начинает говорить по-кабардински
Вот еще один любопытный пример коллаборационистской периодики, доступный онлайн, еженедельная газета Северо-Кавказского Национал-освободительного движения "Газават". Редактором ее был Маниус Мансур, это псевдоним Абдурахмана Авторханова, в будущем знаменитого историка-советолога, специалиста по сталинизму.
Первая же передовица весьма бодро написана. Вначале Авторханов демонстрирует журналистскую школу вольноопределяющегося Марека и заметно расширяет "Жизнь животных" Брема (уже в заголовке "Страус-хамелеон и шансы Сталина" и дальше в тексте: "[скептики] ищут кусты, куда бы просунуть свою "героическую" голову. Не важно, что на макушке будет торчать павлиний хвост, пусть его отрубят, лишь бы спасти страусовую голову"), но затем он покидает зыбкую ниву вивисекции и возвышает голос до эренбурговского практически пафоса: "Да, верно для донжуанских постельничих и кафешантанных завсегдатаев - большевизм жупел, пугало ("цыц, молчи - идет цыган!"), но для нас, идейных антисталинцев, он лишь коварный и сильный враг, который должен быть уничтожен, если мы не хотим сами быть уничтоженными. Никакие охи и вздохи, проклятия и заклинания, ругань или самобахвальство, "самозастраховки" или "кусты", на большевиков не подействуют. Им понятен один язык - язык огня и стали. На этом языке мы будем с ними разговаривать, пока не исчерпаем весь лексикон"
Редакторское прошлое Авторханова не стало помехой для американцев, которые приняли его после войны на службу в U.S. Army Russian Institute в Гармише. Впрочем, мнение по поводу единственного языка, понятного большевикам, в начале 50-х разделяли многие американские политики.
Мне, кстати, в газете "Газават" понравились больше не передовицы, а вот такие пасторальные заметки:
Первая же передовица весьма бодро написана. Вначале Авторханов демонстрирует журналистскую школу вольноопределяющегося Марека и заметно расширяет "Жизнь животных" Брема (уже в заголовке "Страус-хамелеон и шансы Сталина" и дальше в тексте: "[скептики] ищут кусты, куда бы просунуть свою "героическую" голову. Не важно, что на макушке будет торчать павлиний хвост, пусть его отрубят, лишь бы спасти страусовую голову"), но затем он покидает зыбкую ниву вивисекции и возвышает голос до эренбурговского практически пафоса: "Да, верно для донжуанских постельничих и кафешантанных завсегдатаев - большевизм жупел, пугало ("цыц, молчи - идет цыган!"), но для нас, идейных антисталинцев, он лишь коварный и сильный враг, который должен быть уничтожен, если мы не хотим сами быть уничтоженными. Никакие охи и вздохи, проклятия и заклинания, ругань или самобахвальство, "самозастраховки" или "кусты", на большевиков не подействуют. Им понятен один язык - язык огня и стали. На этом языке мы будем с ними разговаривать, пока не исчерпаем весь лексикон"
Редакторское прошлое Авторханова не стало помехой для американцев, которые приняли его после войны на службу в U.S. Army Russian Institute в Гармише. Впрочем, мнение по поводу единственного языка, понятного большевикам, в начале 50-х разделяли многие американские политики.
Мне, кстати, в газете "Газават" понравились больше не передовицы, а вот такие пасторальные заметки: