к психозу месяца
В связи с просветительской деятельностью Новой газеты, все-таки решил написать пару слов.
К сожалению, место серьезного обсуждения проблем занимает борьба страшилок со сказками.
Типичный пример страшилки - трансляция небезызвестной У.Скойбедой обсессии одной из русских жительниц Германии. Текст основан на информации, которую эта жительница старательно собирала из праворадикальных источников: в таких источниках усы гораздо чаще подрисованные, чем настоящие. Я дочитал только до того места, где "безработица в Германии достигла 70 процентов" и прекратил чтение в связи c полным уходом автора в нирвану.
Типичный пример сказки - запись А.Георгиевой на Снобе. Это в свою очередь трансляция той пропаганды, которую немецкие масс-медиа в последние два месяца льют нам в уши (надо сказать, немцы довольно зависимы от медиакартинки; достаточно вспомнить реакции на аварию в Фукушиме, в частности, на последовавших сразу за ней выборах у власти в консервативном Баден-Вюртемберге оказалась партия зеленых).
Почему масс-медиа не дают взвешенную картинку, довольно понятно: любая негативная информация о беженцах толкает людей в правый и крайне правый лагерь, а ведь и так недели не проходит без новости об очередном поджоге какого-нибудь сооружения, подготовленного для приема беженцев (сегодня ночью пострадал спортзал, причем все в том же Баден-Вюртемберге, а не в какой-нибудь резко антимигрантской Саксонии). Причем, поджигателями - если их удается поймать - в последнее время оказываются не только патентованные правые радикалы, но и радикализирующиеся "обычные граждане". Во избежание этой радикализации (которая может отразиться и на результатах будущих выборов) телевизор льет кисель об удачных примерах интеграции беженцев, который ни по консистенции, ни по сиропистости не уступает уже репортажам давешней программы Время о новых успехах колхозного строительства в Усть-Зажопинске. Подобные же публикации остаются уделом локальной прессы (речь в статье идет о многочисленных изнасилованиях и принуждению к проституции в лагере для беженцев).
Цифры социологических опросов до недавних пор говорили вроде бы о поддержке правительства и его решений большинством населения, однако, эта поддержка уменьшается и будет уменьшаться (пропаганда часто дает лишь краткосрочный эффект), по крайней мере, стоит Шпигелю открыть форум при соответствующей статье, как через пару часов набираются сотни комментариев с руганью в адрес Меркель. Это, подчеркиваю, Шпигель, а не Stammtisch Beobachter.
Если не ударяться ни в страшилки, ни в сказки, то следует признать одно: на данный момент информации, позволяющей сделать сколь-нибудь адекватный прогноз о будущем развитии ситуации с беженцами (будь то интеграция в немецкое общество, выход на немецкий рынок труда, развитие криминогенной обстановки и пр.) просто нет. Частично ее нет из-за уже упоминавшегося демпфирования негатива, частично, потому что ее просто никто не собирал. Вот, например, свежая статья по данной проблематике (ниже я воспользуюсь парой таблиц из нее), оказывается, единственное исследование о квалификации беженцев и их интеграции на рынке труда датируется 2007 годом, при этом лишь 4% опрошенных прибыли после 2005 года, а большинство до 1995 года. Понятно, что к нынешним реалиям это исследование никакого отношения не имеет.
Тем не менее попробуем рассмотреть несколько популярных интенций.
ЕС - это бесконечный компромис, который помогает находить эффективные решения.
И даже если придется принять несколько миллионов беженцев - нас в ЕС больше полмиллиарда. Мы справимся.
На данный момент европейская солидарность выглядит примерно так (первые две колонки: число поданных заявлений на предоставление статуса беженца за первые четыре месяца 2015 г. и процент к общему числу по Европе, третья и четвертая колонка - то же за вычетом беженцев с Балкан; кстати, обратите внимание на второе место нещадно бичуемой Венгрии)
Это без учета наплыва последних месяцев. На этом вопрос о "нас в ЕС" можно смело снимать и переходить к следующему пункту повестки.
Мало кто помнит, но именно иностранные рабочие руки после Второй мировой войны, когда Германия лежала в руинах, восстанавливали страну. Именно им она обязана экономическим расцветом, который начался в 60-х годах... По официальной статистике, с 1955 по 1973 год в страну въехало 14 миллионов гастарбайтеров... Только 3 миллиона из них осталось, остальные вернулись к себе на родину.
Германия - страна законов, и прежде чем делать смелые сравнения, их неплохо было бы изучить. Гастарбайтеры имели особый правовой статус. Собственно, они были привезены для того, чтобы они работали. Когда/если они теряли работу, им грозила быстрая отправка малой скоростью на родину. Поэтому безработица среди гастарбайтеров была крайне низка, и то это была привилегия тех, кто избежал принципа ротации (изначально гастарбайтеров отправляли домой по истечении определенного срока) и сумел продержаться в Германии сравнительно долго. Соответственно, возможность привезти семью была тоже далеко не у всех и появлялась далеко не сразу.
С беженцами все иначе. После регистрации их распределяют по отдельным коммунам, где они подают заявление о признании их статуса. Теоретически через три месяца они могут начинать искать работу, но понятно, что без знания языка это малореально. В ожидании подтверждения или отказа в статусе беженца они переселяются из сборных пунктов в отдельное жилье, которое им подыскивают коммуны. При этом, как видно из нижеследующей таблицы
статус беженца получают 94% сирийцев и лишь 0,3% косовцев. Тем не менее квартиры получают и сирийцы, и косовцы, т.к. закон обязывает рассматривать каждый случай отдельно, что - в связи с наплывом беженцев - приводит к шквальному увеличению количества нерассмотренных заявлений и средней продолжительности их рассмотрения. Впрочем, и в случае отказа добровольно на родину мало кто возвращается, потому что государство продолжает платить вспомоществование. До 2014 года, впрочем, количество таких отказников было не слишком высоким (чуть больше 100 тысяч), в этом году, очевидно, следует ждать минимум удвоения этого числа.
Получившие статус беженца имеют право привезти в Германию семью, поэтому прямой мотивации для выхода на рынок труда (в отличие от случая гастарбайтеров) тут не имеется. Если семья многодетная, то немецкая социальная система (с учетом пособий на детей) позволяет сирийцу или иракцу получать в Германии, не работая, больше, чем он получал на родине, работая. И это тоже не является мотивацией для выхода на рынок труда.
Германии это выгодно. Даже если среди детей этих беженцев нет условного Сергея Брина или Стива Джобса, которые ни в Сирии ни в Турции или Египте не смогли бы реализоваться, а у нас да, что само по себе уже оправдало бы все инвестиции, мы получаем сотни тысяч лояльных, мотивированных людей и рабочих рук, которых не хватает. Через пару лет они начнут платить налоги.
Было бы неплохо. Но пока, повторю, никакой новейшей статистики в поддержку этой гипотезы не существует. Прежние цифры вроде бы выглядят успокаивающе. 73% мужчин- и 48% женщин-беженцев трудоустраиваются (всего по стране 83% и 73% соответственно). Но, как я уже упоминал, это данные, основанные большей частью на респондентах, приехавших в незапамятные времена, до 1995 года.
В 2014 г. биржа труда и ведомство по делам мигрантов с фанфарами запустили пробный проект трудоустройства беженцев "Early Intervention - jeder Mensch hat Potenzial". По данным на февраль 2015 г. из 500 участников проекта 9 человек получили рабочее место и 5 - место ученика. Причем, очевидно, что участников для проекта отбирали, 200 человек имели высшее образование и 125 профессиональное (вряд ли средние цифры по всем беженцам будут столь же высоки).
До сих пор мы очень неплохо справлялись с угрозой исламского терроризма и у меня нет оснований полагать, что дальше должно быть хуже.
В Германии порядка 4,5 миллионов мусульман. Из них около 7 тысяч последователей салафизма (агрессивной формы), и из этих 7 тысяч меньше 1 тысячи тех, кто представляет опасность. Они у нас посчитаны.
Из тех, кто приезжает сейчас, все подростки и взрослые, подчеркиваю - все, будут проходить собеседование со службами безопасности. Если даже наши службы что-то упустят, то население подставит плечо. Т.е. банально настучат, если заметят что-то подозрительное.
Оптимизм, надо сказать, довольно безосновательный. На деле фактически на неделю был полностью утерян контроль над ситуацией. Из-за наплыва беженцев полиции элементарно не хватало времени не то, что на собеседование, а даже на первичную регистрацию. Если кто-то хотел ее избежать и проникнуть в страну нелегально, он мог это сделать запросто, в одиночку, группами и возможно, даже восседая на слоне.
Ведомство по защите конституции предупреждает, что салафисты (те самые посчитанные) активно вербуют беженцев. Возможно, конечно, они рассчитывают привлечь их в декабре к раздаче шоколадных Санта-Клаусов, но твердо быть в этом уверенным, как мне кажется, нельзя.
Что касается стука - стучат прежде всего пока беженцы друг на друга. Стучат активно, и одного бойца-исламиста даже удалось выявить. Проблема тут, однако, в том, что полиции крайне трудно отделить личное сведение счетов от, возможно, важной информации. Вообще - и у полиции, и у ведомства по защите Конституции, и у BND мало опыта работы в подобной среде, им недостает информаторов, экспертов со знанием языка, людей, способных вести прослушку и пр. Характерный пример - приехавший в 2011 г. в Вольфсбург сирийский беженец оказался вербовщиком ИГ и после трехлетнего - оплаченного немецкой социальной системой - пребывания в Германии уехал назад с парой дюжин завербованных. Ни одна правоохранительная структура ничего не заметила.
Но экстремизм является далеко не единственной опасностью. Опасность есть и в совершенно перекошенной демографической пропорции беженцев. Если, в первой половине года демографическое распределение выглядело так
то среди вновь прибывших молодые мужчины составляют 70-80% от общего числа. Кроме того они приносят с собой этнические и религиозные конфликты, которые по достижении цели отнюдь не затухают (как можно было бы предположить), а продолжают тлеть и порой вспыхивать.
Удивительно, но немецкие масс-медиа, всячески подчеркивая готовность беженцев действовать для достижения своих целей в обход закона (нелегальное пересечение границ, создание помех движению транспорта, оплата услуг контрабандистов, агрессивное поведение, в т.ч. против полиции и пр.) и таким образом поощряя эту готовность, по какой-то загадочной причине полагают, что при пересечении немецкой границы беженцы откажутся от этой модели поведения и превратятся в законопослушных граждан. Это, как минимум, наивно. Насколько можно видеть из интервью, многие беженцы имеют довольно высокие запросы (собственно, этим и объясняется выбор Германии и Швеции в качестве конечных целей) - о том, что произойдет при столкновении этих запросов с реальностью, пока можно лишь гадать.
Отпевать Европу пока рано, так что Скойбеда может отзывать свою похоронную команду, но и излишнего оптимизма развитие ситуации не внушает. Впрочем, обстановка меняется с каждым днем, и уже сегодня министр внутренних дел рассказывает в интервью Совершенно Удивительные и еще вчера немыслимые вещи (установление квоты на прием, отправка назад в случае превышения квоты, жесткие внешние границы ЕС и пр.)
К сожалению, место серьезного обсуждения проблем занимает борьба страшилок со сказками.
Типичный пример страшилки - трансляция небезызвестной У.Скойбедой обсессии одной из русских жительниц Германии. Текст основан на информации, которую эта жительница старательно собирала из праворадикальных источников: в таких источниках усы гораздо чаще подрисованные, чем настоящие. Я дочитал только до того места, где "безработица в Германии достигла 70 процентов" и прекратил чтение в связи c полным уходом автора в нирвану.
Типичный пример сказки - запись А.Георгиевой на Снобе. Это в свою очередь трансляция той пропаганды, которую немецкие масс-медиа в последние два месяца льют нам в уши (надо сказать, немцы довольно зависимы от медиакартинки; достаточно вспомнить реакции на аварию в Фукушиме, в частности, на последовавших сразу за ней выборах у власти в консервативном Баден-Вюртемберге оказалась партия зеленых).
Почему масс-медиа не дают взвешенную картинку, довольно понятно: любая негативная информация о беженцах толкает людей в правый и крайне правый лагерь, а ведь и так недели не проходит без новости об очередном поджоге какого-нибудь сооружения, подготовленного для приема беженцев (сегодня ночью пострадал спортзал, причем все в том же Баден-Вюртемберге, а не в какой-нибудь резко антимигрантской Саксонии). Причем, поджигателями - если их удается поймать - в последнее время оказываются не только патентованные правые радикалы, но и радикализирующиеся "обычные граждане". Во избежание этой радикализации (которая может отразиться и на результатах будущих выборов) телевизор льет кисель об удачных примерах интеграции беженцев, который ни по консистенции, ни по сиропистости не уступает уже репортажам давешней программы Время о новых успехах колхозного строительства в Усть-Зажопинске. Подобные же публикации остаются уделом локальной прессы (речь в статье идет о многочисленных изнасилованиях и принуждению к проституции в лагере для беженцев).
Цифры социологических опросов до недавних пор говорили вроде бы о поддержке правительства и его решений большинством населения, однако, эта поддержка уменьшается и будет уменьшаться (пропаганда часто дает лишь краткосрочный эффект), по крайней мере, стоит Шпигелю открыть форум при соответствующей статье, как через пару часов набираются сотни комментариев с руганью в адрес Меркель. Это, подчеркиваю, Шпигель, а не Stammtisch Beobachter.
Если не ударяться ни в страшилки, ни в сказки, то следует признать одно: на данный момент информации, позволяющей сделать сколь-нибудь адекватный прогноз о будущем развитии ситуации с беженцами (будь то интеграция в немецкое общество, выход на немецкий рынок труда, развитие криминогенной обстановки и пр.) просто нет. Частично ее нет из-за уже упоминавшегося демпфирования негатива, частично, потому что ее просто никто не собирал. Вот, например, свежая статья по данной проблематике (ниже я воспользуюсь парой таблиц из нее), оказывается, единственное исследование о квалификации беженцев и их интеграции на рынке труда датируется 2007 годом, при этом лишь 4% опрошенных прибыли после 2005 года, а большинство до 1995 года. Понятно, что к нынешним реалиям это исследование никакого отношения не имеет.
Тем не менее попробуем рассмотреть несколько популярных интенций.
ЕС - это бесконечный компромис, который помогает находить эффективные решения.
И даже если придется принять несколько миллионов беженцев - нас в ЕС больше полмиллиарда. Мы справимся.
На данный момент европейская солидарность выглядит примерно так (первые две колонки: число поданных заявлений на предоставление статуса беженца за первые четыре месяца 2015 г. и процент к общему числу по Европе, третья и четвертая колонка - то же за вычетом беженцев с Балкан; кстати, обратите внимание на второе место нещадно бичуемой Венгрии)
Это без учета наплыва последних месяцев. На этом вопрос о "нас в ЕС" можно смело снимать и переходить к следующему пункту повестки.
Мало кто помнит, но именно иностранные рабочие руки после Второй мировой войны, когда Германия лежала в руинах, восстанавливали страну. Именно им она обязана экономическим расцветом, который начался в 60-х годах... По официальной статистике, с 1955 по 1973 год в страну въехало 14 миллионов гастарбайтеров... Только 3 миллиона из них осталось, остальные вернулись к себе на родину.
Германия - страна законов, и прежде чем делать смелые сравнения, их неплохо было бы изучить. Гастарбайтеры имели особый правовой статус. Собственно, они были привезены для того, чтобы они работали. Когда/если они теряли работу, им грозила быстрая отправка малой скоростью на родину. Поэтому безработица среди гастарбайтеров была крайне низка, и то это была привилегия тех, кто избежал принципа ротации (изначально гастарбайтеров отправляли домой по истечении определенного срока) и сумел продержаться в Германии сравнительно долго. Соответственно, возможность привезти семью была тоже далеко не у всех и появлялась далеко не сразу.
С беженцами все иначе. После регистрации их распределяют по отдельным коммунам, где они подают заявление о признании их статуса. Теоретически через три месяца они могут начинать искать работу, но понятно, что без знания языка это малореально. В ожидании подтверждения или отказа в статусе беженца они переселяются из сборных пунктов в отдельное жилье, которое им подыскивают коммуны. При этом, как видно из нижеследующей таблицы
статус беженца получают 94% сирийцев и лишь 0,3% косовцев. Тем не менее квартиры получают и сирийцы, и косовцы, т.к. закон обязывает рассматривать каждый случай отдельно, что - в связи с наплывом беженцев - приводит к шквальному увеличению количества нерассмотренных заявлений и средней продолжительности их рассмотрения. Впрочем, и в случае отказа добровольно на родину мало кто возвращается, потому что государство продолжает платить вспомоществование. До 2014 года, впрочем, количество таких отказников было не слишком высоким (чуть больше 100 тысяч), в этом году, очевидно, следует ждать минимум удвоения этого числа.
Получившие статус беженца имеют право привезти в Германию семью, поэтому прямой мотивации для выхода на рынок труда (в отличие от случая гастарбайтеров) тут не имеется. Если семья многодетная, то немецкая социальная система (с учетом пособий на детей) позволяет сирийцу или иракцу получать в Германии, не работая, больше, чем он получал на родине, работая. И это тоже не является мотивацией для выхода на рынок труда.
Германии это выгодно. Даже если среди детей этих беженцев нет условного Сергея Брина или Стива Джобса, которые ни в Сирии ни в Турции или Египте не смогли бы реализоваться, а у нас да, что само по себе уже оправдало бы все инвестиции, мы получаем сотни тысяч лояльных, мотивированных людей и рабочих рук, которых не хватает. Через пару лет они начнут платить налоги.
Было бы неплохо. Но пока, повторю, никакой новейшей статистики в поддержку этой гипотезы не существует. Прежние цифры вроде бы выглядят успокаивающе. 73% мужчин- и 48% женщин-беженцев трудоустраиваются (всего по стране 83% и 73% соответственно). Но, как я уже упоминал, это данные, основанные большей частью на респондентах, приехавших в незапамятные времена, до 1995 года.
В 2014 г. биржа труда и ведомство по делам мигрантов с фанфарами запустили пробный проект трудоустройства беженцев "Early Intervention - jeder Mensch hat Potenzial". По данным на февраль 2015 г. из 500 участников проекта 9 человек получили рабочее место и 5 - место ученика. Причем, очевидно, что участников для проекта отбирали, 200 человек имели высшее образование и 125 профессиональное (вряд ли средние цифры по всем беженцам будут столь же высоки).
До сих пор мы очень неплохо справлялись с угрозой исламского терроризма и у меня нет оснований полагать, что дальше должно быть хуже.
В Германии порядка 4,5 миллионов мусульман. Из них около 7 тысяч последователей салафизма (агрессивной формы), и из этих 7 тысяч меньше 1 тысячи тех, кто представляет опасность. Они у нас посчитаны.
Из тех, кто приезжает сейчас, все подростки и взрослые, подчеркиваю - все, будут проходить собеседование со службами безопасности. Если даже наши службы что-то упустят, то население подставит плечо. Т.е. банально настучат, если заметят что-то подозрительное.
Оптимизм, надо сказать, довольно безосновательный. На деле фактически на неделю был полностью утерян контроль над ситуацией. Из-за наплыва беженцев полиции элементарно не хватало времени не то, что на собеседование, а даже на первичную регистрацию. Если кто-то хотел ее избежать и проникнуть в страну нелегально, он мог это сделать запросто, в одиночку, группами и возможно, даже восседая на слоне.
Ведомство по защите конституции предупреждает, что салафисты (те самые посчитанные) активно вербуют беженцев. Возможно, конечно, они рассчитывают привлечь их в декабре к раздаче шоколадных Санта-Клаусов, но твердо быть в этом уверенным, как мне кажется, нельзя.
Что касается стука - стучат прежде всего пока беженцы друг на друга. Стучат активно, и одного бойца-исламиста даже удалось выявить. Проблема тут, однако, в том, что полиции крайне трудно отделить личное сведение счетов от, возможно, важной информации. Вообще - и у полиции, и у ведомства по защите Конституции, и у BND мало опыта работы в подобной среде, им недостает информаторов, экспертов со знанием языка, людей, способных вести прослушку и пр. Характерный пример - приехавший в 2011 г. в Вольфсбург сирийский беженец оказался вербовщиком ИГ и после трехлетнего - оплаченного немецкой социальной системой - пребывания в Германии уехал назад с парой дюжин завербованных. Ни одна правоохранительная структура ничего не заметила.
Но экстремизм является далеко не единственной опасностью. Опасность есть и в совершенно перекошенной демографической пропорции беженцев. Если, в первой половине года демографическое распределение выглядело так
то среди вновь прибывших молодые мужчины составляют 70-80% от общего числа. Кроме того они приносят с собой этнические и религиозные конфликты, которые по достижении цели отнюдь не затухают (как можно было бы предположить), а продолжают тлеть и порой вспыхивать.
Удивительно, но немецкие масс-медиа, всячески подчеркивая готовность беженцев действовать для достижения своих целей в обход закона (нелегальное пересечение границ, создание помех движению транспорта, оплата услуг контрабандистов, агрессивное поведение, в т.ч. против полиции и пр.) и таким образом поощряя эту готовность, по какой-то загадочной причине полагают, что при пересечении немецкой границы беженцы откажутся от этой модели поведения и превратятся в законопослушных граждан. Это, как минимум, наивно. Насколько можно видеть из интервью, многие беженцы имеют довольно высокие запросы (собственно, этим и объясняется выбор Германии и Швеции в качестве конечных целей) - о том, что произойдет при столкновении этих запросов с реальностью, пока можно лишь гадать.
Отпевать Европу пока рано, так что Скойбеда может отзывать свою похоронную команду, но и излишнего оптимизма развитие ситуации не внушает. Впрочем, обстановка меняется с каждым днем, и уже сегодня министр внутренних дел рассказывает в интервью Совершенно Удивительные и еще вчера немыслимые вещи (установление квоты на прием, отправка назад в случае превышения квоты, жесткие внешние границы ЕС и пр.)