три фантаста, три веселых друга или pulp fiction
«Внимание! Внимание! Внимание!.. Всем! Всем! Всем!.. Сохраняйте спокойствие! Сохраняйте спокойствие! Пресекайте всякую панику и все попытки злонамеренных элементов нарушить общественный порядок. Имперское Его величества правительство обращается ко всем гражданам Соединенного королевства с чрезвычайным сообщением. Слушайте, слушайте! Сохраняйте спокойствие! Всем, всем, всем!
Вчера вечером, президент Королевского астрономического общества, почетный член Королевской академии наук профессор Стаффорд сделал доклад правительству, собравшемуся по его требованию на экстренное заседание, об открытом им новом небесном теле, названном „Кометой Патрицией“ 195… года.
Сообщение об открытии этой кометы профессором Калифорнийского университета Менцелем - было сделано ранее. Профессор Стаффорд сообщил, что комета была обнаружена им на 12 дней ранее профессора Менцеля и к этому времени он успел произвести все исследования и вычисления, связанные с новооткрытой кометой, ее физическими данными и направлением ее полета. Профессор Стаффорд, основываясь на своих вычислениях, сообщил, что при прохождении через орбиту Земли комета „Патриция“ неминуемо должна столкнуться с нашей планетой, вызвав тем самым космическую катастрофу, последствием которой будет неотвратимая гибель нашей планеты, как небесного тела. Судьба человечества, таким образом, уже решена и мы стоим перед фактом приближающегося конца мира. Шансы на спасение профессор Стаффорд определяет равными нулю.
В. Эфер Бунт атомов
Жизнь эмигрантов в послевоенных западногерманских лагерях дипи справедливо ассоцируется с нищенством, бесправием, страхом (быть выданными в СССР), но меньше всего с фантастикой. Тем не менее среди литературных произведений, которые сочинялись и издавались дипи, были и фантастические романы. Некоторые из них в последние годы даже переизданы, благодаря чему любознательный читатель при желании может с ними ознакомиться.
Я же постараюсь осветить ниже биографии сразу трех самых популярных фантастов-дипийцев, тем более что в них обнаруживается довольно много параллелей.
Во-первых, авторы - практически ровесники. Николай Мамонтов родился в 1909, Константин Касперук в 1910, а Виктор Афонькин в 1913 году. Первые двое прошли через сталинские лагеря. Константин Касперук - по некоторым сведениям был журналистом винницкой газеты "Більшовицька правда". В одной из своих мемуарных книг он пишет, что его отец умер во время голодомора. Сам он, с его слов, осужден в 1935 г. по ст. 58 п. 4,10, 11 и провел 5 лет в Сиблаге (отсюда, очевидно, послевоенный псевдоним Сибирский).
- Хотите закурить? - предлагает следователь сигару.
Де-Форрест жадно затягивается несколько раз дымом, чувствуя странный привкус какого-то сильнодействуюшего наркотика. Спустя несколько минут его охватывает удивительное оцепенение. Его воля будто уплывает в бесконечную перспективу. Сопротивление сломлено. Ничего не нужно. Все безразлично.
- Может быть, смерть будет лучшим избавлением, - шепчет он, - я больше не могу переносить побоев и жажды… Две недели ни капли воды… а впрочем все равно… а пока так приятно…
Де-Форресту, кажется, будто он плывет на волнах чудесной фантастической реки в сказочный город.
Следователь протягивает обезумевшему Де-Форресту протокол допроса для подписи.
К. Сибирский Черная тень над моим солнечным завтра
Судьба Мамонтова куда более извилиста. Согласно его автобиографии, он родился в семье коллежского советника П.И. Мамонтова. Во время гражданской войны они находились в Одессе, откуда эвакуировались "с остатками украинской армии". Отец по старому знакомству получил должность лесного инспектора на Волыни. В 1928 г. Мамонтов-младший эмигрировал в Уругвай, где стал моряком и восемь лет ходил (в автобиографии написано "плавал") на торговых судах по всему миру. После смерти отца в 1937 г. Мамонтов вернулся во Львов и поступил на вечернее отделение медицинского факультета. После присоединения Галиции к СССР он был арестован НКВД: "мне дали 35 статью с четырьмя годами высылки в один из северных лагерей" - Свирьстрой. В августе финны выбросили в районе Свирьстрой-2 десант, заключенные были освобождены и отправлены в Штетин. Мамонтов как гражданское лицо, проживавшее на уже оккупированной территории, был отпущен и вернулся во Львов, где устроился корреспондентом в газету "Львiвськi вiстi". Впоследствии он перебрался из Львова в Винницу, где совместно с оказавшимся там же Касперуком напечатал в газете "Вiнницькi вiстi" большой цикл очерков "СССР - тюрма народiв", подписанный криптонимом "М.К." (очевидно от "Мамонтов - Касперук"). Уже в первом же очерке авторы сообщают: "Недавно нам, авторам этой статьи удалось достать редкостный документ: 'Протоколы сионских мудрецов', которые были написаны в 1894 году на тайном съезде в Париже. В них с неискоренимой непримиримостью ко всему нежидовскому, к 'гоям' изложен дьявольский план по захвату власти над всем миром в свои руки", после чего сообщают, что "первый шаг октябрьской революции, а именно декрет Ленина о национализации земли, был продиктован жидами". Впрочем, ближе к концу, когда авторы отвлекаются от глобальных цивилизационных проблем и начинают описывать лагерный быт и лагерную среду, очерки становятся существенно более информативными.
Здесь, однако, таится биографическая загадка. Во-первых, ко второй годовщине "освобождения" Винницы Мамонтов публикует статью "У Вiнницi в першi днi вiйны".
Илл. 1. М. Мамонтов "У Вiнницi в першi днi вiйны". "Вiнницькi вiстi", №62 (207), 22.07.1943.
Вроде бы она написана от лица человека, который в это время находился в Виннице, а не на Свирьстрое. Кроме того в очерках из цикла "СССР - тюрма народiв" говорится о пребывании одного из авторов в Свирьлаге в феврале 1937 г., что никак не согласуется ни с биографией Касперука (сидевшего в Сиблаге), ни с биографией Мамонтова (в это время еще бороздившего моря и океаны). Также отмечу, что после войны Мамонтов в отличие от Касперука не вошел в "Общество бывших политкаторжан", о котором пойдет речь ниже.
Других публикаций Касперука и Мамонтова в "Винницких вестях" мне при беглом просмотре выявить не удалось. В начале 1944 года место "Вестей" заняла эвакуированная из Харькова газета "Нова Україна", в ней нашлось еще две публикации Мамонтова (подписаны "М. Мамонт"): маленький фельетон о Рузвельте и Черчилле и статья "Робiтництво i продукцiя в США".
Поскольку линия эвакуации проходила по маршруту "Харьков -> Винница -> Львов", самое время вписать в рассказ нашего третьего героя.
Виктор Афонькин вырос в Харькове в семье почтового служащего Федора Афонькина. Согласно послевоенной анкете последнего, Афонькин-старший был арестован в начале 1936 г., но затем отпущен и до войны работал в жилищном управлении. Афонькин-младший в 1935-38 гг. работал инженером (по всей видимости, в институте механизации сельского хозяйства), в 1939-41 г.г. зарабатывал деньги как писатель ("литературой и поэзией"), мне, к сожалению, не удалось обнаружить его довоенные публикации. Попав в оккупацию, в 1942-43 г.г. жил крестьянским трудом, а затем снова вернулся к писательству, работая в украинском издательстве. Самая ранняя из пока выявленных его публикаций - фантастический рассказ "На чорнiй фармi", опубликованный в феврале 1944 года во львовском журнале для молодежи "Дорога".
Илл. 2. В. Росiнський "На чорнiй фармi". "Дорога", №2, 02.1944. Отрывок.
Затем Афонькин успел поработать секретарем православной общины в Познани, во время "тотальной мобилизации" был отправлен на завод, в панике последних месяцев войны добрался до Мюнхена, где после прихода американцев четыре месяца работал на аэродроме. В Мюнхене оказался и Касперук, а вот Мамонтова судьба забросила чуть западнее - в Ной-Ульм.
Одна война уже закончилась, а, другая еще не начиналась. Мир пребывал в состоянии того тревожного спокойствия, когда генералы, канцлеры и министры - пишут мемуары, бывшие герои в ореоле своей бывшей, постепенно тускнеющей славы становятся изобретателями способов и возможностей для того, чтобы не околеть с голоду, а матери растят и воспитывают будущих героев для будущей славы и общего удела всех героев.
Именно в такой период, и именно в такой восхитительный, опалово-розовый и благоуханный вечер, когда даже самые воинственные дипломаты откладывают составление воинственных нот и предпочитают заняться ублажением души и тела земными радостями, ибо слишком много мира и благоволения, кажется, растворено в самом воздухе, именно в такой вечер, когда о войне, битвах, храбрости и трусости не говорят - на террасе «Маджестика» сидело небольшое общество и вело разговор о войне, храбрости и трусости, жизни и смерти…
Звенела посуда… Мелодично позвякивали кажущиеся розоватыми в коктейле кусочки льда о тонкие стеклянные стенки бокалов. Бесшумными белыми привидениями скользили между столиками элегантно затянутые в белые смокинги кельнеры… Во внутреннем зале играл оркестр и пел баритон:
«Монтевидео, Монтевидео!…
Куда же скрылась малютка Клео?!»
В. Эфер Человек, который испугался
Биограф Мамонтова А.Любимов пишет, что, оказавшись в 1944 году в Германии, тот издал книгу о "провокационной работе НКВД" "Сексот", которую тоже пока не удалось обнаружить. В Ной-Ульме Мамонтов работал переводчиком в Пятом отделе американского военного управления по гражданским делам, а также сотрудничал в местной газете "Україньскi вiстi".
Наконец, в 1946 году он под псевдонимом Ник Майнд издал приключенческую повесть "Львиный лик". Это послужило своеобразным стартовым сигналом, так как за ней последовали роман В. Эфера (Афонькина) "Бунт атомов" (1947), сборник его же рассказов "Превратности судьбы"(1947), роман Иво Има (Афонькина или Касперука) "Похитители разума" (1947) , повесть К. Сибирского (Касперука) "Черная тень над моим солнечным завтра" (1948) и сборник рассказов Евлампия Октябрева (Мамонтова) "Смех сквозь слезы" (1948)*.
Илл. 3. Обложки книг Иво Има, К. Сибирского и В. Эфера.
Таким образом, три фантаста за короткий срок насытили рынок бульварной литературы в лагерях ди-пи. Хотя с распространением ее не все обстояло благополучно. Мамонтов жаловался в одном из писем: Бaндеровцы не раз нападали на кольпартеров [торговцев], развозивших по ДиПи лагерям газеты и литературу, отбирали ее, жгли. Причем не только русские или польские, но и украинские, противоречащие идеям Степана Бaндеры. В биографии Мамонтова, к слову, указано еще несколько произведенный, изданных в эти годы: повести "Черная хунта", "Глаз Будды", "Голубой пояс", "Сокровища острова Ниу" и "сборник рассказов из жизни советских моряков 'Полундра'", но найти физические доказательства их существования мне не удалось.
- Это все прелюдия, господа. Так сказать, увертюра перед постановкой. Перехожу к конкретному изложению сути наших работ. Обезьяна - одно из самых похотливых животных и, пожалуй, может соперничать с человеком. Да, да, господа! Вот здесь то и квинтэссенция наших работ, - произнес с пафосом Рито и после небольшой паузы, посмотрев поочередно на всех офицеров, продолжал:
- На этом принципе нам удалось построить подготовку тысячи летчиков-камикадзе из выведенных гибридов человека-обезьяны. Они прекрасно управляют самолетом.
Группа камикадзе, под командой одного летчика-человека, на самолетах с сокрушительным грузом бомб, кинется на намеченный нами город..
- Браво!
- Весь вопрос в том, какой разрушительной силы взрывчатый материал будет употреблен для бомб.
- Мы постараемся, - ответил заместитель министра вооружения.
Иво Има Похитители разума
Наиболее удачливым из всех троих оказался Афонькин. "Бунт атомов" был издан на русском и украинском, а в 1948 году и на немецком. Официально Афонькин выдавал себя за "нансеновца" (т.е. человека без гражданства), учившегося во Львове, а жившего после 1939 г. в Познани. Он даже набрался смелости отправить в IRO (International Refugee Organization/ Организацию по делам беженцев) следующее письмо (публикуется в переводе с английского):
"Джентльмены!
Я обращаюсь к Вам за помощью.
Я - писатель, живущий в Германии как дипи (я - русский эмигрант без гражданства, с 1920 года). Сейчас я работаю над крупным литературным произведением - романом-эпопеей "Возрождение".
В ней описывается великая русская трагедия за период с 1915 по 1945 гг. Для этого труда мне нужно множество исторических материалов. Как я узнал из разговора в Баварской Академии Наук, их можно найти в архивах в Швейцарии.
Помимо того я работаю в Германии как корреспондент газеты "Новое русское слово" (Нью-Йорк) и для своих статей я должен разъяснить определенные вопросы. По этому делу мне нужно посетить штаб-квартиру PCIRO в Женеве. Мне будет достаточно задержаться в Швейцарии на 10-12 дней, но без Вашего согласия оплатить мои расходы я не смогу приехать в Швейцарию, поскольку мне запрещено иметь денежные средства в таком количестве.
Прошу Вашего одобрения! Я думаю, что денежная сумма не будет большой, мне нужен самый минимум средств.
Это будет прекрасной помощью писателю-дипи. Кого же мне еще просить о помощи, если не PCIRO?
Позвольте надеяться, что мое заявление будет удовлетворено.
Извините меня за мой английский и за беспокойство.
Остаюсь с совершенным почтением,
Виктор Афонькин-Россинский."
Илл. 4. Виктор Афонькин-Россинский. Фотография из личного дела IRO.
Из Швейцарии заявление было отправлено назад в немецкий офис, на чем, похоже, вопрос и был закрыт. В 1950 году Афонькин все под тем же псевдонимом Эфер издал сборник стихов "Находки и потери", ставший, судя по всему, его последней книгой. В том же году он официально обратился в IRO, признавшись, что "опасаясь насильственной репатриации" сообщил ложные данные о месте жительства и занятиях до 1941 года и просит изменить национальность "нансеновец" на "Украинская ССР". Согласно пометке чиновника IRO на заявлении его анкета была признана "достоверной", впрочем, на прежней анкете стояла схожая пометка.
Константин Касперук в 1948 году опубликовал в "органе общества жертв коммунизма 'За железной завесой'" мемуарный очерк "Винница", повествующий о раскопках могил жертв НКВД летом 1943 года.
Илл. 5. К. Сибирский. Винница. "За железной завесой" №3, 1948. Отрывок
За океан Касперук отправился вторым из троих - в октябре 1949 года, вызов отправил некий Бальдо Отеро (1905 - 1990), в графе "профессия" было указано сакраментальное "садовник". Четырьмя месяцами раньше в США уплыл Мамонтов (профессия - моряк, поручитель - некто Шерман Ричардс), Афонькину удалось добраться до США лишь в конце 1951 года (профессия - секретарь, поручитель - Толстовский фонд).
Каждая медаль имеет свою оборотную сторону. В том, что американское «просперити» не является исключением из общего правила - Беляеву пришлось убедиться довольно скоро, после того, как после долгих стараний он очутился в Соединенных Штатах и вынужден был устраивать свою жизнь на свой страх и риск. Внезапно оказалось, что инженеров-химиков, специалистов анилино-красочной промышленности в Америке - достаточное количество. И даже предостаточное, настолько, что многие из них буквально околевают с голоду, ибо среди миллионов безработных - несколько сотен составляют именно инженеры-химики.
Беляеву пришлось туго. Однако годы, проведенные в скитаниях - неплохая жизненная школа… В этом, пожалуй, и заключается смысл пословицы «нет худа без добра». Люди, прошедшие чистилище и выжившие - могут без страха впасть в преувеличение, заявить, что они не боятся жизни, что они закалены для борьбы за каждый свой кусок хлеба и каждый вздох…
В. Эфер Хитрость Джонатана Хью.
В Соединенных Штатах пути фантастов-дипийцев разошлись. Касперук вступил в местное общество политкаторжан, которое, как и полагается любому эмигрантскому объединению, немедленно погрязло во внутренних дрязгах: "По докладу г. Иргизова и содокладу г. Яковенко, Общее Собрание приняло резолюцию, признав работу Правления - НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЙ. Вслед за этим весь состав Правления - покинули Собрание... Член Правления г. Сибирский уходил и снова приходил в зал Собрания."
