю, как у нас тщательно разбираются в каждом факте, в каждом проступке, чтобы не ударить зря, чтобы досконально выяснить вопрос.
Конечно, когда я принесла Николаю Ивановичу эти характеристики, ясно, что он должен был задуматься над ними.
Вопрос:: О том, что вы считаете его чужаком, вы говорили Николаю Ивановичу?
Кирсанова: - Нет не говорила. Я передала ему только, но я сказала, что у меня перед этим уже было достаточно материала, чтобы поставить о нем вопрос, как о чужаке перед руководством Коминтерна.
По всем вопросам Школы мы могли идти в ЦК, у нас руководящая инстанция - Коминтерн, но я ничего не делала для того, чтобы поставить вопрос таким образом.
И вот эта передача, только передача, но она играла, конечно, роль торможения. Я не знаю, что в то время уже было о нем известно, но во всяком случае, передача эта привела к тому, что его, этого типа, еще начали рассматривать, еще начали изучать, - это для меня
совершенно ясно. И я тогда говорила об этой роли, преступной роли, какую я сыграла в этом деле.
следующая часть