Сибирский (т.е. Касперук) также входил в редколлегию издаваемого обществом англоязычного журнала "The Challenge", но к тому времени как дрязги поутихли, закончились и деньги.
Илл. 6. "Информационный бюллетень для членов и друзей общества" №5, 01.07.1952. Отрывок
В США Касперук поддерживал связи и с русской, и с украинской диаспорами, в 1951 году в Чикаго он под псевдонимом Иван Хмельницкий опубликовал на украинском языке мемуары "В країні рабства і смерти". Биография героя несколько отличается от анкетных данных самого Касперука и биографии, излагавшейся К.Сибирским в обществе политкаторжан: он родился в 1914 году, арестован в 1937, осужден по ст. 58 п. 2, а не п. 4, но текстуальное сопоставление с очерками "СССР - тюрма народiв" в "Винницких вестях" не оставляет сомнений в его авторстве.
Илл. 7. Отрывки из мемуаров М.К. в газете "Вiнницькi вiстi" (1943) и Ивана Хмельницкого в книге "В країні рабства і смерти" (1951).
В этой же книге публикуются документы о винницких раскопках, его рассказ о том же (в форме интервью) опубликован на английском в первом томе двухтомника "The Black Deeds of Kremlin: A White Book" (1953).
Афонькин все под тем же псевдонимом Эфер опубликовал в 1956 г. в "Новом журнале" рецензию на книгу стихов А. Браиловского. Он вообще лучше других социализировался в США и завел дружбу с редактором "Нового Журнала" Романом Гулем. Поэт Дмитрий Кленовский (наст. Крачковский) заметил по этому поводу в одном из писем: "Глеб Струве, судя по его письмам, тоже сильно уязвлен отзывом Гуля о его книге ["Русская литература в изгнании"]. До меня газета еще не дошла, и я сужу по кратким из нее выдержкам. Но сразу же в глаза бросается общий злобный и враждебный ее тон. Несомненна ее мстительная подоплека, вызванная тем, что Г[леб] С[труве] вспомнил в своей книге сменовеховское прошлое Гуля, о котором он предпочитает не вспоминать. Что касается фактических деталей статьи, то если Гуль, как пишет Струве, в числе якобы несправедливо неупомянутых им писателей назвал, да еще именуя его поэтом, Эфера то дальше идти, право, некуда! Я случайно этого Эфера знаю, ибо во время войны и после он жил в Германии и одно время я даже с ним переписывался. М. б., и Вы его знавали или о нем слыхали? Кроме этого псевдонима он писал еще под именами Росинский и Ивоима (настоящая фамилия его Афонькин**). Известность приобрел он в дипийских послевоенных лагерях тем, что немцы называют Schundliteratur - романчиками, где (для примера) повествуется о скрещении обезьян с остовками в гитлеровских кацетах. Перебравшись в Америку, сей муж молчал лет 6-7 и лишь сейчас опять впервые объявился с рецензией в №44 Нов[ого] журнала. Упоминать о нем в книге об эмигрантской литературе было бы, в сущности, неприлично. Это очень напористый, нагловатый парень и, вероятно, понравился Гулю, взявшему его себе под крылышко. Г[леб] С[труве] написал мне именно об Эфере, ибо во время нашей встречи этим летом у нас зашел о нем разговор».
В начале 1958 года Афонькин официально сменил фамилию на Россинский, и в том же году получил американское гражданство (Касперук получил его тремя годами раньше).
Илл. 8. Сертификаты о натурализации Касперука и Афонькина.
Относительно напористости Афонькина поэт Кленовский оказался прав: уже вскоре тот оказался рядом с Гулем в Нью-йоркском программном отделе радио "Свобода", а в 1960 году и вовсе вступил в должность главного редактора русской редакции радиостанции, оказавшись тем самым боссом всех тех, кто подобно Кленовскому когда-то смотрел на Афонькина свысока и уничижительно отзывался о его творчестве.
Теперь Грей перед каждым купаньем должен был становиться «смирно» и, приложив руку поочередно ко лбу, сердцу и затем к земле, спросить по ритуалу:
- Разрешите начать?
Кинг разрешал и Грей убежденно говорил:
- Сим, я, ничтожный и жалкий Фрэд Грей, недостойный раб великого и мудрого - признаю свой неоплатный долг и вечную благодарность солнцеликому Эдуарду Кингу и признаю его солью земли и избранником Неба!.. Я признаю, что умер бы смертью жалкого пса, если бы не его неизреченная доброта и поддержка на каждом шагу моей мизерной, жалкой и бесполезной жизни. Я торжественно обещаю ежеминутно молить Бога за моего благодетеля и обязуюсь научить детей моих возносить молитвы к престолу Всевышнего о его здоровье и долголетии на счастье и радость человечества и на благо прогресса и культуры. Припадаю к ногам Мудрого и Великого властелина души моей и тела моего.
В. Эфер Превратности судьбы.
В этой должности Россинский проработал достаточно долго, по крайней мере, в мае 1977 года советские журналисты Кассис и Михайлов писали в "Известиях": "Старший редактор Россинский еще в годы второй мировой войны сотрудничал с нацистами и, скрываясь от возмездия, обосновался в Мюнхене."
А что же Мамонтов? Бывший уругвайский моряк оказался единственным из троих, не оставившим стезю pulp fiction в Америке. С 1954 года он довольно активно публиковался на английском в оккультно-конспирологическом журнальчике "Fate", в частности, напечатал рассказы "Miracle at Kalinovka" (1954), "Mystery of the Epiphany Water" (1954), "The Commissar's Conversion" (1955), "Can Thouhts Have Form" (1960), "Return of The Monster" (1962).
Илл. 9. Обложки журнала "Fate" c публикациями Мамонтова.
Биограф Мамонтова утверждает, что тот также участвовал в подготовке брошюры о винницких раскопках и "белой книги" о голодоморе, однако, скорее всего, речь идет о помощи Касперуку, а не о самостоятельных публикациях. Последняя из обнаруженных мной его публикаций - мемуарный рассказ о событиях августа 1943 года: "The Gestapo Knocks" ("Scott's Monthly Stamp Journal", 1976).
Константин Касперук умер в 1961, Виктор Россинский - в 1996, Николай Мамонтов - в 1997 году.
* - К этому можно добавить две повести В. Гая, вышедшие в 1947 г. на украинском языке: "Мандрівка в безвість" и "Шукачі блакитних перлів", считается, что под этим псевдонимом скрывается все тот же К. Касперук (сообщение В.Е. Настецкого).
** - Кроме письма Кленовского существуют три других источника, обсуждающих псевдоним "Иво Има":
- Статья Р.В. Полчанинова (2006): "Новый эмигрант, Константин Коспарук издал под псевдонимом Иво Има роман 'Похитители разума'."
- Статья В.К. Завалишина (1994), в которой говорится, что Константин Сибирский - автор романа ужасов "Похитители разума" под псевдонимом Ив Джин.
- Сообщение вдовы Н.И. Ульянова Н.Н. Ульяновой (цитируется П.Н. Базановым), что псевдоним "Иво Има" - "очередной псевдоним писателя-плагиатора Виктора Эфера (настоящая фамилия Афонькин)".
Все трое тоже жили в лагерях дипи, т.е. их мнение столь же весомо, что и мнение Кленовского. Таким образом, двое за авторство Афонькина и двое за авторство Касперука. Вопрос остается открытым.
Основные источники кроме указанных выше:
Публикации А.А. Любимова "Отрывки из воспоминаний" и "О литературной деятельности Н.П. Мамонтова" в журнале "Летопись русского зарубежья" (1996, №1).
Р.В. Полчанинов "Книжный бум в годы 1945-1948 в Германии" в журнале "За Свободную Россию" (№72, 2006).
О. Вешелені. "Жанр 'сенсацiйної повiстi' в українськiй емiграцiйнiй лiтературi"
С. Білокінь. На еміґрації.
Обсуждение на сайте "ФантЛаб".
Сообщения Г.Г. Суперфина, А.В. Мешавкина, В.Е. Настецкого, Е.В. Витковского.